Уедет гонец, посланье сената в капустном листе вручив, закончится время у Цинцината. Повыше рукав засучив, суди меня как-то немного строже, чем те, кто, родив уют, поют о том, что мы знаем тоже все радости, так поют. Своим рождением виновата, а он ведь уже ничей, и вей веревки из Цинцинната, о Марфинька – свет очей. На кухне, в ванной, потом в передней на сердце лежит клеймо, ты будешь жить на звезде соседней и слово уйдет само. И наши звезды, коснувшись пола, останутся здесь золой, ты снова ищешь другое слово, о Марфинька – цветик мой.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.