Шарики

Из трактиров выходит ночью принцесса Грёза (этой осенью взор портних был прикован к твиду), понимает – пора начинать изучать Делёза, ну сначала разве что дочитать Дерриду, уходить на горы, послушаться Заратустру, разводить овец тонкорунных и пить кисель, потому что этому городу быть же пусту и на месте залива будет большая мель. Но никто не слушает ведь пророков нашей отчизны милой, город стоит, пустынен, на Невском растет огород, признаний в любви накопится за могилой так много – засыплешь ими послушный рот. Милая барышня Грёза, ступайте на эти квадраты, если ступать на другие квадраты или на щели в полу, можно стать перепелкою и улететь – куда ты, можно стать героиней, вот мюзик-холл, Лулу. Ну пускай оперетты, ну хоть чего-нибудь, но однажды стану, принцесса Грёза читает Шуберта, словно роман, с листа, я всё умею, тонкость присуща стану, и в обращении искренна и проста. Не хочу я другого мальчика, дайте мне этот короб, не жить тебе, на плечи хрупкие не взвалив, из всех пустот создать наконец бы город, за крысоловом броситься – не извив, ума растрата просто на погремушки, на что тебе надеяться здесь, мой друг, сиди в печи, огонь изречет избушки, ничто не вечно, но исчезает вдруг. И тротуары этого города прячешь, как пентаграммы, память о детстве, в заклад снесенном за пять рублей, и ничего здесь нет от Прекрасной Дамы, только о будущем, если есть свет, жалей. Ночью выходит странное из трактира, пятится боком, цитирует вам Фуко, нет никакого города или мира, нужно идти далёко и далеко, так и спешишь за ней, к быстрой ходьбе приучен, смотришь на заводи тихие по углам, дым над водой поднимается от уключин и облекает плотью сорочий гам.