Израиль, как предчувствие...

ПРОЛОГ   

В глубину  пещер не проникает жар,
В каменных гробах- где умершее тело
Не  сжигает солнечный пожар-
Завершив свое земное дело
Мирно спят всеобщие святыни
В темных склепах Иордановой пустыни
…………………………………………
За окном чуть вздрагивают ели,
Нежась в инея серебряной постели,
С вечера слегка подмерзли лужи,
Ветры ветви ласково раздели
И предтечей неуемной зимней стужи
Золотом шуршащие метели …
   Темный лес туманной полосою
За околицей таинственно мерцает,
Ну куда нам ехать, Бог с тобою-
Пусть в свой срок нас здесь и закопают…
Отпоют нас под балтийским ветром
Плачущие ветками  березы
И под дерн, на глубину два метра
Отойдем под неродные слезы,
Незаметно, без вранья и боли,
Без неискренней церковной буффонады
Целый мир вдруг перестанет быть-
Ну куда нам ехать, Бог с тобою-
Да  какой еще земли нам надо,
Чтобы свои сокровища зарыть?
……………………………………….
Над Израилем лукавая Жар-птица,
Помахав крылом в пустыне тает,
Жаль! Опять журавль улетает, -
Оставляя в кулаке синицу…
................................




Приятель моего друга проревел "нахон!" и, отчаявшись после бесчисленных попыток взгромоздиться на табурет верхом, просто уселся на пол, обхватив стул ногами. Обоснованная надежда на дармовую выпивку с откровенной наивностью эманировала из всего Шуркиного физического существа.
   Я-то приехал к другу, много лет назад сменившему странное и таинственное существование в России на не менее странное и таинственное существование в Израиле... В нужный момент обнаружилось и еврейство, для бесхлопотной репатриации. Поди, поройся в российских "древах"-такие фрукты произростали на ветвях у некоторых, что там Лувр, за Виндзор могли бы поспорить, а тут поднапрячься и доказать, что ты...этот, ну вы понимаете.Получилось. Уехал. Правда, у самого еврейства не обнаружилось, пришлось оседлать даму... Теперь затею проклинает и уныло судится, доказывая, что Майечка и Рома не совместная семейная собственность. Однако,  дело сделано. Друг безнадежно в Мигдале и Ликины дети висят на нем, как вириги.
   Нахон, вопил Шурка, нахон! Глаза сияли в предчувствии неизбежного алкогольного пиршества.  А как же, мать вашу! Где традиции? Мы все,ведь, русские! Юрик(это он мне)  сбегай! Меня он сразу полюбил, как брата. Это он так сказал. Имени его я пока не знал и видел его первый раз в жизни. Нахон. Я молча смотрел на Сашу, на старого своего друга...

Два года, как мой друг умер. А я написал этот рассказ.
 
     Сказать, что это голос крови, -чушь, конечно нет, глупости- просто валяясь на диване,  листал «Желтые страницы» и набрел на необычное название- Сохнут.
   Словно теплым ветром потянуло с синагогального подворья в старинном  львовском тупичке. Проплыли, балансируя увесистыми ягодицами, рыжеволосые крикливые мессалины, погоняя перед собой аккуратных  мальчиков с необъятными нотными папками.У мальчиков на  белых гольфиках болтались  помпончики. Срам.
У их пап, зачастую из-под рубахи пробирались на белый свет кисточки талескотна…
   Мы же, вертлявая еврейская шантропа, даже не подозревающая о своем постыдном происхождении, в штанах,- я не оговорился, именно в штанах, заплатанных и удерживаемых на тощих задницах чем попало, отвергнутые по причине совершенно очевидной бездарности
школами, как музыкальными так и художественными, болтались целыми днями по горбатым улочкам,  пьянея от свободы и блаженной беспризорности.
     Нам щедро открывался чудный город, город костелов и каменных рыцарей, башенных часов на пыльных чердаках,  крепостных стен и таинственных лабиринтов бесконечных, как подземелья подвалов. Огромные пыльные барабаны, валы и шестерни старинных механизмов завораживающе вращались, создавая иллюзию вечного, безостановочного движения. Время же, проведенные на обычных уроках , угнетало нас как тяжкая и неизбежная епитимья .
   С тех пор прошла уйма лет, даже воспоминания о тех днях видятся мне как через солнечный дождик, через теплое золотое марево…
   
 В Сохнуте Маргарита , перебирая наши документы, брезгливо сказала  - Не понимаю, нужны евреи, а я их не вижу… Вот смотрите, Мира Давыдовна, в девичестве Шойхет, русская;  так, дальше, отец – Исаак Натанович Велюга-тоже русский. Ну, вот это   уже поприличней, дед, еврей, смотрим дальше, кто это – бабушка? Хана Шмулевна?- тоже русская. Это у жены, а у Вас, Юрий Александрович, все и того хуже…
 
 Месяца через три, однако,  мы с женой чинно сидели напротив израильского консула и, содрогаясь от собственной решительности , с достоинством принимали официальные поздравления, на нас, дескать носителей частицы святой еврейской крови, ложится теперь величайшая ответственность в деле воссоединения с землей предков. Конечно жаль, что у нас нет с собой детей призывного возраста-могли бы и послужить в армии защиты Израиля, однако наш возраст если и не обещает дать Израилю свежих новобранцев, то уж конечно, оставляет надежду, что до законной пенсии мы всласть потрудимся на благо страны.
   
-Уж не рассчитываем ли мы паразитировать, наслушавшись россказней о мощной социальной системе. ?
–Нет?
-Очень хорошо. Да у вас и не получится.
   
Консул сощурил один глаз, откинулся на стуле. Дескать, и не такие пытались.
   Я про себя подумал-дай осмотреться…
   И как мысли прочел.

- Советую, говорит, да, кстати как у вас с деньгами?-советую не поскупиться и прежде
чем рубит все концы( это он про  ОВИР)  слетайте, взгляните, к климату примерьтесь -там жарко бывает, в самом прямом смысле…
   
Что это он про деньги? Не нищие. Но и выбрасывать сдуру на прогулки не собираюсь.
Я такой разбег взял, не остановиться, а тут - оттяжки. Терпеть не могу.
Все и так ясно. Звонил пару раз знакомому, - этим летом, говорит, у нас на севере больше 30 не было, жилья навалом - квартплата, правда, в широком «диапазоне», это в смысле что снимать будете.  -Снимать! Дудки. У нас другие планы. А купить свое, как? То-то же.
Ну не магнат, конечно, но сотню тысченок баксов думаю вытянуть, распродав все.
А если еще на Мирру нажать, -то, аж дух захватывает, но там  еще работать и работать… 
   Да какая там квартира!  Домик, свой собственный домик!
   Но все же господь сподобил, разумом просветил, да и жена додавила-езжай, говорит, все посмотри, ну а уже потом ОВИР, ПМЖ, паспорта и все прочее…
   
Взял билет, созвонился с другом, полетел. Сейчас сам себе руку пожимаю. Однако, по порядку.
   
Приземлились. Пассажиры жиденько поаплодировали-да и впрямь сказать, так себе посадил пилот. Интересно,  еврей  ли? Машиниста одного знал. На паровозе работал. Во Львове. Отец Йойны Рабиновича, в одном дворе жили. И зарабатывал и выпивал крепко.
Комбинезон у него был как, кожаный от машинного масла. В нем и в синагогу ходил.
Но чтобы еврей и летчик… Не укладывается как-то. А впрочем что это я? Сам всю жизнь по морям. И не доктором.
   
Паспортный контроль - одно удовольствие- девчушка сидит, с виду - русская, однако на иврит меня протестировала. Без результата. Вздохнула, спросила по-русски, без затей,-

-Зачем в Израиль, в смысле с какой целью?
   
