Маленькие люди - уходят потихоньку. Глава 8

   – Лидка! Растуды твою в качель! Я чуть было не порубал твоих девчат на пятаки! – по ферме несётся тракторист комбайна, заготавливающего травяную зелёнку,Вова.
   – Мамма миа! Кошу зелёнку (поясняю - это вико-гороховая зелёная масса), а они в ней, как мыши засели, горох выбирают! Чуть под барабан сенокосилки не угодили! Был бы мне фарш, с криминальным перчиком!
   – Иванова!!! – это Михайловна (замзавфермой),
   - Сколько раз тебе говорить, чтобы твои дети по ферме и по полям не шныряли! За территорию жилого сектора ни ногой!
   Дети Лиды Ивановой, худые и бледные, как тростинки на ветру, постоянно шныряли по окрестностям в поисках еды.
   Было их четверо и все девочки. Они, как матрёшки были похожи одна на другую. Разница была лишь в возрасте и, соответственно, в росте и размере, всё остальное представляло бледную копию друг друга, а сама мама являлась образцом того, что из них в итоге должно было получиться к совершеннолетию.
   Основной пищей им служило молоко и хлебобулочные изделия, как самый недорогой вид продуктов. Молоко - так оно и вовсе бесплатно.
   Муку мололи из пшеницы, полученной на трудодни. Видимо, и, возможно, вследствие этого, они являлись представительницами самых наинатуральнейших блондинок. Все продукты питания были белого цвета, возможно, именно по этой причине краски в организме не хватало на раскрашивание белокурых и бледнолицых сестёр наших меньших. Материала на организм так же явно не хватало, так как росточком они были что-то среднее между лилипуткой и Дюймовочкой.
   – Марш все в свой курятник! Кого на территории фермы увижу, раздавлю как клопов! – пинками и подзатыльниками проводила в свой домик Ивановских клонов Михайловна.
   Как заместитель Максимовны – она являлась ответственной за порядок на ферме в своё дежурство и отвечала за сохранность здоровья и неизменность численности всего человеческо-коровьего поголовья на данный период времени. То бишь, времени, строго ограниченного рамками своего дежурства, а там - хоть мак не роди!
   Иванчата, выстроившись в матрёшечную шеренгу, гуськом замелькали пятками в сторону посёлка.
   - От зари до зари, от темна до темна! – завели свой магнитофон Иванчата, дружно и строго по ранжиру рассевшись на кровати, как карликовые курочки на насесте, и стали уплетать за обе щеки сырые макароны залитые молоком.
   Зачем варить? В желудке доварятся! Весело! С музыкой!
   Сам глава семейства, Вова Иванов, спасался от сыроедного питания тем, что работал в бригаде на большом тракторе и обедал, и ужинал в столовой там же, в бригаде.
   Там же он иногда и скрывался от побоев своей жены. Судя по всему, фуфайка и ватные штаны были для него и парадно-выходным костюмом, и повседневной одеждой, и пижамой.
   – А откуда ты родом, Иванов? – спросили его как то мы.
   - По фамилии вроде русский, а по внешности похож на монгола?
   И выяснили, что он коми-пермяк, а уж как его на юг занесло из такого далёкого края, даже он сам не мог ответить на этот вопрос.
   Если уж пути господни для простых смертных неисповедимы, а уж пути-дороги у семьи Ивановых и подавно не поддаются никаким логическим и здравомыслящим объяснениям. Смысла жизни они, не мудрствуя лукаво, не искали, их интересовал лишь сам процесс.
   Движение – это жизнь, причём движение во всём его разнообразии и разносторонности.
   И вот, вероятно, именно поэтому, Ивановы передвигались по законам броуновского движения, хаотично, беспорядочно, сами себе удивляясь, чего это им такое в голову взбрендило? 
   - Как я сюда попал? Ветром отнесло в тёплые края,наверное, – беззлобно улыбался он.
   – А детей зачем столько? ! А чего! Всю жизнь по фермам скитаюсь! Чем развлекаться? Какие богатства копить? Своего ничего за душой нет – одни только дети и остались!    Ухмылялся он, опрокинув стаканчик, крякнув забористо и занюхав подмышкой.
