Неужели это было?

    НЕУЖЕЛИ ЭТО БЫЛО?

                (рассказ мамы Поповой Натальи Алексеевны)

   Это был ужас! Как страшный сон!.. Прошло более половины века, а забыть невозможно. Неужели это было?! Да, было, когда фашисты пытались войти в Воронеж.

   Накануне я с матерью и грудным ребенком вернулась из эвакуации домой в Воронеж, на левый берег. Наш дом был разбит. Пришлось остановиться у тети. Двоюродный брат обещал после работы съездить на железнодорожный вокзал за моими небольшими вещами. Отец мой, брат и муж были с первых дней войны на фронте.

   Утро. Солнце ласково светит. Тишина. Словно нет никакой войны. Даже подумалось:  а может, она приснилась? Но траншеи, противотанковые заграждения, окна в белых крест-накрест полосках говорили: идёт война! И… сердце защемило…

   Но что это? Люди бегают, волнуются.… Подошла. Люди из соседнего села говорят: «У нас немцы!» Быть этого не может! Но вот беженцы из других сел тоже кричат: «Немцы! Немцы!» – и бегут.

   А погода – чудесная! Солнышко теплое, ласковое. Какие немцы? Конечно, паника.

   Взяла ребенка и решила сходить в военкомат. Уточнить. И, если правда, попросить литер воинский и снова эвакуироваться. В военкомате сказали: «Не стыдно? Жена офицера, а верите слухам», – но литер все же выдали.

   Не успела отойти от военкомата, как завыла сирена. Потом послышался характерный гул моторов. Били зенитки. Все это, на фоне такого доброго солнца, было неправдоподобно. Моё оцепенение прервал близко разорвавшийся снаряд. Я добежала до траншеи и скатилась туда. По дну текла вода. Надо было бежать домой, который был недалеко, в 15 минут ходьбы. Там, ведь, волновались. Но… кругом выло, ревело, рвалось. Траншея наполнялась водой. Вот мне уже по колено, по пояс… Трудно держать ребенка на поднятых руках. Мне помогли выбраться.

   Добиралась я к дому тёти более часа. Земля под ногами вздрагивала и дрожала. Как живая! Горел железнодорожный вокзал, горели жилые дома. Дым, гарь, пыль застилали солнце. Бежали люди. Их крики глохли в шуме взрывов и реве моторов…

   Это было что-то неописуемое. Растерянные мы стояли в квартире, не зная, что делать. Прибежал двоюродный брат (он и тетя должны были эвакуироваться с заводом), крикнул: «Скорее! Может быть, еще успеем!» Но тут так рвануло, что нас отбросило в противоположную сторону от окон, и мы с ужасом увидели (слушать мы уже не могли: уши заложило), как стена скривилась и стала оседать. В проеме стены было видно, как оседают и рушатся соседние дома. Без звука, как в немом кино.

   С трудом открыв заклиненную дверь на лестничную клетку, стали спускаться в подвал, где уже было полно народу. Все молчали. Дети не плакали, и только телом мы чувствовали их дрожь и стон земли. Чувство времени было потеряно. Помню, как вбежал солдат, крикнул: «Уходите! Дом сейчас рухнет!» – и скрылся. Начали выходить, но… тут же возвращались обратно. Там был ад!! Не было видно ни земли, ни неба. Пыль, дым, огонь. Все смешалось и ревело. Земля и небо дрались друг с другом. Снова вбежал солдат, возможно другой, и крикнул: «Уходите немедленно!» Мы вышли. Держась дуг за друга, нырнули в эту страшную круговерть и, как слепые, наталкиваясь на машины, на лежащих (живых и мертвых) и бегущих людей, пошли, не зная куда.

