Казнь Пугачёва

Роман-поэма "Демидовы"


Еще трещал огонь пожара,
Как комариный, нудный писк,
Ну, а тем временем к расправе
Везли «царя» в глухой Симбирск.

Потемкин, Панин и Суворов
Вели с пристрастием допрос,
Вменяли, словом прокурора
Вину за пролитую кровь.

Роптал народ в негодованьи,
Никто и радости не нёс,
Везде читалось состраданье,
Следы на лицах горьких слёз.

В сырых застенках каземата
Прикован узник был к стене,
Нависла тяжестью расплата
Дальнейшим следствием в Москве.

Глумились в чванстве лишь дворяне,
Хотел здесь каждый насолить,
И после долгих истязаний
Опальный «царь» не мог ожить.

Кортеж конвойный снарядили,
В последний путь пошёл обоз
Чрез всю Россию, мили, мили,
Когда поля сковал мороз.

Москва готовилась к приезду,
Режим особый был введен,
Стояли роты на разъездах,
Расставлен пушечный кордон.

Над Белокаменной столицей
Стоял ненастный, серый день,
Толпились страждущие лица,
Блуждала сумрачность и тень.

Двуколка медленно скользила,
И вот уже Монетный двор,
Дверь клетки строго приоткрыли,
В лязг зашумел большой запор.

Смотрели бары с недоверьем:
«Вот и зверюгу привезли»,
Крестьяне ж стыли в огорченьи,
Да утирали свои лбы.

Прикован «царь» тяжелой цепью,
Болит от ссадин вся спина,
На теле след от жгучей плети,
В глазах разбитость и тоска.

В окошко луч крадётся светом,
Холодный пол колотит в дрожь,
Решетка мёртвым силуэтом,
На теле впилась скопом вошь.

Ну а на улице -  унынье,   
Все гуще снег летит с небес,
Не веет радостью картина,
Когда огонь в умах, как бес.

В расстройстве люди расходились,
Читалась в лицах боль потерь,
Вороны горклые кружились,
И заметала след метель.

Волконский также вел допросы,
Шешковский в деле помогал,
Из уст летели град вопросов,
Велось дознанье, словно шквал.

В Кремлёвском зале заседаний
Был Пугачёв повержен ниц,
Для унизительной расправы
Всех приближенных к делу лиц.

А во дворце все суд вершился,
Кипели жаркие умы,
Тут приговор и разрешился
Четвертовать за зло вины.

В холодном утреннем тумане
Уже толпился весь народ,
Мороз захватывал дыханье,
Стоял дубовый эшафот.

Площадь Болотная гудела,
Людской поток все пребывал,
Заря над градом заалела,
Гул неустанно нарастал.

Демидов выехал на санях,
Сияли золотом кресты,
Дымили печки в избах, банях,
Кричали громко петухи.

Народ плескался оживленьем,
И массы шли одной толпой,
Казалось, гнев идет смятеньем
Над уязвимою душой.

В толпу скользнула колымага,
Кричал форейтор: «расступись»,
Но, места не было рыдвану,
В один поток «ручьи» слились.

Демидов ловкостью уменья,
Отбросил локтем старика,
Тот посмотрел на удивленье,
Да бросил колкий взгляд в глаза.

«Ну, что уставился, раззява?
Казнят сегодня Пугача!»
«Тебе Пугач, а нам царь-Пётр,
Вот и кумекай, голова».

«Вяжи, вяжи его смутьяна!», -
Орал Демидов над толпой,
И всколыхнулось море «пьяно»
В своей стихии роковой.

С трудом, пробравшись к месту казни,
Смягчил Никита резвый пыл,
Дубовый столб, как наказанье
Всю удаль враз остановил.

Помост оцеплен караулом,
Штыки гвардейские блестят,
И разгоралось солнцем утро,
И заливался солнцем град.

Людская масса шевельнулась,
Распространился легкий шум:
«Везут! Везут»!.. – лишь повторилось
В непрекращающийся гул.

В одном поношенном тулупе
Сидел на дроге Пугачёв,
Заколотились сердца стуки,
Люд онемел на миг от слов.

В руках его горели свечи,
Священник в ризе речь читал,
Чиновник рядом, небеспечно
Глазами в стороны блуждал.

Горячий воск стекал от ветра,
Поклоны делал Емельян,
Народ крестился в милосердье,
Да взор бросал на божий храм.

Спешили конные драгуны,
Скользили сани по пути,
И нот – трагические думы
Будили ненависть волны.

Уныло дровни подкатили,
На эшафот взнесли «царя»,
От нервов бабы слезы лили,
Блик отражался топора.

Прочел чиновник обвиненье,
Архаров окрик обронил:
«Ты ли донской казак Емеля,
Что царский титул возомнил?»

«Да, сударь», - с твердостью ответил
Непобежденный Пугачёв,
И покрестился людям, храмам,
За убиение и кровь.

Забили быстро барабаны,
Палач вознес большой топор,
И голова в мгновенье пала,
Свершился грубый приговор.

Вся площадь охнула от жути,
Мороз, как будто пробежал,
Торчали: части тела, руки,
Холодный луч во мгле играл.

Народ, подавленный картиной
По тропам брёл в свои дворы...
Окончен путь одной судьбины -
В январском зареве Москвы.


продолжение следует...