Стихи Роальда Мандельштама 1932-1961

Роальд Мандельштам (1932-1961)
Ссылка о документальном фильме — премьера 16 сентабря в СпБ:
Розами громадными увяло
Неба неостывшее литьё,
Вечер, догорая за каналом,
Медленно впадает в забытьё.

Ярче глаз под спущенным забралом
Сквозь ограды блещет листопад —
Ночь идёт, как мамонт Гасдрубала —
Звездоносный плещется наряд.

Что молчат испуганные птицы?
Чьи лучи скрестились над водой?
— В дымном небе плавают зарницы,
Третий Рим застыл перед бедой.

Спят одни, другие, словно тени,
Позабыли прежние пути.
И стоят, шафранные колени
В золотые лужи опустив.

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

Ноктюрн

Розами громадными увяло
Неба неостывшее литьё:
Вечер,
Догорая у канала,
Медленно впадает в забытьё.
Ни звезды,
Ни облака,
Ни звука —
В бледном, как страдание, окне.
Вытянув тоскующие руки,
Колокольни бредят о луне.
 
 

Роальд Мандельштам (1932-1961)

ДИАЛОГ

— Почему у вас улыбки мумий,
И глаза, как мертвый водоём?
— Пепельные кондоры раздумий
Поселились в городе моём.

— Почему бы не скрипеть воротам?
— Некому их тронуть, уходя! —
Золотые мётлы пулемётов
Подмели народ на площадях.

<1955>

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

Атлантида

Листья звенели...
Странно, странно...
Холод щемящий в душу проник, —
Тысячи слов, болящих, как рана,
Тщетно пытался промолвить язык.

Очень хотелось вспомнить что-то
Или, быть может, всё забыть.
В лунном саду — золотая дремота,
Листья устали звенеть и жить.

Мокрые ветви в прозрачные ткани
Молча и серо закутал туман,
Стынущий город в безмолвие канул —
Тихо сомкнулся над ним океан.

 
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

***
Когда-то в утренней земле
Была Эллада...
Не надо умерших будить,
Грустить не надо.

Проходит вечер, ночь пройдет —
Придут туманы,
Любая рана заживёт,
Любые раны.

Зачем о будущем жалеть,
Бранить минувших? —
Быть может, лучше просто петь,
Быть может, лучше?

О яркой ветренной заре
На белом свете,
Где цепи тихих фонарей
Качает ветер,

А в жёлтых листьях тополей
Живёт отрада:
Была Эллада на земле,
Была Эллада...

<1954>

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

Альба

Нет прекраснее песни ветров!
А поэтам — желанней награды,
Чем жемчужная сеть островов
И коринфские кудри Эллады —

Нет на свете губительней яда,
Чем слова увидавших во сне
Обречённую вечной весне —
Золотую, как факел, Элладу!

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

ЛАПУТА

О, засметесь, смехачи!
Велимир Хлебников

В бесшумном мраке библиотек
Темнеют вещие листы —
Они запретны, как наркотик,
Как ядовитые цветы.

В них жизнь. Но жизнь совсем другая:
И кисть смела, и ярок тон;
Там в были — сказка огневая,
А в сказке — жизнь, и в жизни — сон.

Но это там. Оттуда эхо
Не донесёт весёлый гам, —
Земля, отвыкшая от смеха,
По небу едет по делам.
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

Колокольчик

Не может быть, чтоб ничего не значив,
В земле цветы
Рождались и цвели:
— «Я здесь стою.
Я не могу иначе», —
Я — колокольчик ветренной земли.

Я был цветком у гроба Галилея
И в жутком одиночестве царя.
Я помню всё.
Я знаю всё.
Я всё умею,
Чтоб гнуть своё,
Смертельный страх боря.

Мой слабый звон приветствует и плачет.
Меня хранят степные ковыли.
— Я здесь стою!
Я не могу иначе.
Я — колокольчик ветренной земли.
 

Роальд Мандельштам (1932-1961)

Дон-Кихот


Арефьеву

Помнится, в детстве, когда играли
В рыцарей, верных только одной,
Были мечты о святом Граале,
С честным врагом — благородный бой.

В юности верили в счастье народа,
В старых и новых героев его;
Думали: тот, кто теряет свободу,
Больше не может терять ничего.

— Что же случилось? То же небо,
Так же над нами звёзд не счесть,
Так почему же огрызок хлеба
Стоит дороже, чем стоит честь?

— Может быть, рыцари в битве пали
Или, быть может, сошли с ума’?
Кружка им стала святым Граалем?
Стягом — нищенская сума?

— Нет! Не в хлебе едином — мудрость.
— Нет! Не для счета монет — глаза:
Тысячи копий осветит утро,
Тайная зреет в ночи гроза.

Мы возвратимся из дальней дали —
Стремя в стремя и бронь с бронёй.
— Помнишь, как в детстве, когда играли
В рыцарей, верных всегда одной?

<06.1958>
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

РУНИЧЕСКАЯ БАЛЛАДА

Есть тайный храм, где каждый — званый,
Кругом медвежий край — леса,
А в храме том поют “Осанну”
И плачут чьи-то голоса.

Весь мир на тысяче наречий
Тот храм по-разному зовёт,
Но ясен взор и прямы плечи
У всех, кто крест его берёт;

Чей Бог — един, и Он есть Слово —
Гонимый, более других,
Он жить не станет в храмах новых,
Ему смешон убогий стих

Корявых песен новых хамов —
Их мысли грязны, как скопцы...
Но есть рунические храмы,
Есть Бог, и есть Его жрецы.

Он есть. Огни его не ярки,
Не всем видны, но есть ещё,
И циклопические арки
Повиты хмелем и плющом.

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

Менестрель

Торжественный пламень, угасший в крови —
Бесславно и тщетно пролитой,
Напомнит ли время великой любви,
Минувшие славные битвы,

Когда, торжествуя над злобой врага,
Над башнями флаги пестрели, —
О славе победы гремели рога,
О славе любви — менестрели?

Но здесь — где зовут избавителем смерть,
И счёта не ведают бедам,
Какую любовь я осмелюсь воспеть?
Какую прославить победу?

Победу ли тёмных и низменных стад
Внезапно нагрянувших хамов,
Любовь ли Иуды к добыче креста,
Вандалов  — к развалинам храмов?

О, горе певцу, пережившему честь,
А вечно тоскующей лире —
Звенеть, призывая высокую месть
Во славу разбитых кумиров!
 

Роальд Мандельштам (1932-1961)

Слоны идут

В секущих ливнях —
Предсмертный холод;
Тучи — слоны! Стога!
На чёрных бивнях
Фанфарный хобот,
Как медный пест — нога.

