Бал четырех искусств

Чезаре очистил квартиру – выбросил три печатных станка,
 биографию Антонена, соседи сверху опять репетируют –
 сегодня дело уже не дойдет до минорной соль,
завтра в опере высыплю эту соль на ближайшее к ней
 колено, говорят, что она – полый ноль, если мерить по кругу
 и вдоль. Трильби говорит: «Иногда мне кажется, что я –
пурпурная плащаница (простите мне мое дурновкусие –
нет здесь моей вины), я синица в небе и все хотят за меня
ухватиться, я трещу по шву, не взирая на лица, трещотка,
три пелены». «Верните меня до воплощения» - пыжится
мопс Бретона, - «мы поедем с Трильби на бульвары, пускай
подадут портшез», на мопсе Бретона так органично
сидит попона, он изобрел цветомузыку и через ушко влез,
в одно ухо заходят песни о вечной любви, в другое –
твои напевы. Трильби говорит: «Иногда среди ночи
кто-то кружит мой нотный стан (простите мне
мое дурновкусие – а не хотите все вы…), мопс в одеяньи
Вергилия утром роняет стакан, во сне к нему тянется
 Антонен деревянной рукой сучковатой, гладит по холке –
вот я нашел себя до рождения, и анфас
очень похож – обложи меня белой ватой,
жизнью окутай, целуй перед сном –
всё для нас.