Река

•         Думаю, что если смотреть на то, как течёт река, будет вполне естественным желание самому присоединиться к ней в этом течении. Иногда мне кажется, что в человеке самом протекает очень много рек, ведь существование человека на Земле не случайно; так же не случайно существование на Земле рек. Кто может сказать, где граница внутреннего и внешнего? Я люблю реку, но разве не потому, что она в своём истоке вытекает прямо из моего сердца? Она обтекает всю землю вместе с другими реками и куда же они возвращаются? В сердце. Аналогия с кровообращением, конечно возможна, но я не провожу сейчас никаких аналогий, а говорю прямо, так, как оно есть. Полагаю, что речь даже идёт не о родстве человека с рекой, а, скорее, о тождестве.
•         Особенно я люблю одинокие реки, наверное потому, что люблю одиноких людей. Они не приводят в восхищение и не вызывают никакого торжества. Я хожу один на такие реки. Любуюсь безлюдьем. Подолгу сижу на корточках у самой воды вместе с приречными ивами, опустившими в тихое течение реки свои дикие всклоченные космы, словно это не деревья, а древние лесные отшельники, пришедшие к реке напиться, да заглянуть в отраженные водой темные пещеры своих глаз. Они настолько дикие и настолько глубоко ушли в себя, что не осталось ровным счётом никаких наружных признаков их существования – они их унесли с собой в глухие дебри своей отрешённости и можно лишь строить смутные догадки о теперешней жизни этих, некогда людей,   по неподвижному древесному их облику. Так вот, в обществе таких  величайших молчунов я сам становлюсь молчуном и погружаюсь в мысли реки. Да, никаких собственных мыслей в это время у меня не бывает. Всё,   что я думаю – на самом деле думает река, а я думаю только о реке. Иногда мне везёт и я встречаю ужа, плывущего мимо. Он, вдруг, останавливается и застывает, почувствовав, возможно, моё присутствие. И теперь я смотрю только на ужа. Время тает…
•         Я люблю все реки без исключения. Они могут быть очень далеко, или слишком загрязнены – я всё равно люблю их всех без исключения. Впрочем, особую, всё же, привязанность питаю к узким рекам, где от берега до берега мостиком может служить сваленное подмывом реки, или непогодой дерево. Близость берегов наполняет атмосферу особым, очень интимным смыслом. Между берегами происходит общение. Я вслушиваюсь в каждое слово и нередко бываю вознаграждён – но это только слышание музыки речи, понимать её значение мне не дано. Впрочем, с меня и того довольно… А берега разговаривают очень сдержанно и медленно. Сверху их покрывает травная поросль; они нависают над водой слоистыми толщами разнотонных, но одинаково тёмных почв, пронизанных корневищами растущих в ближайшем соседстве деревьев. Некоторые корневища совсем уходят под воду, забывая о мире сём, другие касаются её и на месте соприкосновения рождаются две вечные расходящиеся полоски – река по своему участвует в разговоре берегов.
•         Сумрачные гроты, образуемые подмывом нижних слоёв почвы и осыпанием верхних, всегда населены какими-то речными существами: насекомыми, лягушками, водяными крысами… Так они названы наукой ( при всём глубоком уважении к науке…) но при длительном личном наблюдении понимаешь, что наука никогда не касалась подлинной и собственной жизни этих невообразимых жителей нашей планеты. И никогда не коснётся… Глядя сейчас на лягушку, сидящую в этом земляном гроте у самой воды, обводя взглядом фантастические линии её тела, всматриваясь в ужасные зрачки и отвлекаясь от привычного масштаба восприятия  (я, вдруг, представил, что эта лягушка во много раз превышает своими размерами размеры моего собственного тела), постигаешь:  это существо просто не может быть только лягушкой. В ней первобытный ужас сочетается с той безграничной гармонией, которая, и это явственно ощущаешь, лишь ничтожно малую часть существа оставляет в распоряжение внешнего восприятия – восприятия очевидности – всё же остальное, что касается подлинного бытия лягушки, как существа, передаёт воображению. Точно так же дело обстоит с насекомыми, змеями и деревьями…
•         Приходит время прощаться с рекой и я ухожу. Можно было бы пригласить реку с собой, но я не стану этого делать – мне не хотелось бы, что бы река текла там, где  приходится быть мне. Через несколько дней я вернусь. Не видеть, как течёт река, больше нескольких дней я не могу.
 
 
                2010.