—Что трусость и отвага,
И возгласы «пора»? —
Слоны идут — от шага
Трясутся города,

В ознобе бьются волны,
Как горе солоны,
Терпенья чаши — полны,
Идут СЛОНЫ!

 

 Роальд Мандельштам (1932-1961)

КАТИЛИНА

1. Я полон злорадного чувства,
Читая под пылью, как мел,
Тиснёное медью 'Саллюстий' -
Металл угрожающих стрел.

2. О, литеры древних чеканов,
Чьих линий чуждается ржа!
Размеренный шаг ветеранов
И яростный гром мятежа.

3. Я пьян, как солдат на постое,
Травой, именуемой «трын»,
И проклят швейцаром - пустое!
Швейцары не знают латынь.

4. Закатом окованный алым, -
Как в медь, - возвращаюсь домой,
Музейное масло каналов
Чертя золотой головой.

5. А в сквере дорожка из глины,
И кошки, прохожим подстать -
Приветствуя бунт Катилины,
Я сам собирался восстать.

6. Когда на пустой 'канонерке'
Был кем-то окликнут 'Роальд!'
- Привет вам, прохожий Берсеркер!
- Привет вам, неистовый Скальд!

7. Сырую перчатку, как вымя,
Он выдоил в уличный стык.
Мы, видно, знакомы, но имя
Не всуе промолвит язык.

8. Туман наворачивал лисы
На лунных жирок фонарей...
- Вы все еще пишете Висы
С уверенной силой зверей?

9. - Пишу (заскрипев, как телега,
Я плюнул на мокрый асфальт).
А он мне: - Подальше от снега,
Подальше, неистовый Скальд!

10. Здесь в ночи из вара и крема
Мучителен свет фонаря.
На верфях готовы триремы -
Летим в золотые моря!

11. Пускай их (зловещие гномы!)
Свой Новый творят Вавилон...
(Как странно и страшно знакомы
Обломки старинных колонн!)

12. Затихли никчемные речи.
(Кто знает источник причин!)
Мы бросили взоры навстречу
Огням неподвижных пучин.

13. Закат перестал кровоточить
На темный гранит и чугун.
В протяжном молчании ночи
Незыблемость лунных лагун.

14. А звезды, что остро и больно
Горят над горбами мостов, -
Удят до утра колокольни
На удочки медных крестов.

15. Я предан изысканной пытке
Бессмысленный чувствовать страх,
Подобно тоскующей скрипке
В чужих неумелых руках.



16. А где-то труба заиграла:
Стоит на ветру легион -
Друзья опускают забрала
В развернутой славе знамен.

17. Теряя последние силы
На встречу туманного дня...
- Восстаньте, деревья, на вилы -
Туманное небо подняв!

18. На тихой пустой 'канонерке'
Останусь, хромой зубоскал:
- Прощайте, прохожий Берсеркер!
- Прощайте, неистовый Скальд!


Роальд Мандельштам (1932-1961)

***
—Если день поражён, —
Если ночь сражена, —
Нам ли прать на рожон!
Мы — против рожна!

У стеклянной козы-дождезвона
Тучный бок,
И в копытцах вода,
Только козы не знали резона! —
Только коз сторожила беда.

К;сел рубин рябины
В квашне переносицы битой:
«Сукин ты кот, Катилина! —
В шею ншо, квириты!»

—Ставлю рожон
Против рожна:
—День поражён!
Ночь — сражена!
 

Роальд Мандельштам (1932-1961)


ПЕСНЯ ЛЕГИОНЕРОВ

Тихо мурлычет
Луны самовар,
Ночь дымоходами стонет:
— Вар, возврати мне их,
— Вар, а Вар?
— Вар, отдай легионы!

— Нас приласкают вороны,
Выпьют глаза из голов! —
Молча поют легионы
Тихие песни без слов.

Коршуны мчат опахала
И, соглашаясь прилечь,
Падают верные галлы, —
Молкнет латинская речь.

Грузные, спят консуляры:
Здесь триумфатора нет!
— Вар! –
Не откликнуться Вару —
Кончился список побед.

Тихо мурлычет луны самовар,
Ночь дымоходами стонет:
— Вар, возврати мне их!
— Вар, а Вар?
— Вар, отдай легионы!

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

Сирвента

Стань, о солнце, рубиновой геммой,
Поскорее покинь небеса!
Мы для битвы нарядим триремы
В золотые, как ночь, паруса.

Пусть погибнет, кто с вызовом послан, —
Эта кровь да падёт на убийц! —
—Эйя! — гнутся послушные вёсла,
Как тела молодых танцовщиц.

Как трепещут упругие луки!
Стрелы, чуткие, рвутся в зенит, —
Так дрожат у избранницы руки,
Рвётся голос — от счастья — звенит!

—Эйя! — Дружно усилия множьте!
Эту ночь не приблизить нельзя,
Глядя смерти в глаза, не тревожьтесь:
Отомстят или лягут друзья!

Гаснет запад рубиновой геммой,
 В море крови летят небеса!
— О, не зрая разодеты триремы
В золотые, как смерть, паруса!
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)


Во дворцовом пыльном коридоре
Я нашёл прекрасный гобелен:
Римский флот, плывущий через море
В розовато-серый Карфаген.

И с тех пор нахмуренные лица
Раз увидев, вижу каждый день.
О, глаза у воинов! — бойницы,
Где ночная опочила тень.

Но один из них, наверно, консул,
И, быть может, даже Сципион,
Дал плеснуть в глаза волне и солнцу,
А другой не дал — центурион.

Трубный рёв поплыл над Карфагеном —
Мамонтов выводит Гасдрубал.
А народ, собравшийся на стены,
Переругивался и зевал.

Кто наверх смолу лениво вносит,
Кто бранит плывущий легион...
В этот миг лазутчики доносят,
Что в Сенате победил Катон.
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

ТРИУМФ

Тяжкой поступью входят трибуны
Легионов, закованых в медь.
На щиты, как осенние луны,
Издалека приходят глядеть.

Впереди - ветераны: легаты
консулаты заморских полков.
Еле зыблются темные латы
Над сверкающим вихрем подков.

И смятенно следят иностранцы,
Как среди равнодушных солдат,
Молча шел Сципион Африканский,
Окруженный друзьями, в сенат.
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

ЗОЛОТОЕ РУНО

Я — варвар, рождённый в тоскующем завтра
Под небом, похожим на дамский зонт.
Но помню былое: плывут аргонавты.
Под килем рыдает взволнованный Понт;

И мир, околдованный песней Орфея,
Прозрачен до самого дна,
И дремлет, как сказочно-добрая фея,
Влюблённая в песнь колдуна;

И в час неизвестный на берег покатый
Любви приходили помочь
Прекрасная, злая, больная Геката
И чудная царская дочь.