Отвечаю вежливо, дескать по совету консула в С.Петербурге соотнести возможности местной системы социальной защиты со своими запросами.

По-моему не поняла, кивнула индифферентно и поставила штампик. Свободен.
   
Никто меня не встретил. Единственный друг  болеет. Но язык я знаю. Английский. Этого хватит - так мне все говорили и даже консул. Вышел из терминала на воздух Красота! Мягкая теплая ночь. Ветерок. Легкий запах туи с примесью кипариса. Рай !
Ай да предки! На какую благодать набрели!
   Справа, от микроавтобуса по кошачьи отделилась тень, двинулась к свету. Законно ожидаю еврея. Так и есть, кому ещё быть, еврей, но только видимо, местный, - как две капли воды похож на отечественное  лицо кавказской национальности,  и акцент. Этот не ошибся, спросил с напором – Куда?
Мигдаль ха Емек нужно. Через Хайфу, прочел я по бумажке, не будучи уверен, что все кроме Хайфы произнесу правильно.
Ясно, что не через Беер Шеву, засмеялся грузин и посадил меня на чемодан в проходе.
Они скоро выйдут, как цар поедэшь, кивнул он на двух дам, чей возраст  и облик из-за темноты не мог быть определен. Позади, в уютной утробе автобуса угадывались попутчики. Много. Выбрались на шоссе, машина резво побежала в темноту.
Один срочный вопрос требовал немедленного разрешения - почем?. Т.е. сколько платить?
   Стараясь не привлечь внимания  водителя, я осторожненько склонился к уху одной из дам-Sorry  for disturbance, but I never been here before-how much I have to pay from airport to Haifa central station? To whom? Directly to the driver?
O, it’s too pleasure to hear such english! You are not a local habitant, I believe. From what country? USA, Canada?
No, madame,  wild russian barbarian, foolish ignorance, so I need your advice,сказал я скромно.
Вера, завопила соседка,Вера, он из России. Ты меня слышишь, Вера. И он спросил меня сколько платить!
Можете уже по-русски, всё понимаем !
В темноте зашевелились. Послушайте сюда, затароторила соседка, мы уже 12 лет как здесь и все уже здесь знаем. Это правильно что Вы спросили, другие, может стесняются, а я знаю? Чего тут стесняться. Человек не знает, вот он и спрашивает. Тут могут  так надрать, как и не снилось в Одессе. Одесса! 12 лет как уехали. Муж увез, я его уже похоронила. Скажи ему, Вера.
Соболезную, прошу простить, замямлил я.
Да нет, что Вы, уже 7 лет как умер, ничего.
Ну так Вы русский?
Более или менее…
Первый раз здесь, ничего не знаете. Вера, его надо посадить!
Я содрогнулся.
Да, посадить. На тахана мерказит! Он едет в Мигдаль.
Кто там у Вас? Дети?
Нет, что Вы, друг там живет.
Люба, спроси его,чего это его понесло в Мигдаль - такая дыра! Скажи ему:
-Клава сдает очень приличную комнатку в Кирьят Тевоне, там правда немного живет ее мама, но зато совсем задаром!
Да нет, спасибо, мне бы к другу. Проведать, он болен…
А, к другу- это святое, это надо. Болеет бедняга.
Вера, скажи ему как Миша перед смертью мучался. 56 шекелей.
Что?
Так платить ровно 56 шекелей, это столько здесь стоит. Вы деньги уже знаете?- здесь ходят шекели и агорот, ну это мелочь здесь тут такая. Доллары имеете? Так вот, здесь они тоже ходят, но менять  надо, а то вдруг могут и не принять.
   Голос из темноты – кто тут ищет комнату пожить? Сейчас пусть сходит прямо со мной. Устрою по царски, совсем задешево, можно даже сразу начать в долг, а потом платить.
   В редеющих сумерках  было заметно, как возмущенно колыхнулись необьятные Любины груди. Приникнув к моему уху явственно зашептала- ну,  что? Я разве не глворила? Аферюги кругом! Тут держи ухо востро, вмиг облапошат!
-и в сторону – спасибо, не надо, не беспокойтесь,
у самих в гаражах две машины, Разместимся как-нибудь! Скажи ему там Вера!
Вера промолчала, а мне стало неловко, во-первых за громкий шепот, а во вторых что-то не складывалось – я приехал из России, где понятие «облапошить» практически рутинное и привычное,  по причине чего уши отточены до остроты хирургического инструмента, но здесь в Израиле…
   Дурацкая я вам скажу страна,  между тем продолжала Люба, на следующий год мы уедем. Правда, Вера? Хватит, намучились, 12 лет, это надо! Попутчики молчали – то ли все были израильтяне и чуждый им язык не понимали, то ли  разделяли общую концепцию выводов.
   В принципе, конечно, страна ничего – с смысле техники, науки там и прочего. Ну хотя бы автомат ихний возьмите, Узи называется, та еще машинка,- в миг может хоть сто арабов перестрелять, или,пардон, кого там еще…Я, извиняюсь, ничего против арабов не имею…
 Вы ему не вздумайте переплатить, Люба кивнула на водителя, он ведь тоже араб. Сколько сказано столько и платите, слава богу, не в Союзе. Я с трудом поспевал за ее логикой, да
Впрочем не очень слушал… Скорее бы приехать. Уже почти совсем рассвело.
   Я уже почти два часа в Израиле и страна мне нравится.
   К Хайфе подъезжали уже с солнышком. До самого города я так и просидел на чемодане, «как цар!»  Предприимчивый араб надул таки меня на 40 шекелей, орал, возмущенно тряс
полученными 56-ю и требовал еще. Да дайте Вы ему, дайте еще, пускай подавится, сказала непоследовательная  Люба, он до вечера орать будет. Он между прочим Вас за американца принял, это за ваш английский, они,сволочи, американцев грабить любят!
И впредь будьте осторожней, не связывайтесь Вы с арабами!
 А с кем !!!
Я все еще любил Израиль.
   Было часов семь. На небе ни облачка, но пока не жарко. Мы расположились на автовокзале у посадочного прохода на 338-й, на Мигдаль. В воздухе густо пахло помойкой – здесь свалка рядом, услужливо объяснила Вера. Как выяснилось, они двойняшки, лет им с виду по 55-57. коренастые, крепко сбитые, загорелые – тип южноукраинского еврея. Очень обе славные. Раньше работали на израильских судах старпомами, в Союзе заканчивали иняз, затем «заболели морем», переучивались в Одессе, плавали, потом занесло в Израиль. Клянут его не переставая. –Взгляните, это разве люди?
Ну что за рожи? Нет, я подойду и спрошу у этого хомяка, на иврит спрошу, успокойтесь, -когда автобус на Мигдаль. Он должен знать, он «информасьён» .А как же? Не он, так кто тогда? И она действительно долго беседует с пожилым очкастым евреем, выразительно жестикулирует, указывает ему на меня, потом удовлетворенно отходит от окошка и как дредноут величественно следует к нам.
   Я его спросила: «матай йоце аотубус 338»- не пугайтесь, это иврит, здесь все говорят на иврит. Надо учить. Вы еще не успели?
   Видя их непреклонное намерение усадить меня в автобус я перестаю сопротивляться, но по инерции бормочу, мол не стоит из-за меня задерживаться, мне уже все ясно, не потеряюсь. Ну и потом у меня язык. Язык-языком урезонивает Люба но я должна быть спокойна, что Вы попали куда надо. Господь с Вами,  тут одни арабы! Что Вы, я спать не смогу!. Ждали мы 2,5 часа, Люба еще пару раз посещала «информасьён» узнать нет ли на Мигдаль транзитных (как выяснилось – еврей надул, были и не один) и оба раза разочарованно возвращалась, оглашая всю стоянку криком – Вера, ты знаешь, ничего к черту нет, дай ему бутерброд с  гвина, гвина это сыр, не пугайтесь Вы так, гвина и лэхэм  это нужно кушать в дороге, мы всегда берем. Еще есть попить, правда стакана нет, но можно из горлышка.
Да не обижайте Вы нас, нет у нас никакого сифилиса!
   Наконец я еду. Большой удобный автобус. Я заплатил за полный билет, проигнорировав наущения сестричек, что стоит здесь сказать магическую фразу – «Ани пенсионер» и платить можно половину. Документов здесь никто не проверяет! ИЗРАИЛЬ!
   А видок у Вас после дороги и впрямь пенсионный, сделала мне на прощание комплимент Вера.
   Ехать минут 40. Много зелени, красиво. Нравится мне в     Израиле!
   Впереди на сидении молодой мужчина, весь в черном, в красивой широкополой шляпе – видимо хасид. Полагаю, что он молится, т.к. ритмично раскачивается, закрыв глаза, взад-вперед, мне сбоку видно. Ритм раскачиваний не совпадает с подпрыгиваниями автобуса и молящийся то и дело тыкается лбом в спинку переднего сидения, шляпа сползает и мужчина, досадливо морщась без конца ее поправляет, потом и вовсе снимает, чтобы не отвлекаться от молитвы. Под шляпой обнаруживается маленькая черная шелковая тюбетейка – надо же, какая предусмотрительность! У хасида тонкие красивые черты лица, очень бледная кожа и маленькие холенные руки
   Автобус остановился в городке,
   -Шук- сказал араб-водитель.
   Шук, в смысле базар, это для меня ориентир .Отсюда надо искать Аришаним, дом 16. Дом, в котором живет мой друг. Первая  пожилая супружеская, как я понял, пара, встреченная мною, видимо ссорилась, поэтому на мой вопрос совершенно нелюбезно мне ответила, что ничего они здесь не знают, зато старики, сидящие в тени на лавочке  толково мне все объяснили. Становилось для петербуржца жарковато, думаю под 30.
Я пересек пустую базарную площадь и почти сразу увидел дом 16. Сашка открыл мне сам.
То что я увидел было по-настоящему плохо.И грустно. От Сашки ничего не осталось-седые остатки редко кустились за ушами и на затылке, неимоверная худоба пугала, явственно обозначился горб. Плохо. Однако без соплей, как кому на роду. Встретились.
Через 12 лет. Я тоже не похорошел.
По стенам висели Сашкины работы, он художник, кое-что новое, кое-что я помнил по Питеру. На полу, возле топчана стационарный кислородный аппарат, Саша без конца к нему подключается, валится на койку и с ужасающим сипением дышит. Вот тебе и благодатный климат! Кругом кисти, тюбики, подрамники и прочий богемный хлам.
Квартира небольшая, у нас бы сказали – трехкомнатная, по израильским же стандартам – 2,5 комнаты(?). Стекол в окнах нет вовсе, только подвижные жалюзи, да и не нужны здесь стекла, в таком-то климате.
   В задней комнате я и валялся ночами, возвращаясь в дом после исследовательских вылазок, обдумывал, осмысливал писал жене СМСки с отчетами, впрочем об этом подробнее.
   Была программа: работа, жилье, содержание собак, включая их кормление, прожиточный минимум. Это главное. Ну и всякие еще мелочи – состояние законности, безопасность и всякое подобное прочее. Шаг предстоял очень ответственный. Следовало объективно исследовать все.
   Наметил поход в клуб помощи пенсионерам – как никак по российским меркам «ани пенсионер», от полагающихся денег отказываться глупо, а вот как их переводить сюда это нужно уточнить.
   Маленький красивый домик, вывеска, даже не просто вывеска, скорее реклама во весь фасад : клуб пенсионеров – все по русски (как выяснится позже – пожалуй единственная во всем  Израиле русская надпись на официальном учреждении.)
   Встретили исключительно любезно, с очевидным любопытством – Бокер тов, адони!
Ата мэдабэр иврит? Я растерялся, до такой степени мой иврит еще не взошел. Дамы снисходительно это поняли, любезности поубавилось.  Ло тов (не хорошо), выдавил я из себя, извините, мне бы узнать…
   Только в двух словах, прошу Вас. Сядьте тут. Мы уже очень торопимся в муниципаль-это как у вас там горсовет. Или зайдите после четырех. Рита, что у нас на четыре? Что совсем ничего? Вот видите, как удобно. Ну так что у Вас?
-Но я понял, что после четырех… Вот видите, Вы так много говорите и еще не полслова о деле, - прошу Вас. А Вы давно в Израиле? Почему в Мигдаль? Тут чудо! Вы это увидите сами и не надо спорить. Тут у нас климат. Так, Вы один или с женой? Такой видный мужчина… А по образованию Вы кто? Заметили? Я не говорю профессия, я имею ввиду образование.
