Пекинский велосипед

Из поэтов десятого ряда мне больше по вкусу Ванечка Половинкин,
Десятого марта в “Metro” еще не купить форели.
Ты сидишь на коленях, цедишь бордо, подпеваешь бездарно Linkin,
Ощущать себя Рембрандтом сложно, умней, разрушая цели.
Вот эта belle dame sans merci, жертва юности и корсета,
Лепит Бога из копоти глянцевого журнала.
Новый мир окутал тебя, в новый мир ты почти одета,
Тут вспоминаешь припев – дескать, целого мира мало.
Десятого марта в районе метро форель разбивает витрину,
Вываливается на воздух свежий, почти морозно,
Девушка с радиатором смотрит, ссутулив спину.
С этой речной плотвой мы живем бесконечно розно,
Видим друг в друге себя – чешуя, ресницы, портфели.
Спешное «до свидания» - так попрощаться не с кем.
Можно, я буду первая (ад – это мир форели),
Каждое окончание фразы – сплошным и веским.
Девушка с радиатором думает: «Ванечка без зазренья
Сказал бы об этом довольно высоким слогом.
Время сужается, поле речного зренья
Становится комом в горле, сказать о многом
Могла бы я, если бы немота мои не сковала мысли.
Возвращайся туда, чтобы мне светить из витрины».
Брось радиатор, девушка, все мы на дне повисли –
Сверху коричные лавки, внизу голубые льдины.
Форель разбивает лёд, разбила почти хвостом своим паустовским
(Это не зоология – ключ потерялся раньше).
Умиление злых сердец, рыбий жир, поверни за Кловским,
Там осталась горка стекла, и с утра подметает баньши.