Моя Мещера

  Целый день бродила по деревне: наблюдала, присматривалась, фотографировала – просто оттаивала душой. К вечеру отключили электричество, и улицы раньше обычного погрузились в сон. Только кое-где мерцает в окнах неровный, тёпло-оранжевый свет керосиновых ламп. На землю опустилась тишина. Кажется, стоит захотеть и до неё можно дотронуться и погладить, как мягкое спящее животное. Только иногда раздастся в сумерках отчаянный вскрик чайки, да завоет в дальнем лесу волк, растревоженный зарницами. И снова тихо.
  Выхожу за калитку. За забором отсвечивает в туманной дымке небольшое озеро. Плотная вода в нём замерла. Рыбы ушли на дно. Не трещат в прибрежной осоке кузнечики. Исчезли ночные шорохи и шумки, и только широко разливается повсюду низкий баритон тишины. Наступает моя первая ночь в Мещере.
 
* * *
 
  Просыпаюсь посреди ночи от того, что по крыше барабанит дождь. Озеро за окном покрылось рябью и мутно отблескивает светом единственного уличного фонаря. В этой рязанской Венеции фонари – редкие гости.
  А дождь всё сильней лупит по жиденькой крыше, и вот, с потолка начинают срываться первые капли. Привычным движением подставляю под них жестяное ведро, и хозяин ворча, сулится завтра же залатать надоевшую течь. Но это будет только завтра, а сейчас я лежу во влажной темноте маленького, жарко натопленного дома и слушаю, как стучит сердце дождя. Ещё одна моя ночь в Мещере.
 
* * *
 
  Сегодня весь день выпиливала старый заброшенный сад. К вечеру в его заросли вошли, наконец, свет и воздух; и сад , облегчённо вздохнув, благодарно раздвинул затекшие плечи. Перед сном устало вышла на крыльцо и в куче напиленных веток услышала шуршание. Затаилась и поняла – ёжик! Увидел меня, испугался, зарыл в опавшей листве нос. Спрятался. Потом вдруг чихнул, возмущенно засопел и быстро-быстро убежал, обиженно топая. Не оценил моих дневных усилий.
  Засыпает деревня. Пора спать и мне. Моя третья ночь в Мещере.
 
* * *
 
  Никто не пишет мне в этот укрытый от мира уголок. Живя в гигантском мегаполисе, легко не заметить какие-то три – четыре дня. А здесь время выглядит иначе. Оно может позволить себе разбудить тебя на рассвете или уложить в постель, как младенца, среди бела дня. Оно имеет здесь другую фактуру и запах, чем в городе. Здесь можно забыть о суете, и думать о главном. Например, о том, что после грозы в колодце мутнеет вода, а в роднике начинает плавать великое множество всякой лесной мелочи. О том, что отсырели дрова и снова протекла крыша, что наконец пойдут грибы, а огород не надо будет поливать. Здесь нет Интернета, нет почты, и плохо работает телефон. Телевизор ловит одну программу, а радиоприёмник две, но зато, если ты выйдешь на улицу, то с тобой обязательно раскланяется любая старушка, идущая навстречу с чумазым и ободранным городским внуком, приехавшим сюда на лето. И он тоже солидно - басовито, несмотря на свои шесть лет, поздоровается и раскланяется. И тебе станет так хорошо от этого приветствия, что ты непременно улыбнешься в ответ и пожелаешь здоровья этим людям. Людям, которыми, собственно, и держится твоя любимая многострадальная Родина.
  Доброго Вам всем дня!