Усталое море спокойно и сонно,
Храпит на седых валунах —
Так спи же, не будет второго Ясона,
Как нет золотого руна!
 

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

Прогулки по музею

1. Амфора

Былое люблю, как музейную вазу, —
Канон произвола и нормы.
Но клей отнимает аттический разум,
А глина — античные формы.

2. Эфес шпаги

Мощной фантазией линий —
Вяжущий буйный металл.
—О, Бенвенутто Челлини,
Кто бы тебя не узнал!

3. Иконы

Чудотворные пальцы икон
В кипарисовом масле тоски
Лихорадило.
Был камертон
Окончанием каждой руки.

4. Скарабей

Серебристая скоропись трещин
Повторяет классический сон:
Колеснице, послушной, как женщина,
Вверил тело своё фараон.

 
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)


В ЭРМИТАЖЕ

Когда в серебряных лучах коричневеют крыши,
Я рад тому, чему никто другой не рад:
Что мной изведана тоска о никогда не бывшем,
И вечно-зелен звездный виноград,

Что я тебе был посвящён художником безвестным
И нам не вырваться из сказок никогда,
Где за цепями островков прелестных
Звенят у эллинов косматых города...

А в коридоре мягкий свет и гобелены...
Гомер, воскресший для меня, мне говорит:
Не гибнет Троя из-за прелестей Елены,
Но в преферанс обыгран кем-то Приамид.


 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

Вечер

День уходит, как тореро —
(Белый плащ над синим миром)
Незадачливый тореро!
Он в бою сломал рапиру.

А мощёная арена
Звёздной полнится кадрилью —
На губах у ночи — пена,
В чёрной шее — бандерильи.

Умирающий воитель,
Брось кровавую мулету —
Пусть владеет победитель
Целым светом, чёрным светом!

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

РОМАНС О ЛУНЕ, ЛУНЕ

 — О, луна, луна!
Светоч синих ночей, —
Вечно плыть бы без сна
По теченью лучей.

— О, луна, луна!
Не беги от меня в облака,
Я ведь грустью твоею полна,
— О, луна! — золотая река!

— О, луна! — протяни мне свой луч,
Я спешу на свиданье с тобой,
Где, звеня, твой томительный ключ
Бьёт струёй, как струна, золотою.
— Не беги от меня в облака,
О, луна! — золотая река!
О, луна.

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

ПАССАКАЛЬЯ

“Утонув в серебристых туманах,
Дремлет город, рыдает закат —
Так мерцает на дне океана
Золотой электрический скат...»

Ночь легионы
Cнов выводила,
Ночь приносила петь
Медное би’ло —
Тяжелое би’ло —
Лун колокольную медь.

Каменный город —
Дно океана,
Красные зори,
Синие раны — 
Спящих баюкает ветер,
Ветер за спящих в ответе.

В пуговицах ночи
Звёзд перламутры,
Ветер хохочет —
Близится утро,
Падают листья
В шорох оваций —
Жёлтые листья
Галлюцинаций.

<1954>
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

ПРОДАВЕЦ ЛИМОНОВ

(реклама)

— Лунные лимоны!
— Медные лимоны!
Падают со звоном —
покупайте их.
Рассыпайте всюду
— Лунные лимоны —
Лунно и лимонно
в комнате от них.

— Яркие лимоны!
—  Звонкие лимоны!
Если вам ночами
             скучно и темно, —

Покупайте луны —
Лунные лимоны,
Медные лимоны —
золотое дно!

<23.1.54>
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

Notturno I

У луны фарфоровые плечи
Под цветущим огненным зонтом,
И звезда, покинувшая вече,
К ним приникла посиневшим ртом.

Как блуждают матовые руки
По шелкам туманных кимоно!
У луны неведомою мукой
Тело золотистое полно...

О, Луна! Луна — неосторожна.
В тихой страсти мертвенно-бела,
Вся дрожит серебряною дрожью,
Все поют её колокола.

<22.05.54>
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

***

Звонко вычеканив звезды
Шагом черных лошадей,
Ночь проходит maestoso
По тарелкам площадей.

Над рыдающим оркестром,
Над почившим в бозе днем
Фалды черного маэстро
Вороненым вороньем.

И черней, чем души мавров
(Если есть у них душа),
В тротуары, как в литавры,
Марш просыпался, шурша.

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

ГОРОД-РЫБОЛОВ
(этюд)

Дремлет,
Закинув в небо
Колокольни —
Удочки —
И ловятся звезды, зеленые и синие,
И ловится луна желтая, медная, лимонная.

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

НОВАЯ ГОЛЛАНДИЯ

<I>

Запах камней и металла
Острый, как волчьи клыки,
— помнишь? —
В изгибе канала
Призрак забытой руки,
— видишь? —
Деревья на крыши
Позднее золото льют.
В Новой Голландии
— слышишь? —
Карлики листья куют.

И, листопад принимая
В чаши своих площадей,
Город лежит, как Даная,
В золотоносном дожде.

<1958>

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

***
В.Г.
Осень.

Босая осень
В шкуре немейских львиц,
C перьями медных сосен
(Стрелы Стимфальских птиц).

Ветер монеты сеет...
Осень.
Даная.
Миф.

Гривы садов лысеют,
Ржёт полуночный лифт.

<1954—58>

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

***
Вечерний воздух чист и гулок,
Весь город — камень и стекло:
Сквозь синий-синий переулок
На площадь небо утекло.

Бездомный кот, сухой и быстрый,
Как самый поздний звездопад,
Свернув с панели каменистой,
На мой “кис-кис” влетает в сад.

Старинным золотом сверкая,
Здесь каждый лист — луны кусок:
Трубит октябрь, не умолкая,
В свой лунный рог…

<1954—1955>
 

Роальд Мандельштам (1932-1961)

Мостик с грифами. Бенвенуто Челлинию

Рике Аронсон
1.

Мне скучно здесь.
Я зябну на мосту,
Целуя золотистые ладони.
Роняет клён чеканную звезду?
Деревья губит медь трофейной броней.
И даже дворник, выйдя подметать,
Своей метлой обходит почему-то,
Как будто опасаясь распознать
Осенний лист работы Бенвенуто.

2. Банковский мост (Вариант)

Квадрига грифов дремлет на мосту,
Деревья губит медь осенней брони.
А я слежу падучую звезду,
Целуя золотистые ладони.

Квадрига грифов дремлет на мосту.

