Быль. Моему дяде С. М. Барсукову посвящаю

фото Олега Альпийского

Страшным смерчем обошёл державу.
Помнить будут год тридцать седьмой.
Всех губил – и правых, и неправых.
Вмиг бесследно сгинуть мог любой.



Не был дебоширом и задирой.
Да вот тут, видать, стерпеть не мог.
Вышла перепалка с бригадиром,
Драка – и судом назначен срок.
Осудили по закону. Строго.
Власть сурова! Чтоб не забывал.
И легла казённая дорога
В край сибирский. На лесоповал.
Та земля встречала небом низким,
Ветром, продувающим насквозь.
Зябло сердце от тоски по близким
Ведь проститься даже не пришлось.
Ночью в промерзающем бараке
Глаз, бывало, он не мог сомкнуть:
Как же так? Из-за дурацкой драки
К ним пятнадцать лет заказан путь!
По весне немного стало легче.
Получил посылку от родных.
И не так уже болели плечи,
Хоть он и работал за двоих.
В час урочный, тишину тревожа,
Вёл конвой с винтовками в руках
По пути, что был в тайге проложен
На костях таких же вот ЗК.
Пахли шпалы креозотом едко.
Рельсы – две натянутых струны.
И ему казалось будто "ветка"
Тянется с родимой стороны.
Это день таким же был как раньше.
Шли в бараки, смену оттрубив.
Вдруг гудок донёсся. Из-за чащи
Мчался на парах локомотив.
Всем сойти на насыпь приказали.
Он случайно посмотрел вперёд
И увидел, отливая сталью,
Рельс лежал не вдоль, а поперёк.
Мысль мелькнула молниею быстрой.
Побежал вперёд что было сил.
Ватником махал и машинисту
Всё кричал, чтоб тот затормозил.
А охрана, обалдевши разом,
Спохватившись, начала стрелять.
Целься в ноги! Убежит зараза! –
Вспоминали Бога, душу, мать!
Слышал он как тормоза визжали
И гудка протяжный, тяжкий стон…
А потом ему все руки жали:
Спас, браток, военный эшелон.

Вот такая вышла передряга.
Знать, конца сюрпризам в жизни нет.
И однажды прямо из барака
Вызвал «кум» его на «тет-а-тет».
Шёл, волнуясь, про себя смекая,
Что там уготовано судьбой?
С вышек наблюдали вертухаи,
По бокам сопровождал конвой.
В кабинете сухонький начальник,
Улыбаясь, руку протянул.
Перед ним открыл « Казбека» пачку,
Вы присядьте,- сам подвинул стул.
Щупал разноцветными глазами.
Спрашивал про жизнь. И всё на «вы».
А потом сказал: – Товарищ Сталин
Вам прислал посылку из Москвы.
Ноги онемели по колени.
К горлу подкатил горячий ком.
Тут ошибка! Что Вы, в самом деле?
Сталин! Он со мною не знаком.
А начальник: – Не волнуйтесь шибко.
Вам товарищ Сталин не чета.
Он не может допустить ошибку!
Хоть я и не понял ни черта!
Забирайте! Сало, сахар, шпроты.
И письмо. Написано Самим.
Всё! Не опоздайте на работу.
Труд пока никто не отменил.

Харч делили честно. Как обычно
А потом читали все, что Он
Драку пареньку прощает лично
За, в тайге спасённый, эшелон.
Как узнал? Да кто теперь расскажет?
Был всевидящ и всеслышащь. Бог!
А парнишка и помыслить даже
О таком спасении не мог.
Вскорости, примерно через месяц,
Из Москвы доставили приказ:
Оправдать. Сопроводить до места.
Вот и всё. Он больше не ЗК.

Через год война. Он до Рейхстага
Всю прошёл. Был награждён сполна.
За смекалку, мужество, отвагу
Даже званье дали – старшина.
Время утекло бесповоротно.
Жил, трудился до преклонных лет.
И пылились в рамочке добротной
То письмо и Сталинский портрет.