   Затем, закинув кирзач на кирзач (перевожу: нога на ногу), со свистом втягивал в себя воздух, прикуривал сигаретку - это называлось «закусить курятиной», и продолжал свои рассуждения о смысле жизни:
   - Ну, помрёт богатый! Что в итоге мы видим! Сразу, понимаешь, начинается делёжка имущества и благоприобретений со всеми вытекающими из этого последствиями! Близкие сразу становятся далёкими! Отношения из тёплых – холодными! В благообразных лицах проглядываются хищники, а в голове начинается закисание и брожение ума! Созревают и сразу начинают загнивать злобные мысли! Типа – всех бы убил, замочил, зарезал, завалил!... Э-э-э, плесни-ка и мне! Моя очередь!
   Прерывает своё пацифистское повествование Вова Иванов, зорко наблюдая за соблюдением очерёдности розлива самогонки и соблюдением коммунистического принципа распределения – каждому по потребностям!
   – Если у меня рот открыт – это не значит, что глаза закрылись! С пьянством надо бороться, значит периодически уничтожать спиртное, чтобы другим людям не пришлось страдать так, как мы мучаемся за их здоровье!
   - Ивантей, ты б хоть бы закусил!
   Протягивает оратору Лёха Артюхин размочаленный кукурузный початок, извлечённый из-под носа у коровы.
   Тут в силосе можно наковырять сколько угодно кукурузных початков с почти целыми, не перемолоченными при уборке комбайном, зёрнышками. Напоминают они по вкусу мочёные яблоки и иногда бывают очень полезны в экстренных случаях и чрезвычайных ситуациях.
   Ну, не откладывать же обед до ужина из-за отсутствия закуси!
   – Так о чём это я? – сам себя спрашивает Иванов. - А-а-а, ... так вот начет богатства! Представь себе Лёха, похоронили богатея – музыка, шум, гам, лицемерные речи про то, каким он был хорошим при жизни! Сплошное запудривание мозгов и пускание пыли в глаза! Плач, рёв! Жена оттого, что ей уж так не жить, как при нём - фиги-финики не жевать, бриллиантами- жемчугами других не ослеплять! Другие бьются в истерике, грызут руки и рвут одежды - обломались при дележе наследства!
   – Что это ты всё о мрачном, хватит тебе! Надоел со своим могильным юмором!
   – Да уж ты дослушай до конца! В итоге, значит, погребают его на большую глубину. Сверху, хлобысть! Огромную мраморную плиту со всем жизнеописанием! Ну, тонн этак пять – не меньше! Расплющили, раздавили! Ну, и если и был бы он там, допустим, в летаргическом сне – знай точно – назад не выберешься! А уж меня-то если примут за жмурика, потому что я, что пьяный, что мёртвый – одинаково, то в холоде оклемаюсь, маленько просплюсь, да и наверх выкарабкаюсь! Ямка-то неглубокая! Кому охота на такого придурка, как я, много сил и энергии тратить!
   Да-а-а... а ведь накаркал сам себе беду и напророчил свою смерть Ивантей.
   Однажды, как-то ночью – то ли от безысходности, то ли с тоски, то ли Лида в очередной раз отняла все деньги и побила, но нашли его в петле между дальними корпусами.
   Хоронить его Лида за свой счёт не стала, даже не забрала из больничного морга. Когда мы пришли забирать его, то выяснили, что он уже похоронен за счёт больницы, а так как он совершил суицид, то даже и не на кладбище.
   Хотели проведать, сходить на могилку, но никто не знал куда! Так он появился ниоткуда и исчез в никуда.
   Маленькие люди тихо приходят и уходят потихоньку, словно извиняясь за то, что посмели вас потревожить и обратить на себя ваше внимание.
   МАЛЕНЬКИЕ ЛЮДИ..... Обращайте на них больше внимание.
        В каждом человеке скрыта целая ВСЕЛЕННАЯ...
;