Рома! Рома, я говорю. Перестаньте наконец стучать. Кошмар, канун субботы.
Между прочим это тут праздник. Вы не знали? Нельзя работать, никому. Уже запомните.
   Так, на чем мы кончили? Вы врач? Не по женским болезням?
Нет?  Очень плохо.
 А с виду так похожи. Мы тут все сидим на одном энтузиазме. Вы понимаете меня? Я хочу чтобы Вы меня поняли. Хорошо. Что дальше? Боже, совсем нет времени.
-Как Вы сказали Вас зовут?
-Юрий? Будет просто- Юрий. Без отчества. Тут все просто. Все на «ты», даже дети. Вы в Израиле. Так вот, Юрий, мы сейчас идем, Вас я запишу к Фире на завтра,  но она такая- все время выскакивает, так что надо будет может немного и подождать, так Вы ждите. Это все в муниципале. Есть секретарь, немного говорит по-русски, здесь уже родилась, но родители немного научили, буквально самое необходимое. Легитраот!
Что?
А, совсем забыла. До свидания.
Слегка обалдевший я вышел на улицу. Зной страшный. Уверенно за 30.  Никаких сведений я не получил, но Израиль мне нравился.
   Итак к Фире завтра. Остаток дня надо распределить рационально.
Рынок не поразил меня разнообразием и обилием. Помидоры, мутированные огурцы, баклажаны, фрукты. Недалеко от входа величественный продавец яиц (бейциа) . Перед когда-то  рослым широкоплечим мужчиной клетки с яйцами разного калибра. Совершенно лысая голова, как самое крупное загорелое яйцо. Мужчина монотонно, как кадеш  бубнит ни на кого не глядя: покупайте яйцы, спешите покупать, любые размеры, выбирайте, что по карману! Совершенно свежие яйцы! Ни в голосе, ни в интонациях, какими продавец предлагает свой товар не чувствуется заинтересованности продать. Все давно осточертело. Да и жара ещё…
   Я подхожу, надо купить, не обжирать же Сашку. Извините говорю, могу я по-русски?
 Ну да! Как же ещё?  В Израиле давно? Охотно отзывается продавец.
-Второй день!
Этого мало, а откуда? Если не секрет, конечно. На ПМЖ или как?
   -Не секрет, из Питера, вот присматриваюсь…
Я знаю  где это - Ленинград, -это в России, я там таких людей знал! И меня такие люди знали! Такие люди. Что их весь Ленинград знал!
Еще бы,  говорю, при тогдашнем дефиците, а Вы при таком деле!
Господь с Вами! Да не торговал я там яйцами, можете Вы себе это представить или нет?
Старик по-барски откинулся на складном брезентовом стульчике – я был завхозом на ЛОМО!  Знаете ЛОМО? То-то же. А  Вы говорите – яйца! Я на своем ЗИМе ездил, если хотите знать. Один приемник чего стоил! Ламповый и с КВ. Яйца! Да я даже не знал кто их вообще носит!
Старику поднесли еще клетки с товаром,  длинноногая симпатичная девушка, внучка, наверное. Надо полагать бизнес успешно двигался. Было незаметно надломила ли старика судьба, свергнув с заоблачных высот всемогущего зава и превратив на старости в простого уличного торговца. Ну да бог с ним. Я его постоянно видел на этом же месте, мы с ним раскланивались, значительно поглядывая друг на друга. Как люди, причастные к общей тайне. Еще пару раз, до отъезда я покупал яйца только у него-и он, мне кажется, выбирал покрупнее.   
   Следуя по рынку далее, я забрел в помидорные ряды. Скажу откровенно и это будет истина, не замешанная  на ложном патриотизме – помидоры так себе, на удивление! Я не аграрий, но все же полагал, что при таком солнце помидор должен быть величиной с тыкву, как минимум. Ну хоть бы с астраханский. Дошло до того, что возле одних, особо невзрачных помидоров я высказал вслух соображение – не парниковые ли? Продавец оторопел.
Как Вы это себе представляете в Израиле? Тут же отозвался шедший следом мужчина, когда тут такое солнце.
   - В парнике можно олово плавить!
   -Ну так парник с кондиционером, не растерялся я
    -Зачем?!!!
И в правду. Зачем?
Эдик.  Представился мой новый знакомый, физик. А вы, извиняюсь, чем занимаетесь? -              Освободились недавно? Что-то я Вас тут раньше не видел.   
Вот это да! Таких предположений я еще не слышал!
-Ничего страшного, я сам отсидел и камеры, как раз с кондиционером, комфорт. Много о чем передумал.Очень остроумный анализ теории шахмат разработал. Я поторопился откланяться.
   К  концу дня я уже уверенно определял соотечественников по манере ходить, перебегать улицу, отбрасывать на тротуар ненужные бумажки и окурки, по выражению лиц.
   Дома Саша сказал – понимаю, ты приехал по делу, по большому серьезному делу, но нельзя же себя изматывать – езжай завтра в Хайфу, на Бат Галим, к морю, отдохни хорошенько. Я, извини, не составлю тебе компанию, не тащить же с собой этот агрегат, да и включить там не во что, а ты езжай, развейся.  И  я поехал.
   Мне сказали что стоимость в рейсовом автобусе и в такси (монитах) одинакова
Так что смело садись, проезд порядка 14 шекелей, ерунда. Не теряй времени.
   Первым появилось такси, светлый современный Мерседес. Водитель посигналил мне, притормозил и пытливо посмотрел в лицо. Я кивнул. Это была сказочная езда – кондеционер, скорость, комфорт. Куда? Спросил таксист по-английски. Сентрал шук, Хайфа не спасовал я. Араб кивнул. Через 15 минут были на месте, я ехал один,  « как цар!» вспомнил я.  Шук, уже привычно сказал араб, затормозив на оживленной, забитой народом улице.
   Я протянул ему взмокшую в ладони мелочь,
он схватился за бейсбольную биту-лежала за сидением, я и не заметил…
   В чем дело перепугался я? Я не трус, но устраивать свалку вот здесь, посреди Хайфы…Полиция и все такое… И потом я действительно не понимал причину его возмущения. Я уплатил, и совсем не моя вина что монеты разлетелись по мостовой, он их сам швырнул. Прохожие, шумно обсуждавшие событие кое-как объяснили мне, что я ехал не в «том» такси, а в персональном и платить надо порядка 60 шекелей, да еще дать «на чай». Вморду бы ему дать, да еще тем объясняльщикам, что меня просвещали в Мигдале. Как бы там не было – я уже тут, в Хайфе, можно начать отдыхать. Для начала я юркнул в густую толкотню шука, Саша просил посмотреть ему маленькие настольные тисочки – для всяких мелких работ. Там где торгуют всякой дрянью, добавил он. Незамедлительно отыскался и продавец. Я спросил про тисочки, т.е. имеются ли такие или где можно купить. Продавец внимательно на меня посмотрел, потом кивнул,- дескать отойдем в сторону.
   -Умоляю. Прошептал он, говорите тише, ведь это такой товар, но для вас я сделаю.
Я в полном изумлении воззрился на него. В смысле- в чем дело? Почему такая таинственность и осторожность. Какой может быть криминал в обыкновенных ручных тисках.
   -Да тише Вы, взмолился продавец. И это он мне говорит! Он не знает!  Но мне надо смотреть за мой  товар, поэтому будем говорить здесь – он жестом указал на груду    -ржавого железного лома на двух ящиках, кто его знает кто тут ходит и ждет момента? Вы мне можете сказать?
Я  оторопело помотал головой.
- А как же, я так и знал!
   -Он мне будет тут валять дурака и говорить какой криминал, какой криминал!
Так вот, мальчик, у человека с руками ручные тиски – это почти ружье! Да, да ружье! Что это Вы так смотрите на меня. Я старый человек и я знаю.
   -К сожалению, и там –он выразительно ткнул пальцем вверх, -так вот, там тоже знают. А    Вы говорите…
 -Так вы берете или болтаете так, бэз интерэса? А?
 -Да я бы взял, взглянуть бы, да и цена…
-Цена, цена, что Вы ей-богу все сразу цена. Смотрите товар, а там сговоримся.
Порядочные люди, слава богу.  В Израиле других нет,  мы же не в Виннице!
Освобожденные от напластований всякого хлама из под ящика выволоклись двухпудовые чугунные тиски, совершенно ржавые и истерзанные. Вот, имеете уже, и совершенно ручные. Только, умоляю,-тихо. Всего 200 шекелей. Для Вас. Вы симпатичный.
-Да Вы что? Одурели тут все от жары, с ума спятили?  Да если по вашей теории ручные тисочки это законченное ружье, и об этом наверху знают, так вот эти вот – как минимум танк!
   Эх, жить тебе, Сашка, без ручных тисочков, или лучше привезу с собой, когда поедем. Хотя…, ладно, посмотрим. Мне Израиль нравится.
   Еле выбрался из толчеи базара.На пляж, скорее на пляж! Окунуться, разнежиться на песочке, подвести промежуточные итоги.
   Легко сказать – на пляж. Как? На чем? Иду по инерции вдоль улицы, кажется правильно, море –это к западу. Народу стало совсем мало – то ли жара, то ли отдалился от центра. Нет, думаю, не пойдет, надо спросить . Под пальмой в тени стоит пожилой еврей, похоже из «русских» Подхожу, спрашиваю, не подскажет ли как попасть к морю, на пляж?
-Запросто, нет ничего легче, сейчас уточним.
Клава, орет он через всю улицу, Клава, тут один русский спрашивает, как попасть на  Бат-Галим! Ты меня там слышишь?  Чем надо ехать?
Слышу, чего орешь? Всю улицу перебудишь (Это в 12-том-то часу!). Пусть ждет.
-Клава, а я тебе русским языком говорю что он не может ждать. У человека дела, ему срочно на пляж надо. Ты можешь себе это представить?
-Да иду уже,  иду. Отстань. Уже ни с кем нельзя словом перемолвиться, что за наказание!
-Так это Вам на пляж?  Простите, Коэнов встретила, у вас там они будут Коган, а здесь Коэн.
Вы знаете, так сразу не уйдешь, не вежливо, потом с год, как не виделись.
   -Вы, ведь, тут совсем недавно, раз про пляж спрашиваете и как проехать. Угадала?
   -Ну, вот. Значит Вы не знаете Бориса, их Бориса, я имею ввиду. Такой мальчик! Так подрос за год. Совсем не узнать.Умница! И со всеми ладит! А это здесь трудно… Арабы всякие…, Вы уже заметили? Он  с девочкой дружит, славная такая, так вот она – эфиоп, можете себе представить?  Кошмар, старая Броня вся в шоке!
   -У нас тоже дети,  мальчики, а это такая проблема, Вы, как отец меня тоже поймете…, не хочу сказать, что девочки меньше проблем для мамы, но все же  как-никак маме помощница в доме, хотя теперь никто их и не порет смолоду, не тот подход к воспитанию.
А надо бы, а то, на тебе – эфиоп!
-Наши оба прекрасно устроились – один в Канаде, другой в Бельгии,  душа спокойна, а здесь страна стариков…
   -Так, что, говорите Вам надо? Пляж? Это на 104, от больницы повернете смоло и дальше уже близко – остановок 5. Там спросите.
Клава, ты в своем уме? Ты все перепутала, Клава! Какой 104? Куда он идет? Прошлый год мы поехали к Билэкам и как раз на 104! Вспомни мне теперь, куда мы по твоей милости приехали? На конец! А конец где? Какой-то вонючий кибуц, там еще овцы были, вот куда мы приехали!
Совсем сдурел, и вечно он спорит! Вот уже 40 лет, как он спорит! Первый раз он заспорил 40 лет назад на какой палец это делают! Не знаешь, говорю я, на какой для этого нужен палец, так спроси у людей, люди тебе на что? Я имею ввиду обручальное кольцо. Мы, ведь, слава богу евреи, упаси бог, не выкресты! Вы, я вижу тоже еврей? И правильно!
   Тут мне удается вставить слово. – Вы знаете, я попробую сесть, как Вы говорите, на 104, а там спрошу…
-Ни в коем случае! Что Вы! Выкиньте из головы. Немедленно!! Не слушайте его. Садитесь на 114 и вы распрекрасно уже через 5 минут будете купаться! Распрекрасно, я Вам говорю!
  Я прыгаю в первый же подъехавший автобус.
Водитель, широкоплечий видный араб, дружелюбно кивает мне. Я подхожу заплатить, заодно уточнить, как все -же проехать. Спросить у нормального человека. Кто -кто, а водитель должен быть нормальным .
   Вуд ю каиндли, начинаю я энергично-
-Э-Э-Э, бросьте,   расслабтесь, приятель, говорите на своем родном языке, на прекрасном русском языке!
Едва заметный акцент наводил на мысль о Кавказе,  ароматных шашлыках и  домике-музее в Гори…
