Tristan Tzara - L Homme Approximatif Часть 4 перев

L’HOMME APPROXIMATIF

Часть IV

цедит цветок дуршлаг поляны
вращает земляника тучным глазом по изнанке пухлой губ
и пестик указательным перстом касается невероятной раны неба
разграбленного ночными штурмами снастей
расставленных близ нас где мнительных канатоходцев ловит сеть
повисли на раките латы грусти
которым долгой осени пора придала лоску легковесностью гамаков

бельё объято белым пламенем ржёт на пьянчужный свой манер
и трогается в путь коляска с насекомыми собрав пожитки
уходит под уклон безусая тропа туда где слово вышивает пробку
и дуб питается смолой из чаш пылких сердец   

пальба из пушек закаляет под навесом красные тельца
где в электрических колониях ютятся сонные ракеты
и собирает в своём фартуке лучей очистки вечереющего горизонта
нескладный модельер зрит в каждом дереве живое приглашенье
там на тропе безусой где слово вышивает высоту
лес затаив дыхание достиг вершины математической концепции
и грудь его вздымается спокойно кругом кукушки заменились на минуты
однако ж сумеречная прохлада духа умерит вскоре наши
          склонности к мирскому
и запятнает жизни эликсир с которым мы завязываем потихоньку
в пустом вращении сошедшие с орбиты смерти
с мешка нагруженного непомерно грохочущей
            окалиной невыразимых кар
ударов и несметного количества никчёмных скук
измученные как и мы подробными умственными прогнозами
сирые души неспособны отвести свой взгляд от гибельной пяты
когда нескладный модельер зрит в каждом дереве живое алиби
на костылях плетётся осень заика ветер
и плавники кустов уж боле не всплакнут тайком 
спи засыпай
люцерна закрывается на твоём веке
потомок гор
вода взирает на тебя
вод караван 
крупица взора
морщатся листья брови гор
клонятся колокольцы избалованные пальцами воды
веер тоннеля раскрывается на лоне вечера
сны огласили повсеместно отпуск

пень-бородач для битвы с засухой занёс кулак
гром золотник долин унылых
пенье монотонное киосков выстроенных в ряд как чашки кофе
и сверхъестественные нити связующие медицинские пути
что примыкают к бастионам крепких шей
мерцанье окружает гибель фосфора
гримас поганых борона окаймлена химерностью воинственных зубов
но наплевать тебе на то в чем нет ни веса ни знаменья
действительная молния
едва ли улыбается случайному поигрыванью мышц глаза и ветер
подобно снежным языкам лижут густую соль утёсов
            полную небес
спи засыпай
даст дёру тополь
боярышник ускачет на обломках облака
чаша весов зубами вгрызлась себе в бок
где взвешивает задницу осла пейзаж назначив штраф  |
            к жильцам скалистых гор
бутоны меньше чем пылинки
снесут тебя на алфавит аккордеонов
и на качающиеся покои бабочек
спит неподвижный диапозитив мороза
в богатстве ночи
и пустом лукошке озера
новые скрипки вырастают на скрипичных деревах
новые дети появляются летающие скрипки
спи засыпай
дождь убегает седенький гребец

разбросанные связками ключей к источникам под известковыми коврами
гнусные шайки изречений-мародёров ещё шатаются в округе сна
хребты горного хрусталя ликуют под орган спинной хребет
           под ношею рассчитывает свои силы
достигнув дёгтя обонянье движет массивностью племён мясистой мебели
но лишь разгар цветенья лепестков они вновь станут
         лесами для оленей на убой
и гейзеры бороздками и совестью взъерошены на
           жерновов каменных лбах
отлитых под соломою зонтов там где экватор вешает гнездовья 
у очага где тишину мешают с хною звёзд
и лживые цвета коры ослабли
смуглые плоды сбросили траурные изгороди старых дев
коими россказни пассатов лупили по перилам мостовым
музыка гипса освещает грот
ель сбережёт овцу тени размотанных карбидных ламп
красотка под сурдинку из моллюска
звонко вещает в рупор слюдяной
пришло в движение шествие путешествий
мак сложенных рук ранен
кокон глотки
спит с чистотой недозволительной волкам

