Шекспир Сонет 2

When forty winters shall besiege thy brow,
And dig deep trenches in thy beauty's field,
Thy youth's proud livery so gazed on now
Will be a tottered weed of small worth held:
Then being asked where all thy beauty lies,
Where all the treasure of thy lusty days,
To say within thine own deep-sunken eyes
Were an all-eating shame, and thriftless praise.
How much more praise deserved thy beauty's use,
If thou couldst answer, 'This fair child" of mine
Shall sum my count, and make my old excuse',
Proving his beauty by succession thine.
This were to be new made when thou art old,
And see thy blood warm when thou feel'st it соld

Когда твое чело преклонные года
глубокими траншеями изроют,
Остатки красоты твоей тогда
Сочтут  истлевшим рубищем изгоя.
И если спросят, где твоя краса?
Что ты ответишь? Там в глазах запавших?
Стыдись!  Ведь это только словеса,
А в них так много похвальбы и фальши.
Куда похвальней был бы твой ответ:
«Дитя  пусть мою дряхлость извинит.
Наследник мой — прекрасный  мой портрет.
Не так ли оправдание глядит.
Когда любуюсь им, я снова молод.
И в сердце снова пламя, а не холод».