Дэвид Герберт Лоуренс. Бог родился

Вся история космоса –
это история борьбы за осуществленье.

Когда смутное течение неоформленной жизни,
конвульсивно пульсировавшей сама в себе,
вдруг разрешилось светом и тьмой,
прорвалось наружу как свет,
осуществилось как холод и тьма,
каждый атом космоса трепетал от восторга:
Смотрите, Бог родился!
Он есть свет!
Он есть холод и тьма!

И в борении непостижимого хаоса,
когда вдруг возникла и пришла в движение капля воды,
и дыхание пара заклубилось над ней,
вновь все атомы содрогнулись от блаженства:
Бог родился!
Смотрите, он влажен!
Видите, он уходит ввысь по спирали!

И в бесконечных эпохах становлений и разрушений
время от времени слышится восторженный крик электронов:
Смотрите! Бог родился!

Когда из расплавленного хаоса начали кристаллизоваться
    сапфиры,
Смотрите, родился Бог, он синий, он вечно синий!
Когда в остывающих скалах сверкнули золотые прожилки,
Вот он, сияющий Бог, смотрите, он ковкий и светлый!

Когда из пены и небытия возникла крохотная амеба,
все электроны затаили дыхание:
Вот воистину Бог, он подмигивает изнутри.

Когда над мхами и папоротниками
нарцисс, наконец, приподнял свои пятилепестковые звезды
и они начали раскачиваться в атмосфере,
каждая молекула творенья подпрыгнула и захлопала в ладоши:
Бог родился, он раскачивается, благоуханный, и чашечка
    посредине.

И дальше, дальше, когда явились ящерицы с вибрирующими
    хвостами,
и павлин заблистал на солнце, так что ничего нельзя
    придумать прекрасней,
и леопард закогтил теленка своей мощной совершенной лапой,
вся Вселенная в трепете: Бог здесь. Он родился.

И когда, наконец, человек встал на ноги и изумился миру,
тогда после минутного оцепененья раздался вопль электронов:
Смотрите же на сАмого божественного Бога,
Он, наконец, родился.

Итак, мы видим, что нет Бога,
пока он не родился.

А также мы видим,
что рождению Бога нет конца.



God is Born


The history of the cosmos
is the history of the struggle of becoming.
When the dim flux of unformed life
struggled, convulsed back and forth upon itself,
and broke at last into light and dark,
came into existence as light,
came into existence as cold shadow,
then every atom of the cosmos trembled with delight.
Behold, God is born!
He is bright light!
He is pitch dark and cold!

And in the great struggle of intangible chaos
when, at a certain point, a drop of water
     began to drip downwards
and a breath of vapour began to wreathe up,
Lo! again the shudder of bliss through all the atoms!
Oh, God is born!
Behold, He is born wet!
Look, He hath movement upward! He spirals!

And so, in the great aeons of accomplishment and debacle
from time to time the wild crying of every electron:
Lo! God is born!

When sapphires cooled out of molten chaos:
See, God is born! He is blue, He is deep blue,
     He is forever blue!

When gold lay shining, threading the cooled-off rock:
God is born! God is born! bright yellow and ductile
     He is born.

When the little eggy amoeba emerged out of foam and nowhere
then all the electrons held their breath:
Ach! Ach! Now indeed God is born! He twinkles within.

When from a world of mosses and of ferns
at last the narcissus lifted a tuft of five-point stars
and dangled them in the atmosphere,
then every molecule of creation jumped and clapped its hands:
God is born! God is born perfumed and dangling and with a little cup!

Throughout the aeons, as the lizard swirls his tail finer than water,
as the peacock turns to the sun, and could not be more splendid,
as the leopard smites the small calf with a spangled paw, perfect.
the universe trembles: God is born! God is here!

And when at last man stood on two legs and wondered,
then there was a hush of suspense at the core of every electron:
Behold, now very God is born!
God Himself is born!

And so we see, God is not
until he is born.

And also we see
there is no end to the birth of God.