Таиса Бондарь 1945-2005

  Бондарь Таиса Николаевна
  родилась 20 февраля 1945 года в г.п. Руденск Минской области.
  Окончила Минский государственный педагогический институт иностранных языков.
  Поэт, прозаик, переводчик английской поэзии, публицист, религиозный философ.
  Ее творчество отмечено высоким уровнем пассионарности. Успешно сочетала
  литературную работу с общественной и государственной деятельностью. До
  последнего дня возглавляла издательский холдинг “Литература и Искусство”.
  Лауреат премии “За духовное возрождение”.





Перевод с белорусского
Валерия Липневича



              * * *
  И слово сгинет в пропасти столетий!..
  Спокойное, безжалостное знанье.
  И только эхо, что душе ответит,
  Одно оно не чуждо состраданья.

  Бессмертья нет ни телу, ни предмету.
  Душа лишь отблеск пламени живого.
  И ночь прильнет в отчаянье к рассвету,
  А он уйдет, ей не сказав ни слова.

  О, сколько в этой жизни дорогого,
  С чем нам расстаться вовсе не по силам!
  Так отчего же только лишь за слово
  У вечности надменной попросила?

  Все исчезает в этом мире бренном.
  Таков порядок и таков обычай.
  Коль звезды гаснут в глубине вселенной,
  Скорбеть о слове просто неприлично.

  Но эта скорбь сидит во мне занозой.
  Когда уйду, и все исчезнет тоже,
  Слова мои, страдания и слезы,
  Пусть хоть немного жизнь мою продолжат.

   


              * * *
  Любовь, любовь... Накликаешь любовь,
  Еще не зная, что это за мука —
  Распять себя и на кресте безруко
  Тянуться к влаге этих вечных слов.

  Как капельки росы они блестят,
  Но жажду утолить небезопасно —
  Живого чувства требуют всечасно
  И воли, что не ведает преград.

  И дом им тесен, и земля мала,
  И только лишь забытые распятья —
  Трудами кто спасался, кто заклятьем –
  Угрюмо подтвердят: любовь была.

  И мученики были. В слепоте
  На перекрестке встречи и разлуки,
  Жить пробуешь и не скрываешь муки,
  Любовь перемогая на кресте.

   

              * * *
  А губы — как уголья черные.
  Ожогом слепое “люблю!”
  Огонь — он во мне лишь покорный.
  Коль вырвется — все погублю.

  А небо все глубже, бездонней.
  Мгновенье — и нас погребло.
  Предательски студит ладони
  Слепого дождя серебро.

  Но дождь этот радость не сдержит,
  До мук еще надо дожить.
  Всё то же. Всё так же. Все те же.
  Оазис — в пустыне лежит.

   

 

              * * *
  Я земная, я все же земная!
  Я два легких крыла отдаю
  За тропинку дождливого мая,
  За простую улыбку твою.

  Возле сердца тропинка плутала.
  Без боязни, как в детстве, по ней
  В стайке светлых надежд пробежала
  К храму первой улыбки твоей.

  Ничего, что тропинка раскисла,
  А улыбка твоя так горька,
  И слова точно слезы, и смысла
  Не найти во всем этом пока.

  Столько счастья в рыданиях первых,
  Столько сладости в горечи слез!
  Все свершится, любимый, поверь мне,
  Если так это все началось!
   



              * * *
  Спаси и помилуй слепую, любовь!
  До сих пор я не знала, что слепо
  Я жила — словно в стену лбом
  Упираясь в заветное небо.

  Бездны черной сухая прохлада
  Леденила горячий висок.
  Звезды сестры так близко и рядом,
  Будто я к ним спустилась с высот.

  Ну а братец земной мой, далекий,
  Одинок, неухожен и сир,
  И прошли все контрольные сроки
  Моей явки в заждавшийся мир.

  Как тоскливы высоты и бездны,
  И паренья, и блеск ледяной.
  Ты дождись меня, друг мой любезный,
  Что на землю спустился за мной!

