Голос и моль

Галерея Уфицци болеет Брейгелем от Рождества Христова, очередь тянется до гастронома, где продают гуляш, крестьянские девушки соскоблили любовь своего остова, или конечно остова – этот уже не наш. Можно мы станем поводырем, будем вам приносить котлеты, выгуливать вашу Фифину возле родных болот, в окна стучат слепцы, а мы еще не одеты, но полотно сорвется, трещина скроет рот. Можно мы станем поводырем и сядем на Петроградке, на каменном парапете разложим свое таро, будем сказывать сказки и говорить загадки, есть стихотворное месиво ложкой – как мир старо, по усам текло, да в рот не попало – можно мы станем Богом, сами себе говорить о сущности небытия наконец научимся, как говорить о многом, перед тобой молчу по незнанию только я. Другой проходит по Графской пристани, выжег клеймо хореем, что у нас вместо сердца – масла, еще хурмы, под галереей, как майское дерево, душу твою расклеим, украсим небесными лентами, выпиты и  хромы. Галерея Уфицци болеет Брейгелем, сон разрушает храмы, лучше не видеть снов о деепричастьях здесь, мимо проносят мощи Прекрасной Дамы – овощебаза номер 17 ловит благую весть. Можно мы станем поводырем, начнем воровать конфеты, даже сподобимся «Мишку на севере» в левом боку пригреть, будем молчать о своем, долгожданная пыль с кометы нас не отравит, бессмертье теперь и впредь. Под галереей, как майскому дереву, вам перекрасим гланды, вместо кипящего олова решкой зальем глаза, а на втором этаже чудесный портрет инфанты, и улыбается небу пыльная бирюза.