Пиф

У нашего мальчика появился недруг – прыщавый, долговязый подросток по кличке Пиф. Собственно, мальчонка сам и наградил его такой кликухой, поскольку тот внешне был похож на рисованную собачку из детской книжки.

Кличка как кличка, ничего обидного. Если бы не одно обстоятельство: среди дворовой шпаны имелся уже Воробей, любитель жарить на костре воробьев и голубей, а тут появился к нему в дополнение Пиф, обожающий жареных лягушек!.. Кто лакомится лягушками? Правильно, французы! А какому русскому хочется, чтобы его зачислили во французские собачонки?..

Вечерком за сараями Воробей охотится на бедных птичек, а ненасытный обжора Пиф уже набивает тощее пузо квакушками из ближнего пруда.

- Ну как, лягушатник, – подкалывают собравшиеся у огня пацаны, – бородавками еще не весь покрылся?..

А Пиф, быстро пережевывая земноводных, злится, наливается краской, но поделать с местной шантрапой ничего не может, хотя всех старше и сильнее! Особенно, косится на мальчика – то толкнет невзначай, то подножку исподтишка подставит…

- Но, но, Пиф, знай свое место! – мстит за подлое хамство маленький пацанчик, – Не подходи к нам близко, не то бородавками заразишь всех!

Дылда чешет прыщавые щеки и грязные ноги в волдырях и тине, и думы думает – как бы поставить мелкую шпану на место, как бы проучить главного остряка?..

- А слабо в танчик немецкий занырнуть? – Пиф торжествующе обвел примолкшую компанию наглым взглядом, – Айда, кто не дрейфит, прям сейчас!

- Сам же и сдрейфишь, – подошел со связкой убитых птиц Воробей, – мы с мальчонкой пытались как-то, да еле после выбрались из этого чертова места!..

Короче, все поспешно побежали к старому заболоченному пруду, куда во время войны навсегда ушел в мутную жижу фашистский танк.

- Уровень воды поднялся высоко, – Воробей залез на торчащие из болота ржавые металлические сваи, – бечевки может не хватить, так что лучше пока не соваться!

- Сыкуны! – храбро начал раздеваться Пиф, – Может, шмайсер из башни приволоку! А вы к мамкам бегите домой – титьки сосать…

Когда-то давно кто-то, действительно, доставал из танка оружие да консервы в железных банках, но сейчас вряд ли что там осталось.

Люди рассказывали, что когда отступающий фашист ушел в грязный омут, то немчура повылазила через люки наверх, и стояла так по грудь в жиже два дня. И никто им из местных веревки не кинул, шеста не протянул – так и сгинули в тине! Да и боязно помогать-то, враз в пособники врага угодишь. А один фриц, который хотел напоследок пальнуть по народу – но заклинило автомат от сырости! – долго волком жутко выл, помирая…

- Бечевку вдвое надо привязать! – мальчик нагнулся к Пифу, – Вдруг оборвется под такой тушей…

Пиф же, недолго думая, со злостью неожиданно толкнул того в хилую грудь. Мальчик потерял равновесие, и свалился бы в болотину, но позади стоял Воробей – он-то, нелепо взмахнув руками, и упал вниз, сразу скрывшись с головой в мутной водице! Потом вынырнул, хотел заорать грязным перекошенным ртом, а звук не шел из сиплого горла…

Хорошо, пацаны моментально протянули утопающему две длинных палки одновременно!.. Бедный Воробей, еле вскарабкавшийся обратно на сваи, весь трясся словно припадочный, словечка не мог вымолвить!

Дылда притих, съежился под ненавидящими взорами пацанвы. Подумал, наверняка, что его тоже спихнут в омут – к фашистам.

- Гадом буду, не хотел! Не хотел я, – и зашмыгал сопливым носом, сделался каким-то жалким большим бородавочником, – пацаны, не топите, по дурости ведь я!..

- Ну, гляди, Пиф, – сказал за всех мальчик, – чтоб не фраерился перед нами!.. Бородавка ты французская.

И все вокруг с облегчением засмеялись – даже оживший Воробей чего-то еле слышно прочирикал одобрительно…