О желаниях эгоистических и прекрасных

Недавно, глядя на своих дочерей, прихорашивающихся перед зеркалом, я вдруг поняла
одну вещь.
- Молодость от не-молодости,  - сказала я, улыбаясь, чтобы убрать из голоса излишнюю патетику - отличается тем, что в молодости мы все смотрим на себя в зеркало с восхищением.
Дочки, застигнутые с поличным, засмеялись. Но и смеялись они точно так же, не отводя глаз от собственных отражений.

Мысль о молодости и восхищении собой клубком закатилась в какой-то тёмный уголок сознания и ждала, когда за ней придут. В метро, на обратном пути домой, я её отыскала.
Мы перестаём собой любоваться - думала я. Мы, ещё того хуже, перестаём себя любить.
Всё больше и больше мы устаём от самих себя. До любования ли тут?
Устаём от собственного занудства и въедливости. От  своих мыслей, от настроений, от проблем.
И от своих, столь не похожих на наши прежние, на наши истинные, как нам думается, лица, мы тоже устаём.
Даже, может быть, в большей степени, чем от занудства и въедливости...
И всё чаще смотрим на себя с безразличием или недовольством, стараясь не встречаться в зеркале взглядом с собственными глазами.
Потому что мы не такие. Такие - не мы.

Много-много лет назад я разговорилась с одной очень пожилой женщиной.
Рука не поднимается написать, что женщина была старой, хотя ей было сильно за восемьдесят. Вообще, чем дальше, тем меньше не только поднимается рука написать, но и осмеливается язык назвать кого бы то ни было старым. Если мне самой будет восемьдесят лет, захочу ли я, чтобы меня называли старой? Буду ли я чувствовать себя старой?
Та женщина, сидя в одной парикмахерской  рядом со мной, двадцатилетней, произнесла фразу, смысл которой я поняла много, много лет спустя.
Я и запомнила-то эту фразу именно потому, что значения её не поняла.
"Все зеркала,  деточка, - сказала тогда женщина, - все-все зеркала на свете - кривые".

Я повернулась к ближайшему к нам зеркалу, посмотрела на себя примерно так же, как смотрят на себя сейчас мои дочери, и вежливо женщине улыбнулась.

********************

Мечты. Наша молодость - в наших мечтах. В только наших, ни с кем не разделенных, стало быть, эгоистических, но от этого не менее прекрасных, желаниях. Я поняла это, когда мне
было девять лет.
"Мама, а для чего люди живут?"
"Ради детей они живут, все люди живут ради детей."
"А ради себя, что, нет?"
"Ради себя не получается..."
Я испугалась и больше ни о чём не спрашивала. Я не хотела жить ради детей. Я сама была ребёнком.
У меня должна была быть другая цель, не совпадающая с маминой.
Я хотела жить для себя.

Теперь вот, глядя на клубок , оказавшийся неожиданно весёлым после того, как его достали из угла и очистили от пыли, я вспоминала слова Тургенева.
"О молодость! Молодость! Может быть, вся тайна твоей прелести не в
возможности всё сделать, а в возможности думать, что ты всё сделаешь."

Так, может быть, этого нам как раз и не хватает? Для того, чтобы радостно встречаться глазами со своим отражением в зеркале. Для того, чтобы глаза сияли как звёзды и заливали нас светом с головы до ног. Не хватает этого бесстрашного "хочу!" и этого доверчивого  "знаю, что будет так, как я хочу!"
Вы не замечали, что со временем мы гораздо чаще говорим  "я не хочу", чем "я хочу"?
Мы уже гораздо больше всего не хотим, нежели хотим! В этом, возможно, и кроется наша ошибка? Вместо минора отрицания нам следует чаще говорить "я хочу, я хочу...", наполняя жизнь мажорным ликованием..
И необходима уверенность - такая же молодая, непоколебимая, не знающая сомнений уверенность в том, что все наши цели будут достигнуты. Мы прекрасны. Мы молоды.
Мы достанем луну с неба. Луна превратится в белую бабочку и опустится нам на плечо.

Да-да, говорила я себе, по случаю невероятного холода почти бегом добираясь от метро
до дома. В следующий раз, когда я буду загадывать желание, я обязательно загадаю его
о себе, для себя.
А то ведь как обычно бывает?
Фрукт ли новый надкусываю - первый в новом году - ягоду ли кладу в рот, не пробованную ранее.
Или беру свечу в красном или белом маленьком стаканчике, своей формой больше всего напоминающим ладошки, сложенные домиком;
и зажигаю её от другой свечи, стоящей рядом. И как раз в тот момент, когда пламя уже перебегает с одной свечки на другую - едва подумаешь о себе, о своём, как вдруг...
именно вдруг, потому что всегда это происходит неожиданно для тебя самого...вдруг решительно отодвинешь это своё, желаемое быть загаданным, отмахнёшься от него.
Вспомнишь, что есть нечто неизмеримо более важное, нужное, безотлагательное.
И вот уже мысленно, мысленным шёпотом - сок ягоды на языке, пламя перебежало - просишь.
Но просишь не о себе и не для себя.
Нет, в итоге, конечно, для себя и о себе, потому что просишь о тех, кого любишь, о тех, за кого вечно боишься...
Но всё же, всё же...
Твои собственные, твои и только твои желания, остаются не проговорёнными, не высказанными, не загаданными.
Остаются где-то там, под языком, кисло-сладким ягодным соком. Вкусом заколдованной ягоды, которую можно попробовать, но нельзя проглотить.

"Но в следующий раз, в следующий раз..." - повторяла я, всё прибавляя
и прибавляя шагу, уже почти летя.

"В следующий раз - ОБЯЗАТЕЛЬНО!"