Бабье лето

               
                Зардевшись, наступило бабье лето,
                И с легкой грустью вспоминаю я
                Ваш образ, сотканный из мускулов и света,
                Растаявший за кромкою дождя.
                (Посвящаю моему другу Б.С.М.)


    Сентябрь. Идут дожди, но еще тепло, и, кажется, началось бабье лето. Вечереет. Тихо жужжит компьютер, рассеивая по комнате голубой свет монитора. Аська включена, но сообщений нет. Интересно, он сумел вырваться из столицы? Чем молча сидеть и гадать,  лучше спросить. Отправляю SMS.
-Ваше сообщение доставлено абоненту.
    Сухая, глупая констатация  свершившегося факта. Лениво щелкаю мышкой, листая интернетные  страницы.
    Ответная SMS-ка пришла за полчаса до встречи.
-Да! Сумел! Ждет! Приду! Буду! Бегу! Лечу! Джинсы... кроссовки... зонт не забыть, вроде дождь собирается... ручка... тетрадка, большая, толстая. Вот эта, пожалуй, подойдет, в красной обложке, очень заметная.
    Выбегаю в ночь. Восемь  вечера, но уже темно. Осень все же. Сколько же их было, таких ночей, когда в восемь вечера я спешила к нему? Невзирая ни на погоду, ни на обстоятельства. В жару и в холод, в дождь и в снег.
    Как радостно идти! Свежая осенняя прохлада вливается в меня живой энергией. Я почти бегу мимо пустой автобусной остановки, мимо безразличных пятиэтажек. Из летнего кафе, что на углу парка, слышна песня Гайтаны: «У-у-у, самотня – боса, а-а-а…» Шагаю в такт музыке, и, по-моему, подпеваю. Мужчины за ближайшими столиками поворачиваются и смотрят мне вслед. Наверное, их, как и в песне, интересует вопрос, куда спешит самотня (одинокая) женщина в ночь?
    Вот и знакомый стадион. Парни с девушками на лавочках пьют пиво. Заворачиваю за угол. Темень. Иду знакомой тропинкой  к зданию. "А вдруг дверь заперта?" - мелькает предательская мысль. Берусь за ручку двери и... дверь тихонько отворяется. Я проваливаюсь в глубокую темноту, и тишина окутывает меня с головы до ног. Вдыхаю знакомый запах железа. Двигаюсь на ощупь. Звук легких шагов взлетает под потолок. И тут до меня доносится низкий, с хрипотцой, голос. Такой забытый и такой... родной. Как же мы давно не виделись!!!
    Он первый назвал меня другом. Для меня же он был больше, чем друг. Для меня он был гуру, сэнсэй, учитель. Все, что он говорил, я впитывала, как губка. Исполняла все, что он требовал. Я знала: все, что он требует, для моей же пользы. И поэтому старалась как могла. А еще я могла поплакаться ему в жилетку. И он, с не свойственной его годам мудростью, утешал меня. А еще он любил смотреть на закат. И поэтому смотреть на закат стало и моим любимым занятием. Иногда он рассказывал мне о своих проблемах, и я, как умела, поддерживала его. А когда он ненадолго уезжал по делам, я чувствовала себя одинокой и покинутой. Мы очень хорошо понимали и чувствовали друг друга. Наверное, поэтому он мне первой рассказал, что у него родился сын. И вот, чтобы обеспечить сыну достойную жизнь, он вынужден был уехать.
    Без него было плохо. Очень! Когда проходила  мимо знакомой двери, на глаза предательски наворачивались слезы. Я старалась делать все то, чему он меня учил, но при этом никогда, как раньше, не испытывала чувства внутреннего подъема и торжества. " С приездом ", - говорю я, протягивая руку, и, не удержавшись, прижимаюсь к его широкой, мускулистой груди. Чувствую осторожные, сильные объятия в ответ, и... слезы брызгают из глаз. Стараюсь совладать с собой, но у него это получается гораздо лучше и быстрее... Мы долго сидим и разговариваем. Я тщательно все записываю в красную толстую тетрадку. Это моя инструкция на жизнь. Теперь его долго не будет рядом. Ком в горле... Как хорошо, что он говорит и говорит. Как хорошо, что я молча слушаю, молча пишу, и мой голос предательски не дрожит. Как хорошо, что за окном идет дождь. Дождь смоет следы слез.
   Ведь бабье лето и дождь – это мои воспоминания о нем.