Да-да, не удивляйтесь,  Роберт, из Тбилиси, филолог. Русская классика и все такое, 18-19 век. 28 лет здесь. Прижился, нравится.
-Вы по какой причине здесь? ПМЖ? Гость? Может быть пришло время посетить родственниов? Или собираясь в тот путь, куда не берут ничего лишнего, решили взглянуть на землю праотцев ?
- беззастенчиво  прикинул он мой возраст
Я, после общений на всевозможных «шуках» , упивался его изысканным русским.
Подумать только,  мы, в своем кругу  часто выражаемся столь же витиевато, однако никогда не думал, как это приятно на слух.
-Да так, говорю, примеряюсь, прикидываю. Надоело знаете ли все это хамство, великорусское жлобство, мусор всюду, грязь… Хочется, как Вы говорите, подойти к итогу спокойно и мирно, в цивилизованной стране и …
Знаю, перебил он меня, все прекрасно знаю – «Память» там у вас, Лимоновцы  всякие, а мусора так и тут полно, продолжал он, спокойно выбрасывая прямо на тротуар обертку от пиццы, которую  ловко на ходу сжевал, - но это все арабы, конечно. Жить можно, говорю я Вам.  Вы, я вижу, человек интеллегентный, из самого Ленинграда,- извините, я не знаю что такое Питер, я в Ленинграде кончал. Да, Вы безусловно интелегентный человек, в самом широком смысле,  это видно сразу (откуда? Я и слова не сказал)и вот, я прошу Вас, именно Вас – плюньте мне в рожу, плюньте прямо сейчас, не стесняйтесь!
Я оторопел.
Да и чего стесняться, если я этого заслужил? Если я вам хоть на йоту соврал!
А скажу я Вам вот что:  можно жить в Израиле, можно, более того – нужно!
Но только нужно «устроиться» Вы конечно спросите – как? И будете правы! И я с удовольствием Вам отвечу : а вот так!
   -Вот, возьмите меня, казалось бы, без года неделя, каких-то 28 лет! А уже при  приличной работе. Конечно, пока шофер, но это временно! Подтвержу диплом, сдам язык и айда! Вперед, как птица! Вы думаете им филологи не нужны, хорошие, я имею ввиду филологи – о ля-ля, еще как нужны. Вы посмотрите на их детей : Алеф от Б не могут отличить. Уроды. Так кто, я Вас спрашиваю,  их культуре разной научит? А тут готовый, законченный филолог! И без затрат государства. Тоже мне скажете! Блат тут нужен, хороший полноценный блат. Как тогда, в Союзе…
   Погодите, мы еще и страной этой поуправляем,  гнул он свое, ловко управляясь с рулем на рискованных обгонах и я подумал –да, этот оптимист точно поуправляет, только чем?   Где Вы сказали Вам надо – на Бат Галим?  Это такой район у моря, все его знают, кого угодно спросите, скажут.
   - Бат – это дочь, сказал он помолчав, на иврит. Бэн это сын,  Вы,  наверное знаете, а бат это дочь, т.е. дочка, девочка, проще говоря, пояснил он, как законченный филолог. Вообще-то девочка это йялда, смешно, правда?  Ну а галим так это что-то вроде –берег. Я Вас высажу, пойдете сразу прямо, там пальмы,Вы увидете, потом сразу направо и тут уже и пляж. Шум  услышите.
В смысле –моря?
Нет, там дети орут.
Сдачи с полтинника он мне не дал…Выходило дороговато…
Пальмы, это конечно хорошо, отличный ориентир.  Для Петербурга, скажем, если бы хоть одна росла…
   Но для Израиля… Было это на второй день моих изысканий, хлеба надо было купить. Саша говорит я сползаю, отдыхай, но совесть- то у меня есть! Сашка объяснил что, где и как, в двух словах, очень схематично и я отбыл. На всякий случай остановил старичка, извините, я тут новый, как поближе добраться до Каньён(это так магазин называется)
Э, молодой человек,  (это я-то, мне с заднего конца уже 60 без трех) все у вас бегом да наскоком,  а  нет, чтобы  пожилому человеку –
-Рради бога, больной человек ждет. Где хлеба купить?
Ну так идите себе как счас, пройдете все вот эти пальмы, и тут вам   Каньён !
Чудное утро, не жарко, прекрасно дышится, насколько глаз хватает – все пальмы, пальмы, а еще кипарисы, острые, стройные. В  мареве тумана –сопки, далеко-далеко…
И так все мирно и спокойно и на душе не тревожно и так уютно в тени пальм…Воистину, вот он, божий промысел! Идется себе и идется по ветерку.
Спохватился я километров через 8,  на краю пустыни, аккурат  за последней пальмой. Ай да старик!
Это к слову, о пальмах.
Автобус давно уехал, а я все стоял и соображал, куда все-таки идти. Пальмы были кругом и в изобилии. Зашел в лавочку,  бутылку ледяного спрайта мне безразлично продала молодая эфиопка ( не Борина ли?)  Я вежливо поблагодарил и без большого расчета на успех спросил ее, как пойти к морю. Совершенно неожиданно она все очень толково объяснила. Оказалось совсем рядом.
И вот, наконец! Ленивые изумрудные валы ласково целуют берег, море совершенно прозрачное, но  недостаточно прохладное, Еще бы, сегодня в Хайфе 34!  Однако барахтаться в воде необыкновенно приятно. Пляж очень небольшой, состоит как-бы из двух крыльев, разделен стенкой, в которой встроены «удобства» и пара маленьких кафе.Удобно. Тихо. Спокойно, дети есть, но крика нет. Под решетчатыми навесами группа отдыхающих стариков в бесформенных трусах и мокрых линялых футболках. Идет беседа. Долетают негромкие сердитые восклицания. Мне не до чего нет дела, отдыхаю.
Опасаясь обгореть, перебираюсь под навес, другой тени нет. Невольно слышу о чем беседуют старики.
Резинку. Говорит один, вы можете представить себе простую резинку, просто, говорю я вам резинку и больше ничего, я инженер, я знаю, - и 150 шекелей! Что вы скажете? Ага, молчите! Действительно, что вы можете сказать! Так вот, я вам скажу, -это просто разбой!
Да – да, я могу повторить это кому угодно, не переживайте, не побоюсь, хоть самому Шарону! А что? И ему тоже, да! Если у тебя течет унитаз, то человек должен же что-то делать!
Делать Шарону блольше нечего, как только чинить Ваш унитаз. У него полно и других разных  важных дел , может и своих унитазов тысяча!
Вот Вы говорите –Шарон, вступает в перепалку третий. Ничего не скажу, очень, очень большое лицо. Но вы знаете кем я был в Союзе? Правильно, не знаете. Да и не обязательно  каждому всякому  знать. Есть вещи, о которых болтать не надо. Был я бо-о-ольшим начальником, так вы представьте – каждый унитаз у моих работников – это тоже была моя неусыпная забота.
Люди, кадры э это все! А как же!
Он был в Союзе начальник! Ради бога! Я совсем не намерен вас обидеть, но теперь Вы, как я отлично знаю, метете по утрам на почте!
Правильно, мету, и с огромным удовольствием, представьте.  Вы хотели зацепить мою гордость? Так Вы засуньте эту свою гордость знаете куда? Я бы сказал,  но  здесь дети!
Я огляделся по сторонам – самому младшему из ребят, из тех, что были поблизости перевалило за седьмой  десяток, никак не меньше.
Вот я и говорю, продолжал тот, кто начал про резинку, они проверили мой счет в банке, а у меня там «минус»  и не стали ничего делать как текло, так и течет, уже соседи приходили, так я заткнул пока тряпкой. А кто у Вас соседи, если не секрет. Приличные люди?
-Она не знаю кто, но сильно его моложе, он первой волны, из Молдавии, оттуда тогда много ехало, все самое лучшее захватили…Кажется конструктор чего-то там, или изыскатель, я знаю?. Сейчас охранник в школе, сторожит. Но пока тихо.
Простите, встреваю я, желая помочь, я в некотором роде тоже инженер, что там у Вас с унитазом – может присоветую что. Имею личный опыт. У нас ЖЭКи до сей поры плохо работают, так, что часто приходится самому. И потом, инженер все-таки…
   Спасибо, уже сделали,  прошлый зять приходил, бедолага. Он врач, бывший врач, не подтвердился, так и мается, а дочка, дура, бросила, за араба, за полицейского выскочила, а его за взятки вышибли. Сейчас локти кусает, но Марк гордый, не хочу, говорит после чернопопых-это он про арабов так. А Баська, та так ни с чем и осталась, говорю же- дура. Электриком на стройке он, но концы с концами сводят.
 - А Вы, видать, здесь недавно? Ну и как Вам? Только бога ради не верьте болтунам из Бетуах Леуми. Все брешут и на работу, на самую поганую норовят спровадить – это чтобы сразу пособие не платить!  Я их насквозь, паразитов вижу, может кто не видит, а я очень даже вижу! Поэтому, да Вы сядьте сюда поближе, мне кричать трудно, и слушайте, что скажу, пожилых полезно иногда послушать,- для своей же пользы. Вы не давайте им и рта раскрыть, сразу : Нет! И точка. Дышать мол трудно, не могу там совсем быть! Все! Пускай попробуют проверить! А то можно еще : -Голова от шума болит, ну это если действительно, ну хоть немного шум! Мы это все уже проходили, правда ребята? Ребята помалкивали. А Вы кем в союзе  были? Если не секрет, конечно.
   Да я и есть, я в гости к другу приехал, уже домой скоро. Так Вы не еврей? Вы просто так? Сказали бы сразу, а то я тут перед вами распинаюсь…
Еврей, очень даже еврей, но ехать сюда не собираюсь( я уже начал сам в это верить),
Консульскую проверку прошли, но вот, все думаем, думаем…
А что же Вас так смущает, интересно мне было бы знать? Поработать боитесь? Перетрудиться? Так даром ничего не бывает. Заработать еще надо. Взяли манеру явиться на готовенькое, а мы для вас трудись, да?  Нет, с такими мыслями сидите уже там, возле «Памяти», ждите, пока вас всех перережут.Больше я Вам ничего не скажу!
Дед так распалился, что остатки седого венчика на затылке вздыбились ежиком.
Разговор надо было заканчивать.
Один из собеседников вдруг тихо спросил – Расскажите как там сейчас, действительно, как?
   -Трудно, сказал я. Трудно рассказать двумя фразами. Но там мы дома и плевал я на «Память» А так- бывает по разному.
   -Но там совсем не осталось евреев!
   -А Вы, извиняюсь, здесь - евреи? Меня, например, все называют русским, да и вы сразу мне сказали вначале – подсаживайтесь ближе, здесь все свои, русские. Мне думается, русский – это не клоун в бутафорских лампасах, не лысый пьяный жлоб в коже и заклепках. Русский это состояние души, ощущение принадлежности к древнейшей традиции, к огромной стране. Вы знаете, я охотник, очень люблю природу, любую. И лес и степь и даже болото. Русская охота уникальна, это не добыча зверя, хоть и не без того, но в большей степени это способ слиться с природой, занять в ней свою исконную нишу и где, как не в России, с ее необозримыми, дух захватывающими просторами это осуществимо? И никто меня оттуда не гонит! Представьте, я, безродный львовский жидок, окончил физико-математическую школу, ВУЗ, стал капитаном!  Да объективности ради – а вас кто гнал? Вечная тяга слоняться? По инерции, после перехода через Чермное море?
Только честно. Может за той пресловутой телушкой, что полушка за морем! Допускаю, -кого-то действительно выжимали по 5-му пункту,  ну Натана, это я допускаю, но большинство? А что обрели? Бетуах этот ср…й? Арабов, на свою голову? А сколько ума и света вы из России,   из своего дома вывезли! А здесь, как выяснилось он и на х..р никому не нужен! На почте он метет, да еще с удовольствием!  Диплом ему не подтвердили! Кто? Они умнее вас, образованнее?
Вот и сидите теперь на ломаном унитазе, и в банке «минус»!
   Старики приумолкли. Перед нами лежало огромное море, блестящее как жесть, над раскаленным песком дрожало знойное марево. В повлажневших  глазах угадывался отблеск карельских озер, внутренний слух улавливал то ли хруст веточек под ногами на подмерзшей лесной тропинке, то ли хруст неповторимого свежепросоленного огурца…
   Уже далеко за полдень, пора уходить. Старики пожали мне руку, это удивило, - я думал, что крепко их обидел . Что это меня понесло?  Израиль мне вцелом нравится…