ну а пространность мифов наших необдуманных обрывков знаний
вертит хохлатый жёрнов мира
длительный непрерывный вылет птичьих трелей
и безукоризненный янтарь твоих величественных мук
так приросли к металлу истин те праздники что есть у нас
те что хотелось бы иметь
сплелись в однообразную косу плавных пригорков
сердца скользят по долготе узлов когда ныряльщик опускается
           к глубинам слёз
всегда близ нас след катастрофы рухнувшей с луны
спи под подмышкою воды
блуждай один
прижми покрепче запоздалые цветы
к груди где одиночество моряцкое разбило лагерь свой
ночь заперла ослиц в темницу
освободился человек от своих пут
звук тонкий приручили козодои
венцы же из металлолома убелённые насквозь
висят над гневом исходящим от фиордов
готовые вот-вот упасть в бушующий эксцесс своею грудью шиферно-зубчатой
попасться в сети ухода за новорождёнными детьми на солнца восходящего зубастой дыбе
угроза беспощадных похищений нарушает спайки нервов
террору преграждает путь к рожденью сна мешает заполнению
            всех брешей чувства
крикливое небытие уселось сложа руки на очарованной расщелине
           где мир коптит своей печалью
слоями в гуще извилистой растительности
хмелеют веки символами парусов
я бросил якорь сбивчивого сна в заливе чьи стенанья
            с заклинаниями столь знакомы
и плачи вспыхнувшие ночью в перегонном кубе лжи
команду полоумную молят о прекращенье кочевых прискорбий
разум есть пленник противоречивой небылицы
равно как жук вмещающий в себя смятенье мимолётное
замкнулся в восхваленьи своего оккультного лекарства
подвергся титаническим обрядам тщетных страстей
пещера же где от обиды гибнет лань высокой клятвы
где квартирует ад где колобродят злые языки гулянок
кормчие раздоров отвергнувшие притягательную выразительность
            господства праведников
обрушивается под весом полыхающих поленьев и мук рабов неистовств
и по ту сторону бредовой дали бренди и остатков роскоши
отмщения образчик даёт оценку мастерскому искупленью

хранитель бестелесных морских песенок за упокой
бутылка на волне жестокими бессмертьями брюхатая
несёшь в себе ты запертую тайну недр своих к великому
          согласью ключ
не позволяешь зависти проникнуть в постоянные расколы плодового рода
но вечное волненье общий свет для всех нас
и нас приковывает к полным стеблей снам своим от века к веку
мир за пределами этого мира перевернулся в трафарет
            единодушных приближений
и всяко-разное и многое другое



ПРИМЕЧАНИЯ

[В нижеследующих примечаниях римские цифры относятся к девятнадцати частям всей поэмы; вторая цифра относится к строфе; третья означает номер строки в строфе.]

IV.1.2-3. Хороший пример суггестии, инверсии и эллипсиса. Фома неверующий, касающийся раны, служит вероятной отправной точкой для данного образа.

IV.2.1. Яркий образ наподобие земляники на губах в предыдущих строках: «руки» выстиранного белья, будто пожар вверх тормашками, вьются нелепо на ветру, подобно пьяному языку пламени, лижущему воздух.

IV.2.2-3. Безусая дорога, похоже, имеет такое же отношение к коляске и белому белью (ранний период развития, детская коляска, пелёнки), как и лес и пень-бородач подобны занесению кулака на взрослый мир мужественности и решимости. Далее по тексту сталкиваются противоположности – безусая тропа и лес.

IV.3.8-16. Образ времени, пятнающего чистоту, весьма высоко ценился дадаистами и сюрреалистами. Костыли, заикание и – позднее – плач – сопутствующие образы несовершенства, часто появляющиеся в поэме, которому рефрен «спи засыпай» приносит кратковременное утешение.

IV.3.14. Первоначально было «тяжкий взгляд», но тяжесть уже была применена в стопе смерти, сокрушающей живое существо.

IV.4.14. Данное «облако» менялось на «иероглиф» и обратно, еще один случай утайки, не служащей препятствием значимости одержимости формой и языком.

IV.5.9. Протяженность этой строчки в подробном описании оканчивавшейся «на чешуе далёкой памяти», в итоге была сокращена, но довольно ёмкое слово «чешуя» (фр. pellicules)   сохранилось для дальнейшего использования; часто встречающийся ход.

IV.7.2. На месте «жестокими» первоначально было более слабое прилагательное «зловещими», которое так же мало подходило к теме рождения.

IV.7.3. Слова, пропавшие из окончательной версии, не были вычеркнуты из печатной версии корректур, найденных в Фонде Дюсе: l’inquiet hasard et la cle («тревожных случайностей и ключ»). Как это часто бывает, можно предположить существование ещё одного набора корректур.