Мирослав Голуб. Наоборот. Предисловие

Неожиданный подарок судьбы – эта встреча, только со стихами, не с автором, потому что никакого общения, ни личного, ни письменного, не было, хотя он был жив тогда. В редакции «Иностранной литературы» мне предложили посмотреть подстрочники одного известного в мире чешского поэта. Я согласился без всякого энтузиазма, имя мне ничего не говорило, а к известностям и авторитетам отношение тогда, как и сейчас, было настороженное. Опять какой-нибудь абсурдист или постмодернист. Но, начав читать, начал влюбляться.

На подстрочники потом только поглядывал. Все-таки чешский при некотором усилии понять несложно, а подстрочники те были выполнены на скорую руку, поверхностно, иногда и ошибки встречались. Постепенно возник образ поэта, ироничного и восторженного, сдержанно печального и парадоксально ясного, несиюминутно современного, не похожего ни на кого.

Он был ученый, иммунолог. Говорят, довольно известный. Думаю, он и в самом деле был настоящим ученым, это просвечивает и в жесткой логичности его парадоксов, и в непобедимой привязанности к надоевшим пробиркам, и в ошеломляющей формуле, в которой сразу узнаешь биолога: «Ведь развитие - это не что иное, как все время ступать мимо опоры». А «Краткое рассуждение о старушке с тележкой» - разве не доклад на научном семинаре, суховатый и методичный? Но это сначала, и вдруг порыв музыки при приближении к горизонту. Потом опять жестковато и монотонно, но музыка появляется все чаще, захватывает все больше пространства. И, наконец, финал: память о доме, о любимом крае, обрывки молитвы, случайное, вечное - все уже только музыка... В музыке-то все и дело. В духе, который веет где хочет и увлекает в своем порыве воина и монаха, помещика и светского кавалера, и ученого-иммунолога тоже. Если избраны, конечно.

Он всегда говорит правду. Сурово и нелицеприятно. Чего стоят черви, грызущие изнутри прозрачных любовников в «Минотавре о любви». И однако это стихотворение – настойчивое, проникающее в кровь прославление любви, и Минотавр ревет от зависти и сопереживания. А детство, о котором он написал так откровенно, как редко кто смеет. Но и «Краткое рассуждение о детстве», горестный рассказ об обманах и разочарованиях, все-таки дышит музыкой беспредельной тоски по небывалому, неосуществимому идеалу, без которого и жить-то нельзя.      

Как много нас, пишущих стихи, и какая это удивительная редкость – поэзия! Каждый раз она приходит как чудо, всегда одна и та же и всегда совсем новая и неповторимая. Пение не вечно, тут Голуб прав. Но от пульсирующей в жилах крови остается не только теория кровообращения. Он это знал. Просто, как часто с ним случалось, не удержался от иронического парадокса.