   Сема плавал в своем магазине, как большой снулый окунь. Обед, двух продавщиц он отпустил отдохнуть, управляется сам. Молдавские деликатесы, так Сема назвал свой магазин. Здесь приятная прохлада и нет мух, именно прохлада , а не холод, как в крохотной часовой мастерской на узкой улочке в Хайфе. Я забрел туда привлеченный грудой старых часов за стеклом, а это моя слабость. Еще с тех времен, когда моя  пугливая мама отвела меня к польскому еврею-часовщику, - дать в руки ремесло, как она говорила. Я целый год разбирал карманные часы и навек влюбился в хитрые механизмы
   Однажаы я разобрал что-то очень дорогое и ценное, да так, что сам мастер не смог собрать. Меня прогнали, предварительно хорошенько выпоров…
   Меня радушно приветствовал пожилой мастер в тусклом  сатиновом  халате и сходу попытался всучить старую Доксу в золотом поцарапанном корпусе. 300 долларов, сказал он, всего 300,  поверьте мне на слово,  носил их сто лет и, уверяю Вас еще через сто Вы тоже придете вот сюда и будете слезно меня благодарить Но, уступал он, если у Вас сразу, вот здесь, всей такой суммы нет, то мы можем поговорить и за дешевле. Люди свои, он это еще из-за стекла увидел. Без часов Вы не уйдете, будьте спокойны! Нет? Ну тогда на худой конец у его жены тоже есть часы, тоже золотые, правда на цепочке, медальён. Вы знаете медальён?
   Нет? Тоже не надо? Ну тогда извините, раз Вы такой привередлевый, а Вы откуда?
   -Из Питера, в гости.
   -Из Ленинграда? Знаю. Но это же кошмар, там «Память»! Там надо все время иметь при себе наган! Чтобы не обидели. Вы имеете при себе наган?
   - Бог с Вами, у меня нет, кто же меня через границу пустит? Но теперь обязательно куплю. По Вашему совету. Теперь это запросто! На любом углу…
   -Да, я тоже слышал.  Все есть. Становитесь теперь приличной страной. Ну так у меня есть для Вас подарок. Неожиданно он извлек откуда-то маленькую изящную кожаную кобуру, абсолютно новую.
   -Вот, носите на здоровье! Вам как-раз! У меня раньше был наган, соврал он, но здесь не надо,  нет здесь никакой памяти!
   Ой-ли? Подумал я.
   Знаете что?, сказал часовщик, раз Вы, в кои-то веки уже зашли – Давайте по немногу? А?
Ну, буквально по 50 капель, у меня тут есть, на донышке. А? Ему явно  не хотелось  меня отпускать.
   - Что Вы, в такую жару, нет, но большое спасибо!
   - Вы теперь не стесняйтесь, заходите,  как к своим,  всегда, по-соседски. Буду только рад. А  за часы подумайте. Можно будет и за два раза. Я Вам вполне уже верю.Вот так!