3. (Вариант)

Я молчаливо зябну на мосту,
Целуя золотистые ладони.
Роняет клён чеканную звезду?
Деревья губит медь осенних броней.
Какие кладу ветру разметать!
(В них твой резец, как шпага, Бенвенуто).
Их даже дворник, выйдя подметать,
Своей метлой обходит почему-то.
Холодный лист, похожий на звезду,
И говорящий цветом о лимоне, —
В моих руках:
Я зябну на мосту,
Целуя золотистые ладони.

 

Роальд Мандельштам (1932-1961)

***
Облаков золотая орда
Ждёт пришествия новой зари.
В предрассветных моих городах
Золотые горят фонари.

Далеко, далеко до утра,
И не знать опьяневшим от сна,
Что сегодня на синих ветрах
По садам пролетела весна.

Лунный город фарфоровым стал,
Белоснежным подобием глин —
Не китаец в лазурь расписал
Сероватый его каолин.

Нет, китаец, привычный к вину,
Не откроет его для людей,
Не нарежет лимоном луну
На тарелки ночных площадей!

Но не знать опьяневшим от сна
Чудодейства напитков иных,
И напрасно им дарит весна
Бесполезно-красивые дни.

<1954>
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

***
На заре в опереньи Жар-Птицы
Облаков золотая орда —
Наши окна темны, как бойницы,
Неприступнее скал — города

(Где по скверам гнездятся вороны),
Не пестрят цветниками надежд,
Но весна опустилась на кроны,
Словно прозелень древних одежд.

Пусть её — одинокую птицу —
Умножают рядами зеркал
Наши окна темны, как бойницы,
В городах — неприступнее скал.
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

***
Многобашенный град мой
В прибрежной гранитной долине:
Статуй смуглая медь.
Бледный мрамор колонн:
В царстве строгих фигур —
Строгость царственных линий.

Золотая орда облаков
Ставит станы по тихим предместьям.
Золотые горят фонари
До второго пришествия дня.
Тишина
Низошла
По ступеням бесчисленных лестниц...

<14.3.59>
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

Бел. бел.
Даже слишком изысканно бел
Мел колоколен.
Мел. Мел.
Пересыпанный звёздами мел,
Лунной ночью изнеженный мел —
Город сказочно болен.
Да. Да.
Колья брошены — кол н; кол.
Сухо щелкают: кол ; кол.
Глухо замер — кол у кола
Около к;локола.
Нет. Нет.
Руки скрещены: крест на крест.

Медно-огненный день воскрес,
Просыпаться садам окрест.

<1954—1955>
 
 Роальд Мандельштам (1932-1961)


БЕЛАЯ НОЧЬ


Улетает солнечная птица,
Бросив ветру пепел облаков.
Полночь мая — белая синица,
Майский город — храм без потолков.


Отцвести, как яблоко, и мне бы,
Улететь, куда глядят глаза,
Раз упала, брошенная небом,
Золотоволосая звезда!


Раз она хотела быть холодной,
На луну предутренних озер
Вой, поэт! Ты тоже пес голодный!
В брюхе — лед, а в голове — костер!


1954?
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

Качания фонарей

Белый круг ночной эмали,
Проржавевший от бессонниц
И простудного томленья
Перламутровой луны,
Плыл, качаясь, в жёлтом ветре
И крылом летучей мыши
Затыкал глазницы дому,
Погасившему огни.
За окном — рябые лужи,
(Запах лестницы и кошек),
И серебряный будильник
В золотистых фонарях.
А за стенкой кто-то пьяный,
В зимней шапке и калошах,
Тыкал в клавиши роялю
И смеялся.
 

Роальд Мандельштам (1932-1961)


Белая ночь

Чуть небо становится блёклым,
И тени на крыши сойдут, —
Каналы, как тёплые стёкла,
В объятиях город сожмут.

И бродит над куполом ночи
Луна голубая, тиха,
Как будто невеста, и хочет
Найти своего жениха.

Июнь 1954
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

КОЛОКОЛЬНЫЙ ЗВОН
(Звон колоколов Никольского собора)

Лунный колокол бьет неумолчно,
И в урочные, видно, часы,
Как танцует под куполом ночи
Золотой колокольный язык.

Отупевший от страшного звона,
Обезумевший, ветер кричит,
Что на небо приклеен червонец
Или бронзовый греческий щит.

И при розовом блеске зарницы
Булавами изогнутых шей
Бьют громадные медные птицы
В барабаны оглохших ушей.

Май 54 г.
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

***

Пальто, забрызганное ночью,
Тяжёлый, мокрый воротник…
Лиловой тучей оторочен,
Рассвет за крышами поник.

Одно лицо — простудным жаром
Горит, когда потухло всё,
Когда на улицах кошмары
Ревут, как бешеный осёл.

Когда темно, как блеск стекольный,
Одна мечта всегда светла:
Идти к Никольской колокольне
И, молча, бить в колокола…

Пускай в ушах — дыра сквозная,
Пусть каждый дом — насквозь пробит!
— За что? — За всё!
— Зачем? — Не знаю,
Но только бить, и бить, и бить!

<1954—1958>

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

***

Ковшом Медведицы отчерпнут,
Скатился с неба лунный серп.
Как ярок рог луны ущербной
И как велик её ущерб!

На медных досках тротуаров
Шурша, разлёгся лунный шёлк,
Пятнист от лунного отвара,
От лихорадки лунной жёлт.

Мой шаг, тяжёлый, как раздумье
Безглазых лбов, безлобых лиц,
На площадях давил глазунью
Из луж и ламповых яиц.

—Лети, луна! Плети свой кокон,
Седая вечность — шелкопряд!
Пускай темны глазницы окон,
И обо мне не говорят!

Мороз от ног отщиплет пальцы —
Добыча верная в ночах, —
Идут! Они — неандертальцы,
А я — копьё на их плечах.

—Идут, идут — отлично спелись
Под шорох туч и ветра свист;
—Какая ночь! — Археоптерикс —
Не час полуночи навис.

Не сны — сырые груды щебня,
Где чудом — треск горящих щеп...
Пусть ярок рог луны ущербной,
Но как велик её ущерб!

 


Роальд Мандельштам (1932-1961)

Колокольная ночь

Так не крадутся воры —
Звонкий ступает конь!
Это расправил город
Каменную ладонь.

Сдвинув сырые груди,
Крыши склонив ко сну:
Талая ночь, безлюдье.
В городе ждут весну.

Вывинтив мясорубкой
В небо — распятый фиг,
Висельник в темной юбке
Тёмный хранил язык.

Колокол медным платьем
Тёмное брюхо крыл,
Славу своих собратьев —
В плеск голубиных крыл!

