Человек и город

Речь здесь пойдёт об одном человеке
в одном городе, причём с оговоркой,
что город — это не более чем фон,
без которого человек тот вполне бы мог обойтись,
как, впрочем, и город — без человека.

Там кругом были здания... и мосты, и густой туман,
опускавшийся на город почти каждое утро.
И когда человек продирался сквозь этот туман,
то с пугающим постоянством
он проводил аналогию со всей своей жизнью,
где видимость была затруднена схожим образом
и где ему оставалось лишь тешить себя надеждой,
будто всё это вот-вот рассеется.
Однако туман рассеивался только в городе —
в жизни же в этом смысле всегда продолжалось утро,
хотя там давно уже наступил вечер.
Но лучше туман, — утешал себя он, —
чем обжигающее своими лучами, вероломное солнце,
светившее когда-то давно, в палящий полдень жизни.

А ещё в этом городе были птицы — много разных птиц;
и, конечно, люди — много разных людей.
Те и другие щебетали, добывали себе пищу,
находили друг друга, старились, умирали.
Но иногда, особенно в минуты смятения,
он переставал различать, где люди, а где птицы.
Он и себя очень часто ощущал птицей,
намного реже — человеком.
Он не винил в этом город,
ибо винить такой город ему не пришло бы в голову;
не винил и себя, поскольку подобный шаг
внёс бы только недопустимое легкомыслие
в его и без того длинный перечень самообвинений.

А ещё там было небо,
совсем не такое, как в других городах,   
но тревожно молчащее и никогда ничего не сулящее.
Здесь он явно тяготился смотреть вверх,
но временами, когда забывался
и по привычке запрокидывал голову,
то, увидев это небо, спешил как можно скорее закрыть глаза.
По сути, с одним только небом он здесь так и не поладил.

А ещё там были мысли —
гудящий, крадущий покой, бесконечный поток мыслей,
которые, если сказать по правде,
заслоняли и заглушали собой всё —
и мосты, и туман, и птиц, и небо.
Это был единственный город на свете,
где мысли не отпускали его даже во сне,
но лишь меняли на ночь свою длину и форму,
по остроте же проявляя чудовищную бескомпромиссность.
Он не помнил точно, когда это началось,
однако с каких-то давних пор этот город
превратился в непрекращающееся противостояние 
между ним и его мыслями,
поединком, в котором мысли всегда брали верх.
А потому он возвращался сюда снова и снова,
чтобы когда-нибудь всё это изменить,
или — что гораздо более вероятно — 
чтобы потерпеть своё очередное поражение.
Но следует сказать, эти поражения
уже давно занимали его много больше любых побед.

Так они и существовали рядом — человек и город,
существовали, как уже было сказано, с оговоркой,
что город — это не более чем фон,
без которого человек тот вполне бы мог обойтись,
как, впрочем, и город — без человека.