Роберт Сервис. Кремация Сэма МакГи

          Роберт Уильям Сервис
          Кремация Сэма МакГи

Уж какие дела! Ночь под солнцем бела,
     Моем золото мы. В тяжкий час
У арктических трасс этот жуткий рассказ
     Холодеть заставляет всех нас.
Здесь сиянье небес повидало чудес,
     Но чудней была ночь без пурги,
Когда на берегу, у Ле-Барж, весь в снегу
     Я кремировал Сэма МакГи.

Хоть кого спроси – Сэм из Тенесси;. Там хлопок цветет у дорог.
Кто МакГи понёс с юга на мороз – то ведает только лишь Бог.
Он здесь мёрз в конец, но златой телец как заклятьем в снегах кружил,
Правда, Сэм ворчал, грубо отвечал, что скорей бы в аду пожил.

Рождество. Мы днём на собаках прём через До;усон, вот дела!
Был мороз не мил, через парку бил и колол словно гвоздь тела;.
Не закрыть глаза: мёрзнет в раз слеза, и не видно тогда ни зги.
Не до смеха нам, хоть вой волком сам, но вот ныл только Сэм МакГи.

К  но;чи кончив бег, мы упали в снег, накормив собак – всем привал.
А над головой звёзд холодный рой степ отчаянно отбивал.
Прохрипел Сэм мне: «Кэп, я весь в дерьме и сыграю в ящик, поверь.
Только не дрожи и не откажи, я прошу раз последний теперь».

Он был очень плох, на последний вздох «нет» не мог я сказать, а он:
«Как мороз достал! Я дрожать устал, - слышу Сэма хрипящий стон, -
Смерть я ждал всегда, но склеп и;зо льда вызывает ужасный страх.
Лучше уж в огне, поклянись же мне, что кремируешь ты мой прах».

Что ж, последний стон друга, как закон, я друзей ведь не подводил.
Утром – снова в путь, только (ну и жуть!) Сэм весь мертвенно-бледный был.
На санях стонал, скрючившись, дрожал, да бредил о доме своём.
А под вечер Сэм трупом стал совсем, хоть полуживой был и днём.

Только смерть кругом, я – вперёд бегом, торопясь, отгоняя страх,
Рядом труп лежал, но я слово дал Сэма не хоронить в снегах.
Слышался всё мне голос в тишине: «Кэп, я же тебя не гоню,
Но ты слово дал и мне обещал предать это тело огню».

Если слово дать, то его держать. – Лишь так здесь Закон дозволял.
Сколько дней пото;м я с безмолвным ртом груз мрачный в душе только клял.
Как же ночь длинна! Сне;га пелена, да хаски всё воют, сердясь.
С ними я кляну эту пелену. Мой Бог, как достал труп всех нас!


Каждый день в снегах его бренный прах тяжелее был для езды.
Продолжал путь так, утомил собак, запас истощился еды.
Свет давно не мил, я с ума сходил, но клялся в конец не сойти.
Да, я всё стерпел. Только часто пел. А труп ухмылялся в пути.

Но добрался я к озеру, друзья. Гляжу, там корабль, как в порту
Крепко льдом зажат, льдинки вдоль кружат. «Элис Мэй» – слова на борту.
Я подумал чуть: мой окончен путь. И друг меня не укорит.
А потом вскричал: «Вот он – твой причал. Вот здесь крематорий стои;т»!

Пол из досок тут, растопить - сойдут. В топке можно огонь разжечь..
И еще угля бросил в топку я, чтобы жарче пылала печь.
Пламя занялось, резво вверх рвалось, не часто свет видишь такой.
Я в огня оскал Сэма затолкал, ну, чтобы обрёл Сэм покой.

И пошёл гулять, чтобы не слыхать, как жарится он в той печи;.
Мгла над головой, да собачий вой, усилился ветер к ночи;.
Холод был в ночь ту, но я – весь в поту. И не знаю сам – почему.
Из трубы валил дым под цвет чернил и летал по небу всему.

Я хотел в снегах побороть свой страх, но страх не исчез никуда.
Звёздный хоровод прыгал взад – вперёд, я к судну вернулся тогда.
Меня ужас бил, но я всё ж решил взглянуть, сколь угли; горячи.
Сэму всё равно, спёкся он давно, и я приоткрыл дверь печи;.

Сэм внутри застыл, он спокоен был, а огонь горел всё сильней.
Видел я, как сон: улыбнулся он: «Ты дверцу закрой поплотней.
Здесь тепло вокруг, но боюсь, мой друг, напустишь ты холода мне.
Я, покинув дом, первый раз кругом тепло ощущаю вполне».

