Место поэта в истории

Владимир КАГАНОВ

         МЕСТО ПОЭТА В ИСТОРИИ
  К 70-летию И. А. Бродского (1940-1996)

«Ничто в двадцатом веке не предвещало
такого поэта, как Бродский»
                Чеслав Милош

     24 мая Иосифу Бродскому исполнилось бы 70 лет.
Нужно было испытать то потрясение, которое испытали мы, когда в середине 60-х годов в самиздате появились стихи Иосифа Бродского,
чтобы понять, какую роль было суждено сыграть этому замечательно- му поэту в судьбе русской поэзии второй половины ХХ века.
     Несомненно, в это время уже заявили о себе и другие талантливые поэты, чьи имена были на слуху, – думаю, что нет необходимости их здесь перечислять. И всё же после ухода Б. Л. Пастернака казалось, что
магистральная линия большой русской поэзии прервалась. Никто из молодых поэтов даже близко не подходил на роль продолжателя этой
традиции, идущей из Серебряного века русской поэзии.
     Появление Бродского, о котором нам тогда мало что было известно,
произвело, без преувеличения, впечатление откровения – его язык, его интонация, полная внутренняя свобода его стихотворной речи, негром-
кой, но завораживающей – всё это было совершенно необычно и уди-
вительно. Стихия реальной жизни без всякой героизации и фальшивой
молодёжной игривости свободно и естественно раскрывалась в этих стихах, написанных пером несомненного мастера слова. И особая нота
метафизической тоски о чём-то прекрасном, но несбыточном или навеки потерянном, звучала в этих стихах подобно далёкому зову…
На фоне этого зова вся неприглядность и серость окружающей жизни
уже не казалась такой безысходной – там, далеко, сиял свет надежды…
Образы древней Эллады, библейские темы и мотивы естественно и органично вплетались в язык этой поэзии наряду с языком городских улиц и предместий, с голосом лирической исповеди и раздумий о жизни. Мир вещей плотно входил в мир чувств и мыслей на равных.
Поражало строфическое и метрическое разнообразие этих стихов…

«Слышишь ли, слышишь ли ты в роще детское пение,
над серебряными деревьями звенящие, звенящие голоса,
в сумеречном воздухе пропадающие, затихающие постепенно,
в сумеречном воздухе исчезающие небеса?»
                «Проплывают облака»