  Ты устал, наскитался по свету.
  Я — застыла от звезд и от слов.
  Дай полней зачерпнуть напоследок,
  Жажду дай утолить нам, любовь!


              * * *
  За любовь сражаться? С кем?
  Со своей сестрою слабой?
  Ах, сраженье — баба с бабой!
  Удавилась бы в тоске!

  Пусть судьба свой суд вершит
  И решает так, как хочет:
  Мне — от слез хмельные ночи,
  Ей — тоска моей души.

  Все ей ведомо. Сама
  Шла над бездной в ослепленье
  Хлеб — страданье и терпенье.
  Переполнена сума.

  И теперь, когда во мне
  Вспыхнул тот огонь нетленный,
  Пусть сожжет мои сомненья
  Или даст сгореть в огне.

  Не воюю, не прошу.
  Есть судьба — она рассудит.
  И пусть будет так, как будет...
  Я — огонь не погашу.

   

   

  * * *
  Легко попадает душа моя в сеть
  И бьется отчаянно, истово, долго.
  Свет в ней! — кричат. — А зачем этот свет,
  Когда на кресте мы распяли не бога.

  Улыбка Джоконды! — кричат. — Почему
  Улыбка Джоконды, у этой, из Минска?
  И что в моей жизни они зачерпнут?
  А что, как душа, глубоко затаится?

  Над зыбкой моей наклонялась война:
  Под пули, под бомбы кто смеет родиться?
  Война не закончена — чья здесь вина? —
  Она еще в судьбах, незримая, длится.

  И этих сегодняшних горестей крест,
  Нескладица будней, порывов смятенье —
  Наверное, может быть, только и есть
  Подарочек тетушки той к дню рожденья.

  Ступаю сегодня, улыбка горит.
  Как та, улыбаюсь. Да, так, не иначе.
  Но если вдруг кто-то ее повторит:
  — Сестрица! — бессильно склоняюсь и плачу.



***

Я – женщина. Вот вся моя вина.
Попытка петь – она всегда сквозь слезы.
Мне страшно оттого, что я вольна
И что любви слова так безголосы,
Так непривычны, непонятны мне,
Как ритуал, усвоенный поспешно,
Как солнце блеск, что где-то в вышине,
А ты  в обычной этой тьме кромешной.
Работа, дом, и времени ручей,
Что все уносит. А куда, скажите?
Чем откупиться мне от прозы, чем?
Как воспарить над бытом, небожитель?

Пришла в тот мир, где правит всем любовь,
Я ничего о госпоже не зная.
Игрушки детства, сны, десяток слов,
Душа мужчины  темная, лесная.
Замужество как честная попытка
Не хуже быть и не глупей других.
И делать вид, что все тебе открыто,
И всё в словах – небрежных и нагих.
И мне с губами обожженных розой
Уже не откупиться от беды.
Любить – быть слабой. Ну а сей угрозы
Не вынесу – меня разлюбишь ты.

Попытка петь – она всегда сквозь слезы…




***

Ах, этот мой кофе!
                Ежедневный мой кофе
                по несколько раз на дню!
В зеркала заглядевшись,
                горький сахар обмана
В чашку себе уроню.
Ах, как странно:
Горький сахар обмана
                у правды соленой краду.
Что я делаю?
                Зачем, улыбаясь,
                глотаю эту бурду?!
Что кому доказать?
                Себе иль ему?
Занавеску отдерну с окна –
Ну, гляди!
                Я одна!
Только солнце надежде моей
                ткань расстелет до горизонта.
И дорожка моя
                навстречу дороге твоей
                побежит беспризорно,
Минуя   судьбы
                угрюмые башни,
Что  всё знают о будущем
                и ни капельки
                о настоящем.

И от башен – к  годам,
Что  вот-вот зарастут тишиною.
Горький сахар я весь вам отдам,
Если  в гости придете.
                С женою.
Ах!
Как  хочется верить
Прихотливой  дорожке в полях!
Мне бы синей небесной намерить
И с собой как-нибудь унести.
Знаю: сорок мне есть.
Только не было мне двадцати.