— Эй, рассыпайтесь, горы,
В гром колокольных бронь!
Так не крадутся воры —
Звонкий ступает конь!

<1954>
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

***

Цвет свернувшейся крови — флаги.
Звёздное (небо ли?) — решето.
Небо — обёрточная бумага.
Небо — обветренное желто.

Полон мир электрической желочи.
Этот металл для зубов — луна.
Этот, светлее трамвайной мелочи,
Город — (Люстра-полис) — страна.

Моторы (синхронные и асинхронные)
Тысячеватный поспел виноград.
Это — смеющийся над влюбленными —
Питер — Петер — и Ленин — град.

 

Роальд Мандельштам (1932-1961)

АЛЫЙ ТРАМВАЙ

Сон оборвался. Не кончен.
Хохот и каменный лай.
В звездную изморозь ночи
Выброшен алый трамвай.

Пара пустых коридоров
Мчится один за другим.
В каждом — двойник командора —
Холод гранитной ноги.

— Кто тут?
— Кондуктор могилы!
Молния взгляда черна,
Синее горло сдавила
Цепь золотого руна.
— Где я? (Кондуктор хохочет.)
Что это? Ад или рай?

— В звездную изморозь ночи
Выброшен алый трамвай!

—Кто остановит вагоны?
Нас закружило кольцо!
Мертвой, чугунной вороной
Ветер ударит в лицо.

Лопнул, как медная бочка,
Неба пылающий край.
В звездную изморозь ночи
Выброшен Алый Трамвай!

1955
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)


Импровизации

1.

Ранний звонок трамвая
Ищет начало дня,
Песня, едва живая, —
Спасения у меня.

Песня роняет звуки,
Звёзды — её кольцо, —
Лёгкие бросив руки
Всплесками мне в лицо.

2

Милая, ты полна
Лунного яда.
— Что же тебе, Луна,
Что тебе надо?

Я от тебя дрожу,
Я ли виною,
Завтра я ухожу.
—Ты не со мною?

— О, не дрожи,
Руки твои как птицы!
Их положи
Мне на ресницы.

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

***

Заоблачный край разворочен,
Он как в лихорадке горит:
— В тяжелом дредноуте ночи
Взорвалась торпеда зари.

Разбита чернильная глыба!
И в синем квадрате окна
Всплывает, как мертвая рыба,
Убитая взрывом луна.

А снизу, где рельсы схлестнулись,
И чёрств площадной каравай,
Сползла с колесованных улиц
Кровавая капля - трамвай.

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

Встреча с весной

Уличный ветер хохочет
Смехом, похожим, на лай:
В звёздную изморозь ночи
Выброшен алый трамвай.

Долгим серебряным звоном
Долго клонило ко сну…
Кто в задремавшем вагоне
Громко сказал про весну?

— Чей это пасмурной ранью
В серую скуку и дождь
Прыгнул, неяркий и странный,
Зайчик от новых калош?

Просто скользнула по стёклам
Чья-то прозрачная тень,
Тронула поручень жёлтый —
Тихо качнулся ремень.

Кто бы сумел не заметить?
Видя, сумел не попасть
В солнечный-солнечный ветер,
В море смеющихся глаз?

Будто из мартовской ночи,
Бросил в апрель или май
Свой ледяной колокольчик
Утренний алый трамвай.

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

***
Весь квартал проветрен и простужен,
Мокрый город бредит о заре,
Уронив в лазоревые лужи
Золотые цепи фонарей.

Ни звезды.
Ни облака.
Ни звука.
Из-за крыш, похожих на стога,
Вознеслись тоскующие руки —
Колокольни молят о богах.


Я встречаю новыми стихами
Солнца ослепительный приход —
Утро с боевыми петухами
Медленно проходит у ворот.

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

АЛЬБА (УТРО)

Весь квартал проветрен и простужен,
Мокрый город бредит о заре,
Уронив в лазоревые лужи
Золотые цепи фонарей.

Вознося тоскующие руки
Из-за крыш, похожих на стога,
Сохнут мачты с парусом в разлуке,
Колокольни молят о богах.

За печальный час твоей прохлады,
Эос, розопёрстая заря,
Я бросаю радостные клады
Фонарей, как нитку янтаря,

И встречаю новыми стихами
Солнца ослепительный восход —
Утро с боевыми петухами
Медленно проходит у ворот.
 

Роальд Мандельштам (1932-1961)

АЛЬБА (УТРО) Вариант

Весь квартал проветрен и простужен,
Мокрый город бредит о заре,
Опустив в лазоревые лужи
Золотые луны фонарей.

Вознося тоскующие руки
Из-за крыш, похожих на стога,
Сохнут мачты с парусом в разлуке,
Колокольни молят о богах.

За печальный час твоей прохлады,
Эос, розоперстая заря,
Я бросаю радостные клады
Фонарей, как нитку янтаря,

И встречаю новыми стихами
Солнца ослепительный восход —
Утро с боевыми петухами
Медленно проходит у ворот.

 
АЛЬБА (УТРО) Вариант

Весь квартал проветрен и простужен,
Мокрый город бредит о заре,
Опустив в лазоревые лужи
Головы усталых фонарей.

А заря едва-едва колышет
Крыльями на сером полотне,
Осторожно вписывая крыши
В тихо голубеющем окне.

И, как щит, невиданный дотоле,
В гербе тех, что шли издалека,
Зацветает пепельное поле
В золотые розы-облака.

Огненными лисьими мехами
Затянув стеклянный небосвод,
Утро с боевыми петухами
Медленно проходит у ворот.


 

АЛЬБА (УТРО) Вариант

Весь квартал проветрен и простужен,
Мокрый город бредит о заре,
Опустив в лазоревые лужи
Матовые луны фонарей.

—Слушайте, как мерно дышит море!
—Посмотрите: утро впереди! —
Нет на свете радостнее горя,
Чем печаль расплакавшихся льдин,

В час, когда на облачные стаи
Нарастает белое перо,
Да звонками алого трамвая
В тротуары брызжет серебро,

И спешат к трамваям пешеходы,
Чтобы яркой северной весной
Вылезать у дальнего завода
Из вагонов, пахнущих сосной.

22 января 1955
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

УТРО

Обнажив коснеющие тумбы,
Сто ворот распахивают рты.
        Ветер с крыш:
Над морем ржавой умбры
Смят и прорван парус темноты...

Я бросаю радостные клады
Фонарей,
        — как нитку янтаря, —
За печальный час твоей прохлады,
Эос, розопёрстая заря!
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

Я не знал, отчего проснулся,
И печаль о тебе легка,
Как над миром стеклянных улиц —
Розоватые облака.
 