   Однако о Семе и его магазине Молдавские деликатесы. Деликатесов была уйма. Все, от вульгарных сарделек до изумительной ароматной буженины! Всё исключительного, забытого сталинского вкуса. Думаю все натурально, по-деревенски приготовлено, не состряпано холодным способом бог его знает где. Пробовал, могу поручиться. И не только мясное. Здесь есть все. Без преувеличения! Можно скушать булочку и выпить бутылку свежего рижского пива! Есть вобла! Вид этого магазина может довести до гастрономического исступления! Да прочтет кто-нибудь эти строки Семе. Кто-нибудь прочтет, потому что у самого Семы нет времени читать – он торгует.
   Торгует Сема своеобразно – стоит по свою сторону прилавка, уныло завесив крупный, как сарделька нос над седыми чаплинскими усиками и безразлично смотрит на покупательницу. Та являет собою, как бы продолжение Семиных витрин – обширные колбасные формы с трудом умещаются в светлокофейном просторном костюме. На локтях, талии и коленях , как на коптящемся  окороке - перетяжки. Ниже колен ноги голые, как две крупные репки   упираются в тряпичные домашние туфли. Здесь все по простому, вы в Израиле.
   А скажите мне Сема, это какая там у вас колбаска в углу, я отсюда не вижу?
   -Ураинская, деревенская…
   -Свежая?
   -Клянусь, угрюмо отвечаетСема.
   -Так, теперь икра…, я вижу у Вас их две, это что?
   - одна советская, а другая – говно, вежливо отвечает Сема
   - можно попробовать, та, которая советская?
   -можно.
   -а как это будет, если с булочкой?  Сема накладывает немного икры на булочку, подает.
   -А как это если с маслицем, ну  чуть-чуть, Сема, ну буквально? Сема мажет булку маслом.
- Вы не обидьтесь, Сема, но это солоновато.
   -Говно попробуете?
   -Естественно!
   - Тоже с маслицем?
   - Нет, можно так, на ложечке.
   -Ложка после меня, не мыл…
   - Сёма, я не брезгливая, чтоб Вы уже поняли, я Вас  совсем не «брезгаю». Окорочёк под штанами кокетливо дернулся. Сёма по виду ей в праотцы годился.
   Пробует, морщится, -Действительно говно, Сема, Вы правы, и такой вкус…
   Нарежте буженинки, я к Тосе еду, она это как Вам сказать – жуть! У все у нее не то! Там у нее лучше было. Сидела бы в своем Ашхабаде и не морочила бы людям голову. Сёма, что Вы делаете? Только не делайте вид, что Вы меня не знаете! Сколько раз я у Вас брала!? Забыли?С какого края вы стали резать? Надо с того с дальнего, от Вас с дальнего. Там такая корочка!
   -Так, ну что тут у Вас еще есть поприличней? Вы вон ту колбасу сами когда-нибудь пробовали?
   -Да.
   - Ну и как?
   -Объедение.
   -Тогда не надо…
   - Сема, А как Ваш Младшенький? Там подтвердили свинку?
   -Чей младшенький?!
   Я не выдерживаю, спрашиваю – извините, Семен, простите отчества не знаю –
   -Ничего, мы в Израиле, здесь этого нет.
   -Может мне попозже зайти или я Вам не интересен как покупатель?
 Дама свирепо на меня сверкнула глазами – Можете уже говорить, я больше весить ничего не буду. Сема, я у Вас штучно посмотрю.
   Я быстро купил буженины и вышел в духоту
   Битуах леуми, - святая святых репатрианта,  откуда проистекают все блага, принял меня неприветливо – здоровенный араб-охранник молча ткнул меня в грудь металлоискателем и, повторяя с угрозой слово «мисмах!» , выдавил из приемной. Там уже сидели люди  Трое.  Маленькая женщина со злым лицом перевела –Документ! И показала мне из-за спины охранника  синюю книжечку, - Теудат-оле, Должны иметь. Всегда! У Вас, что нет?
Это закон! Вы в Израиле! Понаедут всякие и устраивают здесь сразу свои порядки!
Я не понял ее агрессивности.
   На шум из-за перегородки вышла статная дама, Фира, наверное, что-то сказала охраннику, тот неохотно отступил, продолжая сверлить меня подозрительным взглядом. Документ надо всегда носить при себе, не забывайте, можно попасть в неприятность, сказала она мягко. Мне звонили, Вы Юрий, по женским болезням. Проходите сразу.
   Господи, подумал я, сумасшедший дом какой-то. Прошел вслед за дамой.
   - А я, ведь в Ленинграде училась, видите, - она указала пальцем на картинку из журнала, вид через Неву на университет. Я это всегда под рукой держу. Её явно что-то смущало. Тут же выяснилось
   Вы меня, пожалуйста правильно поймите, тут такое не принято, но уж если зашла речь, то есть, я хочу сказать, мы разговорились, есть маленький вопрос. Вы как?
Я не то, что не хочу ходить на консультацию  продолжала она, или платить, нет, но уж раз мы разговорились…
   Я терялся в догадках, господи, чего же от меня хотят. На свой счет я давно не обманывалася, если и была когда-то мужская привлекательность, то давно уже утонула, как говориться, в море. За 40-то лет.
   -Понимаете,  сказала она, немного помявшись, у меня по утрам какие-то бели, ну там,  внизу, Вы же врач, Вы понимаете, особенно после акта.
   Стоп, говорю, кто Вам сказал, что я гинеколог?
  -Ну как же,  растерялась она, мне через Риту передали из сниф, пенсионный сниф
 - Извините, но я профессиональный жокей, лошадник, Вы понимаете и вряд ли смогу Вам помочь, выкрикнул я рассвирепев и рванулся к выходу. Все, хватит с меня Израиля, хоть я его и полюбил.
   -Что ж Вы тогда людям голову морочите!, взвилась дама, лицо ее некрасиво заалело, у меня полная приемная людей, мне только еще  лошадников тут не хватало. И без документов еще! Жокей он! С таким-то брюхом!
   - Простите, можно я возьму брошюрки там на столе, я там видел…
Нет, заорала Фира, нет, ничего нельзя брать! Это все для людей! Которые имеют право!