   Сколько шли, не знаю, но, когда перешли железнодорожный переезд, оказалось, что идем в сторону села Бабяково. Нас обгоняли перегруженные машины с ранеными бойцами и беженцами. По дорогам тоже шли раненые… Колоннами. Как после демонстрации расходятся – нестройно, но много…
 
   Запомнился такой случай. Идет солдат, бледный, как смерть, и глаза у него, как мертвые. Правая рука перебита, торчит кость, а крови нет. Как солдату помочь? На руках у меня – грудной ребенок, тащу за руку больную мать, которая просит: «Брось меня! Уходи скорее с ребенком! Я все равно не дойду!» Солдат вдруг падает, как подкошенный. Умер!..

   Нуждающихся в помощи было огромное количество, а помощников рядом не было.
Прошли немного. Лежит убитая женщина, а по ней младенец ползает и кричит взахлеб: «Ма-ма-а!» Спрятать бы его. А куда? Кругом степь. Посидели рядом молча. Слезы от ужаса высохли.
   
   Опять летит самолет. Очень низко. Бреющим. Крича гадости на ломанном русском языке, фашисты расстреливают мирное население: детей, женщин, стариков. Убили и ребенка. Все, оставшиеся в живых, уже не прятались от пуль и бомб. Устали бояться. Молча дошли до пшеничного поля и легли вверх лицом. А в небе – как стаи птиц, вражеские самолеты.
   
   Полдень. Жара. В горле пересохло, а воды нет. Ноги опухли, поранены. Одежда в пыли и порвана. Подняться нет сил,  но надо идти. Как можно скорее и подальше.
Приближался вечер. Нас становилось все меньше и меньше. Увидели село и стадо коров, бродивших, по-видимому, без пастуха. Снова – самолет. Взрыв сброшенной бомбы на это стадо. Коровы, страшно мыча, бегут и падают с распоротыми брюхами, сломанными ногами.… Нет, этого ужаса не предать! Вражеский бомбардировщик, удирая от преследования, сбрасывал бомбы. Улетел.

   Господи! Глоток бы воды. У кювета собрался народ. Что-то роют на его дне.  Нет, не вода это, а влажная грязь. Беру, кладу в угол пеленки и сую в рот ребенку. Идем дальше.

   Вечер. Садится солнце. Сели и мы отдохнуть. Было это в тридцати километрах от  Воронежа. Гул и взрывы были слышны, но уже приглушенно. Земля дрожала, но мы уже не дрожали: так выбились из сил, что хотелось только пить и забыться. Хотя бы на миг! Всего на один миг! Но… снова туча самолетов. Откуда их так много?! Снова – взрывы, стоны, крики.  Снова – кровь!..

   Раненых подобрала трудовая колония. Она эвакуировалась на прицепе тракторов. Убитые остались лежать. Мы снова пошли. Сколько надо было сил и напряжения людям, измученным физически и душевно, чтобы идти дальше?!.. Господи! Да неужели это было?

   Смеркалось. Мы подошли к какому-то большому холму. Изнеможенные люди опускались на землю. Одни тихо плакали, другие рыдали о потери близких, многие молчали.… А дети? Наши дети как будто перестали быть детьми, сразу повзрослев от ужаса войны.
   
   Ночь. Похолодало. Многие не успели захватить с собой ни одежды, ни еды. Костры жечь нельзя: светомаскировка. Спали или дремали, прижавшись друг к другу. Ночь не принесла отдыха. Какой-то гад влез на холм и пустил условную ракету, на которую прилетел самолет и сбросил бомбы. Что было!!.. Вспомнить страшно. В темноте, разбегаясь в разные стороны, люди давили друг друга...
   
   На рассвете представилась страшная картина – мертвых было больше, чем живых. Надо было уходить, пока не взошло солнце. Но где взять силы? И тут я вспомнила молодую женщину в подвале с тремя детьми: на руках новорожденный, а по бокам держатся за подол еще двое маленьких. Она стояла молча, прижавшись к стене, так как уйти не могла. Ее звали, но она осталась там, погребенная потом под рухнувшим домом.

   Взошло солнце. Начинался второй день, который был по-своему тоже страшен. Но самый страшный был тот, прошедший. Страшный сон наяву.

http://www.stihi.ru/2013/10/23/9109 - с переводом на болгарский язык Юлияны Доневой.