Мысли кружатся, тают, тонут,
Так прозрачны и так умны,
Как узорная тень балкона
От летящей в окно луны.
 
И не надо мне лучшей жизни,
Сказки лучшей — не надо мне:
В переулке моём — булыжник,
Будто маки в полях Монэ.

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

Что же ты спишь, Маргарита?
Слышно — слетаются сны,
Окна надёжно закрыты
Листьями лунной весны.

Ласковой дрёмой одетый,
Грезит темнеющий сад:
Там, на склонившихся ветках,
Странные птицы сидят.

Лишь приподнимешь ресницы
В зареве нового дня —
Умные быстрые птицы
Тотчас уносят меня.

Но не прервать до рассвета
Твой зачарованный сон,
И не дождаться ответа...
Петь...
Только перь под окном.

2 января 1953

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

***
О тебе тосковать мне отрадно,
Только знаю, и знаю давно:
Душу индии с телом Эллады
Сочетать никому не дано.

Дымно-белой метальной землёю
Стонет звёздное золото вьюг, —
Не души меня смушлой петлёю
Из прохладно-тоскующих рук.

Неужели в беззвёздной дороге
Метеором тревожным гореть
Суждено ироническим Богом,
Чтоб в объятьях твоих умереть?


 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

***
С невозможной мечтой о счастье
Я стою на пороге дня,
Где она, как мечта, прекрасна,
Но она... не любит меня.

Пусть мечтами ритмов могучих
Мне весь мир легко покорить —
За бесценный жемчуг созвучий
Лишь её одну не купить.

О, суровы любви законы!
Изменить мне их не дано—
За оградой её балкона
Знаю, мне умереть суждено.

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

Визит к любимой в ночь листопада


На поду площадей щербатом —
Недожаренный лунный блин.
Еду в ночь на мосту горбатом —
Иноходце речных долин.

В полночь,
В мыслях о листопаде:
В узкий каменный корридор
Он пришёл в золотом наряде —
Безмятежный тореадор.

И навстречу — стеклянный, старый —
С треском лопнул дверной пузырь:
Золотым обшлагом швейцара
Предлагает швейцарский сыр.

Обнажив голубую плесень,
Молча падают этажи,
Спирохеты холодных лестниц,
Окон пёстрые витражи.

Майоликие встали звери, —
Я бросаю в дубовый сон
За железную челюсть двери
Электрический иней-звон.

Неожиданна эта встреча!
Никому не смогли помочь
Меловые осколки речи
И чугунная тумба-ночь.

Невозможной мечте о счастье
Умереть на пороге дня:
—Да! — Она как солнце прекрасна!
 — Нет! — Она не любит меня!

 

Роальд Мандельштам (1932-1961)

***
Рождённый осенней клоакой,
Мерзавцем, не знающим чести,
Я сдохну бродячей собакой
Под окнами бывшей невесты.

Весь день, невзирая на лето,
Она не откроет окошка,
Наверное, думая — это
Воняет убитая кошка.

Тогда-то душа, что скорбела
Позором своим втихомолку,
Вселится в точёное тело
Стремительно-легкого волка.

Где мхи, голубые, как утро,
Из тёмной земли вырастают,
Роса обольёт перламутром
Мою быстроходную стаю.

А городом тёмных бесчестий
Промчатся трусливые толки,
Хотя и гнушаются мести
Могучие гордые волки.
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

***
В небе идёт война Алой и Белой розы —
Сохнут в её огнях звезды и ламп слёзы.
Красной квадриги руть нескончаем —
Золотом встала заря, —
В красном золоте крепкого чая
Таять сахарным фонарям.
— Кань! Исчезни! Значит, не место
Город стенаниями омрачать:
Если Пьеро потерял невесту,
Бедный Пьеро обречён молчать...
Девочка спит в голубом шезлонге,
Но: конец голубой глуши, —
Снова строится Альба Лонга
В Риме моей души.
Пусть недовольные ропщут глухо,
Пусть мимолётно счастье моё, —
Я не пожертвую Индии духа
Телом Эллады, мифом её!
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

ПРОДАВЕЦ МАСОК

Моя длиннополая шляпа
Всегда и у всех на виду;
Я вечером синим заляпан
В промокшем весеннем саду.

Я всех узнаю без ошибки,
Горланю у всех на пути:
«Несите печаль и улыбки
В цветную пургу конфетти!

Хлопушки и маски-гримаски,
Билеты на бал-маскарад», —
Из будки дурацкой окраски
Я вечно выкрикивать рад.

29.2.1954

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

***


Хрупкая стеклянная солома,
Сноп дождя над серой крышей дома!
Меркли звезды, близилась заря: —
Для нее ковали метрономы
Белые цепочки серебра.


Таяло:
Морозило —
Увяло — неба неостывшее литьё,
Вечер, догорая над каналом,
Медленно впадает в забытьё.


Гаснут волны в отблесках оконных,
Превращаясь в темное стекло —
— Сколько лодок вы качали, волны?
— Сколько туч над вами пронеслось?


— Сколько звёзд сегодня распустилось
На багряном стяге облаков?
— Сколько мыслей в мире зародилось?
— Сколько новых выросло цветов?


— Кто сочтет? И ни к чему все это!
Ведь цветы для счета не цветут.
Город спит — его морские ветры
Мокрыми метёлками метут.


 
 Роальд Мандельштам (1932-1961)
 
(Вариант)

Хрупкая стеклянная солома,
Сноп дождя над серой крышей дома!
Меркли звезды, близилась заря: —
Для нее ковали метрономы
Белые цепочки серебра.


Таяло:
Морозило —
Увяло — неба неостывшее литьё,
Вечер, догорая над каналом,
Медленно впадает в забытьё.


Таяло:
Безоблачно и сыро,
За окном блестящим, как слюда,
Граждане заботились о мире,
Проклиная войны навсегда.

Гаснут волны в отблесках оконных,
Превращаясь в темное стекло —
— Сколько лодок вы качали, волны?
— Сколько туч над вами пронеслось?


— Сколько звёзд сегодня распустилось
На багряном стяге облаков?
— Сколько мыслей в мире зародилось?
— Сколько новых выросло цветов?


— Кто сочтет? И ни к чему все это!
Ведь цветы для счета не цветут.
Город спит — его морские ветры
Мокрыми метёлками метут.

Ночь, спеши! Близка твоя кончина,
В серой коридорной глубине —
Под крылом у мысли-исполина
Космонавты бредят о луне.

20.9.54?


