Мысли по поводу Старого. Нового года

Ответ на рецензию
джо кон да
http://stihi.ru/2014/12/04/5824
поданного в резиденский поток январского 2015 года тура БЛК.

Здравствуйте, Юрий.

Спасибо за горькую правду.  Потому что из двух зол, именно она предпочтительнее.
Вы вывесили табличку «Посторонним В». Мне Ваша позиция понятна.
И у меня нет оснований не уважать Вашу позицию.

В отличие от других случаев, когда  создаётся стойкое ощущение дежавю.

Например, когда на дверях висит большой красочный плакат «Добро пожаловать», но, как только вы пытаетесь открыть дверь, на вас с лаем набрасывается злая собака. И никакой упреждающей таблички с изображением псины.

Надо же предупреждать!
Или не вешать красочные плакаты с приглашениями.

Вспоминается ситуация, с Ю. Лермонтовым, описанная им в стихотворении "Нищий" произошедшая с группой молодых людей, совершавших паломничество в Троице-Сергиеву лавру за 70 километров от Москвы в 1830 году.
Вот так описывает это современница поэта Е.А.Сушкова:

На четвертый день мы пришли в Лавру изнуренные и голодные. В трактире мы переменили запыленные платья, умылись и поспешили в монастырь отслужить молебен. На паперти встретили мы слепого нищего. Он дряхлою дрожащею рукою поднес нам свою деревянную чашечку, все мы надавали ему мелких денег; услыша звук
монет, бедняк крестился, стал нас благодарить, приговаривая: «Пошли вам бог счастья, добрые господа; а
вот намедни приходили сюда тоже господа, тоже молодые, да шалуны, насмеялись надо мною: наложили полную чашечку камушков. Бог с ними!»

Помолясь святым угодникам, мы поспешно возвратились домой, чтобы пообедать и отдохнуть. Все мы суетились около стола, в нетерпеливом ожидании обеда, один Лермонтов не принимал
участия в наших хлопотах; он стоял на коленях перед стулом, карандаш его быстро бегал по клочку серой
бумаги, и он как будто не замечал нас, не слышал, как мы шумели, усаживаясь за обед и принимаясь за
ботвинью. Окончив писать, он вскочил, тряхнул головой, сел на оставшийся стул против меня и передал мне
ново вышедшие из-под его карандаша стихи:

У врат обители святой
Стоял просящий подаянья,
Бессильный, бледный и худой
От глада, жажды и страданья.
Куска лишь хлеба он просил,
И взор являл живую муку,
И кто-то камень положил
В его протянутую руку.
Так я молил твоей любви
С слезами горькими, с тоскою,
Так чувства лучшие мои
Навек обмануты тобою!

В современной редакции третья строка этого стихотворения изменена — обычно печатается: «Бедняк иссохший, чуть живой». Иносказательно об обманутых надеждах, ожиданиях.

"И кто-то камень положил в его протянутую руку"

только за эту строку, на мой взгляд, Лермонтова можно причислить в гениальным поэтам.

Однажды, где-то в годах 80-х прошлого века, пришлось мне возвращаться из командировки.

Самолёт, на котором мне предстояло вылетать из Москвы, был «пролетающим», то есть делал дозаправку в Москве. Стойка регистрации на мой самолёт оказалась в некотором отделении от главного зала Аэропорта. Впоследствии я часто встречала такие «камерные» стойки регистрации. Такие были и во Франкфурте-на- Майне, и в Банкоге и, даже, в Дели.

Просто, ты сначала долго идёшь или тебя везёт горизонтальный эскалатор, а потом оказываешься в пространстве, которое «принадлежит» в данный момент пассажирам только одного рейса. И если рейс задерживают, ты уже никуда не потеряешься из своего «пространства зарегистрированного пассажира».

Наш рейс задерживался на полчаса,
поэтому, я встала у колонны в пяти метрах от стойки регистрации, чтобы видеть буковки на табло, которые с «Регистрация на рейс…» поменяются на «Посадка на рейс…»

В этот момент я увидела, что на мой рейс регистрировались очень известный киноактёр и его спутница.
Ему - лет шестьдесят, ей - лет сорок на вид. Вдруг эта полноватая женщина, в тёмно-синем платье с мелкий цветочек, подходит ко мне и говорит:
- Не могли бы вы нам одолжить десять рублей? Нам не хватает за багаж заплатить.
Увидев смятение на моём лице, она добавила.
- А вы оставьте мне адрес, как только мы прилетим в Таллин, я вам тут же их вышлю. Из Таллина в Таллин за один день дойдёт.
- У меня только семь шестьдесят.
- Хорошо, давайте семь шестьдесят и напишите, как вас зовут и свой адрес.

Помню, что после, того, как написала адрес, я ей ещё объясняла, что живу около железно-дорожного вокзала. Только мне показалось, что даму это уже не интересовало, она отошла и на этом наше общение закончилось.

Тогда я только окончила университет и приехала по распределению в Таллин. Позади были пять лет учёбы, работа старшего воспитателя в летнем лагере во время летних каникул, три стройотряда три года подряд.
Дома, школа и свинокомплекс, которые мы построили, будучи студентами, стоят до сих пор.
И я верила людям.

Почему из семи пассажиров, зарегистрировавшихся тогда на тот рейс, эта немолодая женщина, похожая на актрису провинциального театра, подошла именно ко мне – девушке младше её в два раза, наверное, я так и не узнаю.
Деньги мне не вернули.

Через какое-то время известный артист умер. Но его дочь – очень похожая на своего отца, просто копия, иногда мелькает на экране телевизора. Редко. Каждый раз, когда я вижу её нижнюю челюсть, стопроцентно повторяющую челюсть её отца, я вспоминаю регистрационную стойку на рейс Москва-Таллин и думаю: дала бы я маме этой актрисы деньги, если бы она честно сказала мне, что не собирается мне их возвращать?

Что такое семь рублей в восьмидесятые годы?
Билет из Москвы до Таллина на самолёте стоил 22 рубля.
Моя зарплата инженера-технолога составляла 105 рублей, один килограмм чайной колбасы стоил 1 рубль 30 копеек, бутылка водки – 3.62, 2.50 стоил стандартный полуторакилограммовый торт. Водку я не пила, а от торта, после полуголодных студенческих лет, была в состоянии съесть только один, совсем маленький, кусочек.

Да, Бог с ними!
Если ко мне сейчас подойдёт наш министр финансов Юрген Лиги, (который в один прекрасный момент взял и отменил детские пособия) с которым я каждую неделю плаваю по соседним дорожкам в бассейне, и попросит десять евро на бензин для своего Лексуса, то я их ему дам. Не потому, что он министр финансов, а потому, что он человек, попавший в затруднительную ситуацию.
Но уже не буду надеяться, что он мне их вернёт.

Так вот, Юрий, я начинаю описание с названия «джо кон да». А это уже не Сальвадор Дали, а Да Винчи. Наверное, он Вас простит за то, что вы посчитали его мозг достаточно ограниченным.

И заканчиваю - изображением Джоконды, сделанным с помощью ЭВМ и перфокарт, и заполонивших в 80-х годах прошлого столетия все кабинеты, кабинетики и кабинки нашей необъятной Родины – СССР.

И ещё один вопрос терзает мою творческую душу:

а был бы Сальвадор Дали тем, кем он есть, если бы слушал многочисленные толпы критиков его творчества?