Бейрут 1982 год

Меня от горя море отделило,
Но на его остались берегах,
Позор Бейрута, горечь, стыд и страх
И смертоносных черных бомб разрывы.
Меня от горя море отделило,
Но я пылал на горестном костре
Страдании…
                Я пронзен был сотней стрел
Тоски и муки.
                Горе ослепило
Мои глаза. И ужас оковал
Меня всего, вздохнуть мне не давал.
Среди руин своих искал я близких,
Смешались слезы с кровью страшных ран.
Я шел по черным, выжженным садам,
И небо было черным, грозным, низким....

Они стреляли даже в солнца лик,
Людские жизни просто не считая,
И падали, искрясь и  потухая,
Обугленные души...
                Страшный миг
Страдания - последнего - все длился,
И, порохом пропитанный, клубился
Дым над распятым городом моим...
О мой Бейрут, что дальше будет с ним?

Теперь я вижу, что от слов осталось,
Написанных когда-то на песке.
Теперь я знаю, что такое жалость
Пособников убийц к их жертвам.
                Кем
Несчастным помощь будет и опора
Дана, раз братья предали их?
                Нет.
От "вечного святого договора"
Не сохранился даже зыбкий след.
Теперь я вижу, как  смывают волны
Кровь жертв невинных.
                Море крови пОлно…

От брата брата   море отделило
И стало нашей братскою могилой.
Морщинами покрылась моря гладь.
Как много юных заживо сгорело
В земном аду, где не душе, а телу
Пришлось всю боль и ужас испытать...
смерть всюду - и   в долинах, и в горах,
Везде - страданье, горе, боль и страх.
Когда же переполнилась печалью
Моя душа, и я свободен стал
От близких и любимых - я сорвал
С себя поэта плащ.
                Лишь облаками
С пороховою гарью пополам
Разбитое я сердце укрывал.

О мой Бейрут, что станется с тобою?
На что ты злобным роком обречен?
Кем проклят ты: Аллахом? сатаною?
Ты надвое рассечен, как мечом
Людскою злобой, ложью и коварством.
Безумный город.
                Бессердечный век.
Как может   слабый, грешный человек
Разрушить зла безжалостное царство?
И времени отмечен каждый шаг
Раскатом бесконечных канонад.
Да, гибнут люди. Но смыкают ряд
Строй черных скал…
                И отступает враг.

Меня от горя море отделило,
И стоны погибавших заглушило.
Но память мне не смыть и не стереть.
Проклятье тем, кто оскверняет ложью
Все то, что было свято, непреложно.
Проклятье тем, кто думает, что нефть
Дороже крови их арабских братьев.
Презрение и вечное проклятье
Бросаю вам, пособники убийц!
О, мой Бейрут! Душою я с тобою.
И пред   твоею страшной   и святою
Судьбой - безмолвно простираюсь ниц.

Фуад аль-Ас'ад

*Необходимое пояснение: в июне 1982 года в Ливане произошла зверская резня мирных палестинских беженцев в лагерях Сабра и Шатила, а город подвергся массированной бомбардировке.

В 1982 году мне довелось работать переводчиком с ливанской делегацией на довольно высоком уровне. Возглавлял ее пожилой человек с грустными глазами - Фуад аль-Ас'ад, блестяще знавший французский и английский и немного понимавший по-русски человек, получивший образование в Сорбонне. Однажды он дал мне несколько рукописных листков с арабской вязью и спросил:
-Ты можешь это перевести на русский? Стихами?
И я самоуверенно сказала:
-Могу.
Зачем это понадобилось, я узнала позже. Арабы до сих пор искренне верят в то, что стихами можно тронуть и растопить самое жестокое сердце – даже сердце политиков. Такие случаи бывали в их истории. Фуад хотел всего-навсего, чтобы его стихотворение опубликовали в крупной советской газете: другие дипломатические способы были уже испробованы и особого успеха не принесли.
Думаю, легко догадаться, куда и как меня послали с этим стихотворением. Я еще легко отделалась: выговором за «поощрение межнациональной розни». И к высоким делегациям меня больше не подпускали.
…Затертый то ли третий, то ли четвертый экземпляр машинописной рукописи этого перевода чудом нашелся совсем недавно. Конечно, все это уже принадлежит истории. И автора стихотворения скорее всего давно нет в живых.
Но памяти всех невинно пострадавших – не только в Ливане, не только на Ближнем Востоке – во всех «горячих точках» я посвящаю этот перевод.