Роальд Мандельштам (1932-1961)

***
Ветер навстречу рушится,
Ни огонька вдали,
Только над цирком кружится
Красное — “Ван-Ю-Ли”.

Тьма отовсюду валится —
Скрыть от себя самой
Тухлую пасть Пекторалиса,
Пахнущую чумой.

А в облаках над городом
Красный дрожащий крик.
Вьюга взметает бороду
В надпись на небе :”Цирк”.

1955
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

FFF (Три форте)

Сквозь кружево лиственниц мглистых,
Читая скрещения шпаг,
Я резок, как пущечный выстрел,
Как ветром освистанный флаг.

Когда изукрасить заливы
Луну принесут облака,
Над миром — таким молчаливым! —
Моя распростерта рука.

Тогда каменеет бумага
От тяжести гордых словес:
—Люблю одиночество флага
В хохочущей глотке небес!
 

Роальд Мандельштам (1932-1961)

А. Арефьеву

Небо-живот-барабан,
Вспучило, медно гудя,
В красные проруби ран
Лунная пала бадья.

Цепью бегут фонари,
С цери сорфафшийся, рыж,
Падает сгусток зари
В синь ущемления грыж.

Небу дают наркоз,
Грыжу спешат рассечь —
Мокрым глазам — от слёз —
Звёздно к утру истечь.

14 апреля 1954
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)


Ночь разорвалась, как облачный кокон,
Бросив горящую куколку — день
Пёстрой торпедой вдоль пепельных окон
В лестничный хаос ступенек и стен.

Там, где чугунное кружево кружев
Давят питоны дубовых перил,
Бесится, ярче оранжевой лужи,
Солнце, рыж;е, чем стадо горилл.

Пьяный шумер в подворотнях Аккада
Был бы, наверное, меньше нелеп:
В утренний час золотой клоунады
Мартовский город оглох и ослеп.

Ночь дочитала засаленный сонник;
Вырванный ветром, сбывается сон,
Стал канонером последний каноник
И канонадой — органный канон.
 

Роальд Мандельштам (1932-1961)

ТРЯПИЧНИК

Туман, по-осеннему пресный
От ветра шатается.  — Пьян.
Пришёл ко двору неизвестный.
Воскликнул:
«Тряпьё—бутыл—бан!»

Приму ли диковинный вызов —
Нелепый татарский девиз —
(Ворона, бродившая низом,
Стремительно ринулась ввысь).

— О, думаю, мудрая птица!
Не любит дворовых тревог,
Но, молча,
швыряю
в бойницу
Бутылку и рваный сапог.

<24.7.57>
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

ГОСТИНЫЙ ДВОР

Пусть Египет разграблен гиксосами,
И в ущелье умрет Леонид, —
Голубые лотки с абрикосами
Ароматом наполнили дни!

— О, смешные этрусские вазы
(Лишь безумцу радуют взор!)
— Унитазы! Прошу: унитазы! —
Голубой, как невеста, фарфор!

— Электрический котик! Мутоны! —
(Легче трелей ночных соловьёв),
Шелковисты, как руки Мадонны,
И прохладны, как бедра её!

— Покупайте! — Из розовой пены,
Как богиня, понятен и прост:
Абрикос, — золотой, как Микены,
Розоватый, как зад, абрикос!

<1954>

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

МРАЧНЫЙ ГОСТЬ

Мои друзья — герои мифов,
Бродяги,
Пьяницы
И воры.
Моих молитв иероглифы
Пестрят похабщиной заборы,
Твердя своё
Баранам, прущим на рожон.
Стихи размеренной команды —
Такие песни —
не для жен.
— Здесь есть мужья...
— Но есть ли мужи?
(Мой голос зычен,
груб и прям).
Дорогу мне!
Не я вам нужен!
Я не пою эпиталам!

<1954—1955>
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

***
1.
Мои друзья — герои мифов,
Бродяги, пьяницы и воры.
Моих молитв иероглифы
Пестрят похабщиной заборы.

2.
— В костре закатных облачений
Да сгинет свет и суета!
— Аминь!
(На улицах вечерних
Прохожих душит темнота).

3.
От лунного света,
Фонарного света —
Тени:
Волюты,
Спирали,
Тенёта.

4.

Качнутся лампы.
Дрогнут тени —
И ночь обрушится в лицо
Колючей готикой видений —
Картечью битых леденцов.
Молюсь, луной исполосован,
Из тени тигра — мой стихарь,
Как будто к бою разрисован,
Пою о смерти я — дикарь.

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

Тени
 
1. Уличные тени

От лунного света,
Фонарного света —
Тени:
Волюты,
Спирали,
Тенёта.

2. Из окна

Погаснут лампы —
Дрогнут тени —
И ночь обрушится в лицо
Колючей готикой видений —
Картечью битых леденцов.

3. Моя тень

На лестничных маршах
Вдоль красящих стен
— (приветствуя двери: “Сезам!”)
Сорву со стены плоскомордую тень.
А лампы — по рыбьим глазам!

У тени и глаз — одинаковый звук.
От них под ногами — одно:
Как будто случайно раздавлен паук,
Как тающий студень — пятно.

6-7.04. 1957

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

ДИАЛОГ

sonetto

— Наше небо — ночная фиалка,
Синевой осенившая дом —
Вьется полночь серебряной галкой
У моста над чугунным ребром.

Наши тучи теплы, как перины,
Эта скука — удел городам...
Листопад золотой балериной
Дни и ночи летит по садам.

Наши люди забыли о чести,
Полюбили дешевый уют,
И мечтая о призрачной мести
Наши дети угрюмо растут.

— Вы сегодня совсем как бараны —
Дураки, подлецы, наркоманы.

<1954—1958>
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

Эпитафия
В. П. и мне

В жизни, блуждая по улицам снежным
С черепом, полным звучания строф,
Я согревал полумёртвой надеждой
Жажду космических катастроф.

Те, от кого я не стал бы таиться,
Мне за любовь заплатили презреньем.
Тот же, кто шёл предо мною открыться,
Гнусные вечно будил подозренья.

Жалок Шекспир!
Ну, чего он боится — Гамлет —
Трагический микроцефал?...
Нет. Над вопросами датского принца
Я головы не ломал.
 

Роальд Мандельштам (1932-1961)

***

Я болен, и стихи мои больны.
Меня — нельзя, а их любить нетрудно.
Они прозрачней утренней луны,
Пустынней улицы безлюдной.

Ты в них на удочке беды
Найдёшь отравленную рыбку,
А всякий жаждущий воды —
Сухую молнию — улыбку.

<1957—1960>

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

***
Мы терпением набиты,
Молчаливы до поры,
Будто крысы неолита
В свалке каменных корыт.

В сердце холод, в мыслях — ступор,
Нет девиза на щите...
Наверху — домов уступы,
Снизу — ступы площадей.

