Джеймс Кларенс Мэнгэн. Сибирь

Джеймс Кларенс Мэнгэн
(1803 - 1849)
СИБИРЬ

По Сибири ветер –
Льда круговерть
Рвёт зазубренной пилой;
По Сибири – дух гнилой,
Запустенье, смерть.

Лишь болезнь и смерть.
Спросишь, доколь?
Неотвязны тьма и снег,
Черной крови медлит бег,
Не смолкает боль.

Ты в Сибири слёзы
Сыщешь едва:
Позамёрз в мозгу исток,
Только боли зов жесток,
Хоть и боль мертва.

Будто стон во сне –
Ход этих лет,
Бег и похоронный шаг,
Застилает душу мрак,
Но и смерти нет.

По Сибири – камни,
И навсегда
Разноцветье холод стёр,
Вкруг – вершины мрачных гор
И громады льда.

В мире льда изгнанник –
Малая часть;
Растворился, скрылся он,
Глушит сердца тусклый стон,
Чтоб в снегах пропасть.

И никто царя
Здесь не клянёт:
Видно, каждому язык
Жгучий ветер поостриг,
Лютой стужи гнёт.

Скоро сгложет глад –
Вот и конец.
А пока слетает, скуп,
Слабый выдох с бледных губ, –
Смерти ждёт мертвец.


--------------
Стихотворение этого мрачного поэта, на творчестве которого лежит тень Картофельного Голода, посвящено вовсе не Сибири, а как всегда, родной Ирландии.


James Clarence Mangan
(1803 - 1849)
SIBERIA

IN Siberia's wastes
The ice-wind's breath
Woundeth like the toothed steel;
Lost Siberia doth reveal
Only blight and death.

Blight and death alone.
No Summer shines.
Night is interblent with Day.
In Siberia's wastes alway
The blood blackens, the heart pines.

In Siberia's wastes
No tears are shed,
For they freeze within the brain.
Nought is felt but dullest pain,
Pain acute, yet dead;

Pain as in a dream,
When years go by
Funeral-paced, yet fugitive,
When man lives, and doth not live.
Doth not live -- nor die.

In Siberia's wastes
Are sands and rocks
Nothing blooms of green or soft,
But the snow-peaks rise aloft
And the gaunt ice-blocks.

And the exile there
Is one with those;
They are part, and lie is part,
For the sands are in his heart,
And the killing snows.

Therefore, in those wastes
None curse the Czar.
Each man's tongue is cloven by
The North Blast, that heweth nigh
With sharp scymitar.

And such doom each sees,
Till, hunger-gnawn,
And cold-slain, he at length sinks there,
Yet scarce more a corpse than ere
His last breath was drawn.