     Взахлёб мы читали друг другу «Рождественский романс», «Вот я вновь посетил…», «Стансы» («Ни страны, ни погоста…»), десятки других стихов Иосифа Бродского и не переставали удивляться им.   
В это же самое время до нас дошли слухи о суде над Бродским и о его высылке на Север, в Архангельскую область. Записи судебного процесса над Бродским (1964 год), сделанные в зале суда детской писательницей Ф. Вигдоровой, широко разошлись в самиздате и стали
обвинительным приговором всей беззаконной и бессовестной системе
власти, устроившей этот неправедный суд над молодым поэтом. Обвинение было смехотворным: поэт – тунеядец, нигде не работает!
По этому обвинению Бродский был осуждён к высылке на пять лет с обязательным привлечением к физическому труду. Было тревожно и страшно. Неужели талантливого поэта ждёт судьба О. Мандельштама и Н. Клюева, П. Васильева и Б. Корнилова? Неужели вновь вернутся те времена? За Бродского заступились и ходатайствовали о его досрочном освобождении такие известные люди как А. А. Ахматова, Д. С. Лихачёв
и многие другие, но власти были непреклонны. И только в 1965 году под давлением мировой общественности решением Верховного суда РСФСР срок высылки был сокращён до фактически отбытого (1 год 5 месяцев), и Бродский вернулся в Ленинград. Он продолжал писать стихи, занимался переводами, его известность становилась всё шире.
     Но время свободы на родине еще не пришло. В июне 1974 года Иосиф Бродский был вынужден эмигрировать в США – иначе ему грозил новый арест. К этому времени его имя уже было известно на Западе, в нашей стране его стихи ходили по-прежнему только в самиздате. В США И. Бродский преподаёт в университете русскую литературу, пишет по-русски и по-английски, в 1986 году его книга
«Less then One» признана лучшей литературно-критической книгой года в Америке. Его друзьями становятся крупнейшие поэты Запада – У. Х. Оден, Чеслав Милош и другие. В 1987 году Иосиф Бродский стал Нобелевским лауреатом по литературе. Началась его всемирная слава.
В родной Ленинград Бродский так больше никогда и не вернулся…
     Смешно слышать рассуждения недоброжелателей поэта о том, будто бы на Западе ему «сделали имя», то есть искусственно преувеличили его значение в русской поэзии. Как будто можно «сделать имя» Б. Л. Пастернаку или В. В. Набокову, как будто гений не самодостаточен…
Сегодня, когда нам доступно всё творческое наследие поэта, включая его стихи, эссе, статьи, интервью, выступления, масштаб его дарования и его личности уже ни у кого не вызывает сомнения. И. Бродскому  посвящены сотни книг, статей, исследований, в России вышли и продолжают выходить его сочинения, воспоминания о нем, книги…
Поэт прочно занял место классика современной литературы. И мы можем по праву гордиться тем, что он был нашим современником.
     Что же можно сказать о глубинном смысле его творчества сегодня, когда мы можем оценить его поэзию и прозу в целом? Разумеется, в книгах и статьях, посвящённых Бродскому, в комментариях к его стихам и эссе мы найдём множество ценных наблюдений и мыслей.
Особенно значительной представляется книга его друга и биографа:
Лев Лосев. Иосиф Бродский: опыт литературной биографии (ЖЗЛ) и комментарии Л. Лосева к двухтомнику И. Бродского в серии «Библио-тека поэта». Важным дополнением к этому являются книги его друзей: С. Волков. Диалоги с Иосифом Бродским; Я. Гордин. Рыцарь и смерть. О судьбе Иосифа Бродского; Л. Штерн. Поэт без пьедестала; и другие.
     Мы, в свою очередь, можем отметить лишь некоторые важные особенности поэзии И. Бродского, о которых писали и другие авторы.
Бродский больше, чем кто бы то ни было, приблизил язык поэзии к языку живой разговорной речи с ее непосредственностью, раскован-ностью, богатством стилей, – но превратил этот язык в язык поэзии, придал ему лирическое и философское звучание, обогатил культур-ными и историческими ассоциациями. Бродскому чужд любой пафос,
привносящий в поэзию черты идеологической заданности: как пафос
служителя Аполлона или пророка, так и пафос революционного преобразования мира или моралиста, знающего последние истины.
Для тех, кто бессознательно привык ожидать от поэзии именно такого рода творений, знакомство со стихами Бродского может привести к разочарованию. Но если глубже вдуматься в суть его художественно-эстетической позиции, неоднократно заявленной в его статьях, то вас
ожидает открытие большого поэта, творящего на другом пути: на пути метафизического реализма, раскрывающего сквозь лично пережитый опыт новые смысловые измерения и горизонты бытия, новые планы постижения извечных тем борьбы добра и зла, жизни и смерти, чести и бесчестия. А эти темы проходят через всё его творчество.
     Поистине феноменально языковое богатство поэзии Бродского. Хотя у нас нет конкордансов к сочинениям всех крупных русских поэтов, но можно предположить, что у Бродского один из самых богатых словарей
среди русских поэтов. Неполный словарь его поэзии состоит из 19 650 слов. Для сравнения скажем, что в словаре Ахматовой чуть более 7000 слов. У Бродского нет приблизительных или неточных слов – любая вещь и любое свойство обрастает массой конкретных определений и качеств, связанных в плотную ассоциативную ткань и передающих чувство подлинной реальности, воссозданной в слове.
     При всём своём феноменальном языковом мастерстве и фотографи-ческой точности зрения поэт нередко кажется чересчур рациональным и отстранённым от предметов, порой ироничным и даже циничным. Даже в ранних стихах Бродского с их лирической непосредственнос-тью мы можем видеть преобладание рефлективного начала – мысль и самосознание поэта неутомимо работают в самом раскованном полёте
его поэтического воображения. Здесь тоже сказывается традиция метафизических поэтов, в первую очередь, английских, которых Бродский хорошо знал. И эта рефлектирующая поэзия, как ни странно, ничуть не теряет в своей поэтической выразительности – напротив, глубже раскрывает образ самого поэта, способного не только чувство-вать, но и мыслить, воображать, раскрывать новые смысловые связи.
     Интуитивно понимая окончательную исчерпанность всех старых и новых мифов, И. Бродский не отбрасывает эти мифы, а переосмысли- вает и перерабатывает их в своём творчестве, создавая из них пёструю 
художественную амальгаму, наполняя современными ассоциациями.
Таковы, скажем, «Письма к римскому другу» или «Исаак и Авраам».
Чего здесь больше – стилизации или лично пережитого опыта, обле-чённого в условную форму античного или библейского повествования?
Важно отметить, что эта переработка не превращается в формальную игру, как у постмодернистов, а наполняется новым экзистенциальным смыслом: в одиночестве и заброшенности человека в этом мире у него
есть лишь одна родина: культура, воплощённая в Слове. Слово как общий знаменатель всех поисков и утрат, всех свершений и надежд, всех прозрений и трагедий. Служение Слову, творческое приобщение к нему делает человека тем, кто он есть, и бросает вызов смерти, ибо слово переживает человека и соединяет поколения в единую человечес-кую семью. Об этом Бродский замечательно сказал в своей Нобелев- ской лекции, и мы хотели бы здесь процитировать несколько строк:
     «Создаваемое сегодня по-русски или по-английски, например, гарантирует существование этих языков в течение следующего тысячелетия. Поэт, повторяю, есть средство существования языка.
Или, как сказал великий Оден, он – тот, кем язык жив. Не станет меня, эти строки пишущего, не станет вас, их читающих, но язык, на котором они написаны и на котором вы их читаете, останется не только потому, что язык долговечнее человека, но и потому, что он лучше приспособ- лен к мутации».
     Вера в творческую силу Слова здесь сочетается с убеждением, что именно поэт призван воплощать в своих творениях эту силу Слова – и это убеждение возвращает нас к древнему евангельскому тексту: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». (Ин., 1:1)
Таким образом, миссия поэта по сути та же, что и миссия Творца: посредством творческого Слова продолжать сотворение мира в культуре. Это и есть истинное место поэта в истории.
    
22 июля 2010 г.