Мои первые выборы

Впервые мне довелось голосовать на выборах в какие-то там «советы» будучи рядовым Советской Армии.  Столь знаменательному событию предшествовал проведенный дивизионным замполитом инструктаж.  Он был немногословным и сводился к тому, что утром после завтрака все обязаны явиться  в армейский клуб, получить бумажку и всунуть ее в щелку тумбы, стоящей в центре.  И всё.  Затем замполит добавил: «Возле тумбы будет стоять кабинка со шторами.  Предупреждаю: чтоб ни одна рожа туда не совалась.  А если кто и сунется, то сразу выходи, не вздумай ничего чиркать карандашом на бюллетне».  Последнее слово он произнес медленно, с пафосом, придавая ему какую-то только ему понятную значимость. «А зачем тогда всё это – кабинки, карандаши?»– раздался чей-то голос.  - «Это кто такой шибко умный?  Кто шибко умный такой, я вас спрашиваю?  Ты что ли, Гуревич?  Давно наряд не получал?  Есть такое слово в армии: положено.  Кому еще чего не ясно? Ну.. »  – «И вот еще что. – Лицо замполита  вытянулось и засуровело. –  Чтоб все пришли как штык.  А то два года назад разоблачили мы тут одного субчика.  Не явился голосовать: крыша дома, видите ли, у него в деревне протекает, а председатель колхоза не желает матери выписывать шифер.   И он, значит, затаил злобу на советскую власть.  А если завтра в бой?  Если в бой завтра, я вас спрашиваю?  Он же своих постреляет и сдастся в плен, а потом будет рассказывать про шифер по голосу «Израиль».  – Тут замполит многозначительно посмотрел в мою сторону. – Мда… Ну, взяли мы его в оборот, и что выяснилось? Что?… Чёрт знает что выяснилось…  Родственники у него оказались в Турции.  А что есть Турция в данный момент? Что в данный момент есть Турция, я вас спрашиваю? – Правильно, рядовой Ковальчук, – член НАТО, а значит – лютый враг.  Так что, смотрите у меня».  Уходя, замполит небрежно кинул: «По случаю праздника завтра в обед будут котлеты».  Эту новость солдаты восприняли с ликованием.  Мы, вообще-то,  не голодали, хотя явно недоедали, особенно в первые месяцы, обобранные «дедами».  И постоянное желание пожрать что-нибудь вкусное было у меня в то время намного сильнее всех других.   Перловую кашу в рот не беру до сих пор.  Прошло некоторое время, и мы стали совершать ночные набеги на сады и бахчи (воинская часть располагалась на границе Одесской области и Молдавии). 
Кроме еды просто хотелось глотнуть воли, пусть ненадолго.
Однажды поздно вечером, уже на косогоре, за пределами части, меня вдруг окликнули по имени и ослепили несколькими фонариками.  Я остановился, остальные разбежались кто куда.  Ко мне подошли четыре офицера, один из них был командиром моей роты.  «Значит так, – он с трудом сдерживался, чтоб не сорваться.  – Ты сейчас немедленно возвращаешься в часть.  Через полтора часа, даю слово коммуниста, я лично приду и проверю наличный состав в роте.  А завтра - отдельно поговорим».  Тут я заметил, что все четыре коммуниста были в спортивных костюмах, за плечами у них висели рюкзаки.
Днем меня подозвал к себе командир роты и спокойно спросил: «Ты случайно не знаешь, где картошка растет?»
     Итак, на следующий день, я пришел на выборы и сразу ощутил: что-то происходит.  Оказалось, рядовой Расул Ниязов зашел в кабинку и уже 15 минут оттуда не выходит.  Этот смуглый, худой парень был призван откуда-то из далекого кишлака в Средней Азии, русский язык почти не знал, всё время молчал и неопределенно улыбался.  Замполит нервно кивнул сержанту Назарову.  Тот резко отдернул шторку.  Расул сидел на стуле, мечтательно глядя вверх.  Единственная цензурная фраза, которую произнес сержант, была следующая: «Чо прилип тута, салага нерусская!?».  Расул посмотрел на него и сказал: «Я голосую».
Утром, на построении, замполит с самозабвением рвал глотку: «В едином порыве… как и весь советский народ….  единогласно избрали... проявив высокую сознательность…»  Я слушал его в пол-уха и пытался подсчитать в уме сколько дней осталось до следующего советского праздника.  Я хотел котлет.