***
Поляна – о боже! – глядеть бы и плакать
И глаз отвести не посметь.
Как будто кровавую сочную мякоть
Не лето плеснуло, но смерть.

Поляна – врасплох. Ну рискни, собери-ка,
Меж берез осторожно пройдя.
Рубиново-страшно горит земляника,
Рыдает душа, как дитя.

Зачем? И за что? Ну пройти бы мне мимо!
Искать бы как прежде, в мечтах.
Надеяться, верить: однажды с любимым
Окажемся в этих местах.

Стою как в болоте. И холодом ноги
Мне сводит старуха-тоска.
И горечь отравная, горечь тревоги
Струится по жилам в века.

Зачем и за что? За кого мне поляна?
Пришла слишком поздно?
А может быть рано?


***

Твой портрет? А кто ты? Кто же он,
Господин позолоченной рамы?
Собственник, что в молодость влюблен?
Чувств своих отвешивает граммы?

За любовь – улыбка  и портрет.
Преданность – огрызочек доверья.
За тоску – размытый солнцем след,
Что ведет на тот высокий берег.

Есть платочек на чужой роток,
Есть и тайны мрачная гробница.
Твой потрет? А кто же ты? Ну кто,
Что все пробует во сне моем прижиться?

По ночам выходит. Из окна.
Рама позолочена закатом.
Кто-то деликатно с полотна
Имя стер – как будто так и надо.



***

Счастливых судят. Милости просить
Я не пойду у разжиревших судей.
Десница гнева жаждет поразить
Порок везде.
                Сквозь форму рвется к сути.

Кто здесь о гневе? Вижу только злость.
Ее согнать бы только безопасней.
Сегодня, впрочем, вам не повезло.
Хотя, кто знает, что у них в запасе.

Ведь потому они чинят свой суд,
Что никогда дозволено не будет
В любви моей им отыскать лишь блуд.
Я повторяю: речь идет о чуде.

И оттого они кричат вослед,
Что мне на них уже не оглянуться.
Что всаднику, сидящий на осле?
Пусть, на ослах сидящие, плюются.

Я потеряю мир. Они – нору.
Мир будет жить, выращивая солнце
Для новых троп, когда уже умру.
Счастливых судят? Что ж им остается!




***

Огарок вечера в окне.
На подоконнике
Стихов раскрытый томик.
И кто-то мне читает приглушенно
О хрупкости весенней
Веры первой.
О зябкости надежд,
Что у ночного греются костра.
И о дороге вечной –
В темноте.
Я слов не слышу и не вижу звезд.
И только сердце тихо леденеет
И страх меня обводит стенкой звонкой,
Что отзывается на каждое движенье.
Чей это голос, что меня волнует?
Заснуть боюсь и знаю почему-то,
Что всё тепло когда-нибудь отдам –
Все без остатка в голос перелью,
Который мне
В просторе над землей
Стихи читает.

А это небо – в завтра отлетает!




***

Не я в одиночестве – во мне одиночество.
Растут, разрастаются корни его.
Как жаждет она, ах, как ему хочется
Всю нежность из сердца допить моего.

И как не спешить, как не жаждать доверия,
Вот этих коротких мгновений с тобой,
Что так скрупулезно, так точно отмеряны –
В них с болью надежда, с отчаяньем боль.

От боли избавиться, что к изголовью
Прильнет, как подушка в ночи?  Не хочу.
Я выживу болью. И значит – любовью
Ни смерти, ни памяти не заплачу.



***

Тихий вечер, тихий плач берез,
Тихих дум прогоркнувшая нежность.
Обещают счастья неизбежность
Ручейки невидимые слез.

И не смогут слезы те размыть
Этот вечер, полный ожиданья
Первых звезд и первого свиданья –
Если ждешь, то значит, хочешь жить.

Сколько раз казалось и тебе:
Ничего не ждешь ты и не хочешь.
Но вот глянут из окошка ночи
Звезд глаза и снова жизнь теплей.

Светлые и тихие дожди
Прорастают летними ночами.
Ты не спишь сегодня? Ты в печали?
Но желай лишь только! Только жди…