— Встанешь? Крикнешь? —
— Лишь захочешь —
Как орешья скорлупа,
Под пестом чугунной ночи
Разлетятся черепа.

Не раздуть в гремучий пламень
Угли тлеющей зари!
Мы живем, вгрызаясь в камень,
Извиваясь, как угри, —

Словно крысы неолита
В свалке каменных корыт —
Мы терпением набиты,
Молчаливы до поры!

<1954—1955>
 
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

***
Клубок домов и ком заката —
И в море вянущей зари
У электрического ската
На сером теле — фонари.

Покой, безрадостный и поздний,
Сошёл в ночные города:
— Да будет ночь! — И тлеют звёзды,
— Да будет сон!— И ночь горда.

Осенний бред — в садах предснежья:
Литавры — золото — листва...
Но жизни нет, и нет надежды, —
Лишь тень горбатого моста.

Есть — будет — вечно — вечно — вечно —
Какие мёртвые слова!
Искусство — храмы — звёзды — свечи
Её глаза — моря — овал —

Обвал ликующих бессмыслиц
И — Прометей — железный стон:
Упав с отцовской колесницы,
Вчера
Разбился
Фаэтон.

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

Вариант

***

Клубок домов и ком заката —
На фоне бронзовой зари,
У электрического ската
На сером теле — фонари.

В дома, замученные астмой,
Домой, сквозь холод мертвеца —
Галантной мышью Рихард Васми
Крадётся с чёрного крыльца.

Мои разбитые надежды —
Его упругие мяса:
Закат — покойные одежды —
Его ночные небеса.

Его чернильные кристаллы
Денатурируют весну.
— Спеши встречать ее, усталый,
Не надо сна! Не верьте сну!

1954
 

Роальд Мандельштам (1932-1961)

***
Мне на плечи кидается век-волкодав,
     Но не волк я по крови своей:
О. Мандельштам

1
Я пуст — мертвы мои дороги;
Нас кроет звёздная пурга —
Один, среди четвероногих,
Не мог стоять на двую ногах.

Хоть долг вражды — что помнит всякий —
Я не платил, как всякий долг,
Но те, кого я звал «собаки!»,
Не смели мне ответить: «Волк»!

2

Нет, пощады от жизни не ждать. Но всегда
Беззаботно смеяться над ней —
«Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей!»

О, не волк я, хотя дрессированным псом
Не могу под ногами юлить,
Терпеливо вилять языком и хвостом,
А подчас и о ласке молить.

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

Долгий путь остался позади —
Я опять один на целом свете.
—Не буди меня, о не буди,
Голубой весенний ветер!

Глубоко запрятан в сердце стон,
На глазах давно просохли слёзы, —
Я хотел бы спать и видеть сон,
Безмятежный, ласковый и звёздный.

Пусть совсем один на целом свете,
Все мечты оставив позади,
Буду спать, а ты, весенний ветер,
Не буди меня, о, не буди!

 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

Громадные, громко молчат небеса…
Восходит звезда за звездой.
Для рифмы, конечно, я выдумал сам
Твой жалобный крик, козодой!

Но что не для рифмы!
Оборванный сон?
Луны серповидный обрез?
Дворовый колодец — бетонный кессон?
Кессонная, злая, болезнь?

Монетой, блестящей в ночной синеве —
Серебряный очерк лица,
И  — только для рифмы! — на чёрной траве —
Тяжёлый живот мертвеца?

— Идущие к дому, спешащие прочь,
Не надо на рифмы пенять:
На ваших кроватях — костлявая ночь —
Матерая, потная ****ь!

23.9.55

 

Роальд Мандельштам (1932-1961)

Серебряный Корвет.

Когда я буду умирать
Отмучен и испет,
К окошку станет прилетать
Серебряный Корвет.

Он белоб;режным крылом
Закроет яркий свет,
Когда я буду умирать
Отмучнен и испет.

Потом придет седая ****ь —
Жизнь (с гаденьким смешком),
Прощаться.
— Эй, Корвет, стрелять!
Я с нею незнаком!........

Могучим басом рухнет залп,
И старый капитан
Меня поднимет на шторм-трап,
Влетая в океан.

19.4.53
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

ЛУННЫЕ ЗАЙЦЫ

Зелёным горячечным чадом
Вливалась в палату луна,

И мальчика, спящего рядом,
Прозрачно-змеившимся ядом
Неслышно одела она.

И в жёлтом бреду задыхаясь,
Я видел, сквозь рваные сны,
Как лунные зайцы спускались
К подушке моей со стены.

В их длинные, тёплые уши
Я спрятать лицо своё рад;
Они мне шептали: “Послушай,
Кругом золотой звездопад...”

Они говорили: “Мой мальчик,
Тебя унесём мы с собой
В блестящие звёздные вьюги,
В волнующий лунный прибой.

Тебя мы возьмём на рассвете
Туда, где в лиловой заре
Хвостатые бродят кометы
Меж звёзд в голубом серебре.

Там синие сполохи ярче
Играют звенящим лучом.
Летим же скорее, мой мальчик,
Не надо жалеть ни о чем».

<1952—1953>
 
Роальд Мандельштам (1932-1961)

Я зритель ночных беззаконий,
А край, о котором рассказ,
В узорных корзинах балконов
Скрывает созвездия глаз.

Я житель стеклянного края,
Где люди послушны мечте
И верят, что кровь — голубая,
И аист приносит детей.

Там слёзы хрустальных оркестров
Сетям подарил океан,
А руки у каждой невесты —
Как ветер полуденных стран.

Я рыцарь счастливого края
Из города Белой реки,
Где жители горя не знают,
Где жители все — рыбаки,

Где в час наступления ночи
Справляется праздник росы,
И лунные девичьи очи
Полны неизвестной красы.

И с неба слетают кометы,
Влюблённые в край рыбаков, —
В одеждах из звёздного света
И тени ночных облаков, —

За песни дневного улова
О птицах, летящих на юг, —
Учить неизвестному слову
Прекрасных, как птицы, подруг,

А юношу — быть молчаливым,
И, гордость смиряя в крови,
Склониться немым и счастливым
На слово великой любви.

Я житель чудесного края,
А край, о котором рассказ,
Забот и печали не знает,
Не знает тоски и гримас.


Роальд Мандельштам (1932-1961)

ЭПИЛОГ

Тяжёлое эхо
Глотало потоки прозрачного смеха,
И снова надолго все смолкло потом,
И ночь наступила,
Не слышал никто,
Как пел и смеялся
В безрадостной мгле
Последний, быть может,
Поэт на земле.