   Вот так, за делами и встречами подошел мой последний день, виза заканчивалась.
И надо же, такая беда, мне вылетать 24, билет уже есть, а это суббота. Все стоит . Ну в полном смысле слова стоит, весь транспорт. Здесь, если в субботу едешь, могут и камнем в машину бросить, так что не многие рискуют. Я заметался,  во-первых, быть мне здесь уже осточертело, а во-вторых пора и честь знать. Как быть?
   Как всегда выручила улица, - этот заботливый и универсальный институт – он и школа жизни и мудрый воспитатель и советчик в трудную минуту.
   Разговорились с молодым человеком, Сергеем  звать. Приятный, вежливый парень. Христианин, предупредил он. Но в этом смысле по мне хоть огнепоклонник. У меня с религией нет интимных дел. Вы сами откуда, спросил он?
   Из тех мест, откуда все человечество!  Не пугайтесь, не сальность. Я имею ввиду из Египта, но очень, очень давно, ответил я резвясь. А сейчас из самого Санкт Петербурга, у друга гостил. Вот теперь проблема – не уехать, суббота, боюсь, билет пропадет, а с ним и 300 долларов. Приблизительно, это в зависимости от курса….
   Проблем у Вас нет. У меня машина, отвезу. Ведь все мы братья, должны помогать друг-другу.
   - Да не священнк ли Вы?
   - Монах.
   - Да продлит Аллах Ваши дни!
   - Правильно, в принципе, но мы не так говорим…
   - Ерунда, ведь смысл главное! Я  от радости был готов принять любую веру.
   - Опять Вы правы!
   -Вот это и есть практическое проявление экуминизма, я очень рад, а как осуществим?
   -Завтра ведь 24, да?
   -Да.
   - В 6 утра я подъеду, будьте готовы, на ходу помолимся, чтобы не опоздать. Я  Вам все там покажу.
    - На ходу, конечно на ходу, мне так привычнее и процедура проще.
   - Не ёрничайте, Вам молиться не обязательно. Со мной племянник будет.
   Все, ура, еду. Побегу обрадую Сашку. Он вдруг расплакался. Здоровый (?)мужик и надо же. Да я и сам. Ладно. Увиделись.
   Дорого же мне далась халява!
   Есть вещи, о которых веруешь ли ты или не веруешь, но надо говорить строго.  Это святыни. Неважно каким народам и верам они принадлежат .
   Я посетил  Христианские, все. Сейчас я даже немного горжусь этим.
Но под раскаленным иорданским солнцем, в отдаленном греческом монастыре,  где всего 2 монаха обитают, а потом и в пышущих жаром камнях Иерусалима  я ловил себя с ужасом на мысли, что беззащитный затылок доброго монаха, склоненный в очередном прикладывании,  объект весьма и весьма притягательный для ребра моей ладони.
   Да, я посетил эти странные и страшные места, где когда-то разыгралась самая удивительная божественно-человеческая драма. Склоняю голову и повторяю – я горжусь этим. И всегда буду помнить удивительную женщину, мать Марию, говорящую на всех языках мира без акцента, в очках, рубище и стоптанных башмаках. Она и живет там, у Храма Гроба Господня. Названная мама монаха Сережи.
   А, вот племянника его, мне иногда хотелось отшлепать, но мир с ним, ведь все мы братья. Под конец мы даже подружились и он крикнул мне напоследок –Ты хороший дядя. Монах Сергей улыбался, в непоколебимости своей веры он даже понимал и, кажется уважал мое неверие.
   Наконец, Лод. Аэропорт Бен-Гурион. Ура.
   Последний, с кем я беседовал в Израиле был Фима. Ефим, доцент Института иностранных языков. Он проверял урны в аэровокзале, на предмет наличия бомб.

