Вот, бывало, знатный договор подпишешь

* * *

Вот, бывало, знатный дОговор подпишешь,
Коньяку в Кавказской кухне замахнешь
И пойдешь по Луговой, куда потише,
К рыболову искитимскому пойдешь:
Он тебе – опять блаватский измышлежь,
Ты ему – пяток своих четверостиший.

Но сегодня он с боярышником слитный,
Говорит: «Напротив видишь – дом элитный –
Процветает, густо-злаковый пырей.
Обожди, настанет день кровопролитный,
Мы поставим на правило упырей».

А потом заглянут девочки с Заречной,
Что-то медное снесут до Кабана:
Он всегда барыжит спирт по-человечьи,
Не бодяжит, наливая всем сполна…
А потом взойдет неполная луна.
Или две. И это будет только вечер.

А потом уже совсем не понимаешь:
То ли бьешь кого-то, то ли обнимаешь,
Полуголый, от сознанья вдалеке.
И к утру с разбитым носом засыпаешь,
С лягушонком, умертвленным в кулаке.

Как поднимешься от речки Искитимки
На асфальт Красноармейского моста –
Проплывут пережитого фотоснимки,
Жить начать захочешь с чистого листа.
И раскрутится раздумий береста
О земле, как бы о временной заимке.

Только память будет жечь похмельной лупой,
Увеличивая дни, что прожил глупо.
То, что совесть все в запое проспала…
А навстречу бледно-синий цирка купол
И Собора золотые купола.

Гром оркестра или клироса распевы,
Чудотворство, чародейство ли во зле,
И монашенки, и в блестках полудевы,
Свет явился им иль отсвет на стекле?
Все плодами будут небу и земле.
Всё душевно-духотворные посевы.

Размышляя то о церкви, то о цирке,
Казанком разбитым трёшь по носопырке,
В землю шмыгаешь – шугливый сурикат.
И не видишь, как планида острой киркой
Распорола небосвода силикат.

Вот и стихнет городская камарилья.
Пирожковая закроется с ларьком,
Даже кладбище; и сторож примогильный,
Сапоги поставив перед камельком,
Щёлкнет в небо папиросным угольком
И прожжёт ему невидимые крылья.

Мгла над куполом и мгла над куполами.
Небеса перевернутся пиалами.
Тихо ангел дымнокрылый пролетит.
Из-за дыма выйдет месяц с кандалами
И на черном небе вязью заблестит.

3.2016