Уж какие дела! Ночь под солнцем бела,
     Моем золото мы. В тяжкий час
У арктических трасс этот жуткий рассказ
     Холодеть заставляет всех нас.
Здесь сиянье небес повидало чудес,
     Но чудней была ночь без пурги,
Когда на берегу, у Ле-Барж, весь в снегу
     Я кремировал Сэма МакГи.

            Robert William Service
          The Cremation of Sam McGee

There are strange things done in the midnight sun
     By the men who moil for gold;
The Arctic trails have their secret tales
     That would make your blood run cold;
The Northern Lights have seen queer sights,
     But the queerest they ever did see
Was that night on the marge of Lake Lebarge
     I cremated Sam McGee.

Now Sam McGee was from Tennessee, where the cotton blooms and blows.
Why he left his home in the South to roam 'round the Pole, God only knows.
He was always cold, but the land of gold seemed to hold him like a spell;
Though he'd often say in his homely way that "he'd sooner live in hell."

On a Christmas Day we were mushing our way over the Dawson trail.
Talk of your cold! through the parka's fold it stabbed like a driven nail.
If our eyes we'd close, then the lashes froze till sometimes we couldn't see;
It wasn't much fun, but the only one to whimper was Sam McGee.

And that very night, as we lay packed tight in our robes beneath the snow,
And the dogs were fed, and the stars o'erhead were dancing heel and toe,
He turned to me, and "Cap," says he, "I'll cash in this trip, I guess;
And if I do, I'm asking that you won't refuse my last request."

Well, he seemed so low that I couldn't say no; then he says with a sort of moan:
"It's the curs;d cold, and it's got right hold till I'm chilled clean through to the bone.
Yet 'tain't being dead—it's my awful dread of the icy grave that pains;
So I want you to swear that, foul or fair, you'll cremate my last remains."

A pal's last need is a thing to heed, so I swore I would not fail;
And we started on at the streak of dawn; but God! he looked ghastly pale.
He crouched on the sleigh, and he raved all day of his home in Tennessee;
And before nightfall a corpse was all that was left of Sam McGee.

There wasn't a breath in that land of death, and I hurried, horror-driven,
With a corpse half hid that I couldn't get rid, because of a promise given;
It was lashed to the sleigh, and it seemed to say: "You may tax your brawn and brains,
But you promised true, and it's up to you to cremate those last remains."

Now a promise made is a debt unpaid, and the trail has its own stern code.
In the days to come, though my lips were dumb, in my heart how I cursed that load.
In the long, long night, by the lone firelight, while the huskies, round in a ring,
Howled out their woes to the homeless snows— O God! how I loathed the thing.

And every day that quiet clay seemed to heavy and heavier grow;
And on I went, though the dogs were spent and the grub was getting low;
The trail was bad, and I felt half mad, but I swore I would not give in;
And I'd often sing to the hateful thing, and it hearkened with a grin.

Till I came to the marge of Lake Lebarge, and a derelict there lay;
It was jammed in the ice, but I saw in a trice it was called the "Alice May."
And I looked at it, and I thought a bit, and I looked at my frozen chum;
Then "Here," said I, with a sudden cry, "is my cre-ma-tor-eum."

Some planks I tore from the cabin floor, and I lit the boiler fire;
Some coal I found that was lying around, and I heaped the fuel higher;
The flames just soared, and the furnace roared—such a blaze you seldom see;
And I burrowed a hole in the glowing coal, and I stuffed in Sam McGee.
Then I made a hike, for I didn't like to hear him sizzle so;
And the heavens scowled, and the huskies howled, and the wind began to blow.
It was icy cold, but the hot sweat rolled down my cheeks, and I don't know why;
And the greasy smoke in an inky cloak went streaking down the sky.

I do not know how long in the snow I wrestled with grisly fear;
But the stars came out and they danced about ere again I ventured near;
I was sick with dread, but I bravely said: "I'll just take a peep inside.
I guess he's cooked, and it's time I looked"; ... then the door I opened wide.

And there sat Sam, looking cool and calm, in the heart of the furnace roar;
And he wore a smile you could see a mile, and he said: "Please close that door.
It's fine in here, but I greatly fear you'll let in the cold and storm—
Since I left Plumtree, down in Tennessee, it's the first time I've been warm."

There are strange things done in the midnight sun
      By the men who moil for gold;
The Arctic trails have their secret tales
      That would make your blood run cold;
The Northern Lights have seen queer sights,
      But the queerest they ever did see
Was that night on the marge of Lake Lebarge
      I cremated Sam McGee.