     Мы беседовали с ним довольно долго. Кажется, я ему рассказал даже лишне…
     Мне очень нравится Израиль, говорил я ему, очень. Но у меня есть и претензии к нему. Вот послушайте. Ведь вы все приехали сюда не нахлебниками, вы привезли сюда свои мозги, и не из худших, свои умные, сильные и умелые руки! Почему же здесь не уважают вас? Уважают всех – ортодоксов, поди, попробуй тронь, эфиопов, арабов – всех уважают, только не вас. И не говорите, я это сердцем почувствовал и уже не хочу сюда. Я не хочу жить в стране, где у меня нет отчества, где шумливые развязанные сопляки не уважают старость, где уступить место в транспорте пожилому это дикость, а одернуть на улице мальчишку или девченку – преступление перед цивилизацией. Нет, не хочу! Вы скажете – а тебя никто и не зовет! Но вас-то звали! Я так думаю, если для вас построили дом и пригласили туда  жить– будьте любезны и любить и уважать все, и ваш язык и вашу культуру и ваши традиции. Да, и язык в первую очередь! Быть обреченным всю жизнь говорить на пусть исторически родном, но для тебя неизвестном языке это как заставить всю жизнь дышать через противогаз, да еще на бегу. Почему в стране, где одна шестая населения говорит по русски, и это не их вина, скорее это их богатство нет ни одной надписи, даже хотя бы «сортир»  Как узнать где мочить..?  Почему, в стране, где одна шестая говорит по-русски, да так колоритно, как нигде больше говорить не умеют я не могу лечиться у русского врача, которого я знаю и которому доверяю. Да понимают ли они, что такое «поговорить» с врачом?  Просто поговорить! Придет язык, неизбежно придет, может быть через поколение, не раньше. И здесь и в Прибалтике, торопиться не надо и унижать не надо!
   
Все, сели в Пулково. Глубокая ночь. За безумные деньги частник отвез домой, черт с ним, очень соскучился. Стою голый в прохладной комнате, жены нет, она в Приморске.Один. На 11 этажей ниже меня спит мой город. Тихо. Какая-то сволочь заголосила и грохнула бутылкой. Внизу, на улице  звон стекла, завтра будут осколки, может быть сразу и не подметут. 
     А я  уверен, и не выбъешь это из меня  палкой – придет время, скоро придет и подметут и приберут мой город. И будет чисто и не будет никакой сволочи в моем городе. Городе, который врос в меня, как жизненный орган, и если этот орган вырежут – я умру.