Ещё вчера...

Ещё вчера я числился в живых,      
меня могли послушать и потрогать…
звучит в прощальном зале некростих,
как резюме печальных лет моих,
прозрачно намекая на дорогу.

“В последний, как ни грустно всем нам, путь
мы провожаем славного поэта.
Его харизмой впору рельсы гнуть…
он проникал в такую, нафиг, суть,
что тихо сам охреневал, при этом…”

Весьма достойно выразился зять,
хотя читать покойного не думал…

“Не самая фартовая стезя,
с которой соскочить, увы, нельзя…
усопший уважал, однако, юмор:
хохмил, когда маячила петля;
смеялся над собой, ночами плача…”

то тёща, одуванчик божий, тля,
слова сметает в кучу, как метла…
но думает, по-прежнему, иначе.

“Писал он хлёстко, аки сёк хлыстом,
вскрывая язвы без анестезии…
был тихим, скромным, ласковым притом,
на нём держался карточный наш дом,
куда мы рифмы пачками свозили”.

Сей монолог озвучил сводный брат,
окончивший семь классов /с коридором/.

“Стоит он с книжкой, возле райских врат;
а некто, возлюбивший плагиат,
на сковородке жарится, с позором”.

Высокопарен шурин /есть грешок!/
не зря учил риторику, экстерном…

“Он был поэт??? Со мной случится шок!..
Держите, люди, мне не хорошо…”               
               
То вопиющий голос благоверной.   

***
Ещё вчера я числился в живых,      
меня могли послушать и потрогать…
звучит в прощальном зале некростих
как резюме печальных лет моих,
прозрачно намекая на дорогу.



05 июня 2014 года
Санкт - Петербург