Визит к Самойлову

       От Таллинна 130 км до Пярну, до дома Давида Самойлова.

       28 ноября 1989г. я и мой муж, мы собрались и поехали. Еще заранее мы купили билеты на маршрутное такси, но из-за удивительных проблем с бензином рейс отменили, и только после определенных усилий и волнений нам удалось отправиться на автобусе.

       Дорога была довольно утомительной, потому что я плохо переношу автобус, и потому что я японка и не привыкла у себя на родине к большим расстояниям. Когда мы позвонили, ответила жена Самойлова. Она сказала нам, что Давид Самойлович еще спит, отдыхает, «но вы приходите! Мы его разбудим, он вас ждал и ждет!» «Нет-нет, мы попозже»…

       Пярну мне показался очень маленьким городком, погребенным в снегу. Здесь не было тех забавных кривых готических улочек и архитектуры XV века, как в Таллинне. Унылая центральная улица напомнила мне Иркутск, в котором я останавливалась полтора года назад, путешествуя через Сибирь. И только протестантская церковь в стиле барокко, со шпилем, прорезающем небо, с петушком на верхушке, настраивала на что-то более интересное. Начинался закат, и небо становилось темнее. Оно было как розовеющие щеки. Сладкое, улыбчивое, ароматное солнце ложилось в постель из перистых просвеченных облаков. Пар моего дыхания таял и сливался с чистым воздухом неба. И еще это было похоже на картину, виденную в Русском музее. Я запомнила имя художника – Константин Сомов… А может быть, и не обязательно точно картина, а то, как я ее увидела, поняла: зима, играющий снежный пейзаж, тонкий и хрупкий цвет, который может исполниться только в пространствах Полуночных стран…

       Дорога к дому Самойлова проходила через парк. По правую руку мостик и замерзший пруд, за которым невыразительное здание школы моряков, где мой муж (он рассказывал) учился несколько месяцев когда-то очень давно, когда мечтал об океанах и островах.

       Я помню еще, что мы, чтобы не показаться неприличными, наполнили наши голодные желудки в столовой на центральной улице, а за ней (и это было перед парком) мы увидели остатки крепостного вала и каменные «Петровские» ворота, которые очень отличались, например, от таллиннских, разделяющих Нижний и Верхний город. Это были очень большие ворота и в Японии такие бывали, и есть еще подобные кое-где. Они называются «секисе»: массивные, обычно их охраняли солдаты, правильнее их будет назвать «застава»… И те, «Петровские», были белые, гладкие, невыразительные, давящие сводами… Это говорило нам о совершенно другой истории, не таллиннской, но другой, потому что каждый город рассказывает о своем.

       Мы нажали кнопку звонка, и дверь открылась в обратную от нас сторону, и на пороге оказался небольшой Давид Самойлович, и после того, как он поздоровался с моим мужем, он посмотрел прямо на меня и пожал мою руку, и может быть, слишком крепко для довольно пожилого человека.

       Самойлов – великий русский поэт ХХ века. Мой муж очень уважает его талант, говорит, что он гений. Но кто такой гений? Есть ли у нас в Японии, к примеру, гениальные поэты или писатели сейчас? Многие уже пытались разобраться в этом. В том числе и гениальные люди. Вспомним хотя бы «Гения» Рембо… Итак, это слишком тяжелое слово для понимания.

       Самойлов сказал в прихожей, когда помогал мне снять пальто, что он как-то спросил у одного своего друга японца, профессора литературы по имени Тацуро Курода: « У вас есть лес?» Тот ответил: «Есть». «У вас есть вода?» «Есть»… «У вас есть Евтушенко?» «Нет»… «У вас есть Достоевский?» «Есть», - ответил Курода.

       В его кабинете (там же и небольшая библиотека) старинная пишущая машинка и большие старые фотографии, и на одной из них Анна Ахматова и Борис Пастернак. Пастернак сидит на стуле, Ахматова стоит… Самойлов встречался с Пастернаком и достаточно долгое время дружил с Анной Ахматовой. Когда он показал ей свои стихи, она сказала, что он талантлив… На полках, в шкафу, была масса книг, книжек, книжечек от писателей и поэтов со всего Советского Союза, а наверху стоял бюст Самойлова, подарок ленинградского скульптора. Художник изобразил его с закрытыми глазами, с головой устремленной в небо…

       Я сидела на диване, где до меня сиживали многие известные люди. Я знаю, что и популярный в Японии Андрей Тарковский до своего отъезда в Италию, в очень тяжелое для него время, был здесь… Я смотрела на стеганый домашний пиджак Самойлова и его большие и очень сильные очки в черной оправе… Я расслабилась в этой старинной поэтической теплоте.

       Самойлов мне показался невинным, шутливым (он даже балагурил), очень молодым, прямодушным. Во время нашего разговора в кабинете о японском характере и особенностях, об ограниченностях перевода с языка на язык, появилась мадам Самойлова. Мощная, высокая, крепкая, она вошла широко улыбаясь. «Здравствуйте, Галина Ивановна», - сказал мой муж. Нас представили друг другу. Она пригласила гостей в столовую.

       Мы взяли с собой армянский коньяк, и Самойлов, когда выпили по первой рюмке, похвалил: «Хороший коньяк». Мы подарили им наши свадебные фотографии, где мы в японской национальной одежде, и Самойлов был очень рад. Он сходил в кабинет и принес нам свой сборник стихов «Горсть» и пластинку «Голоса за холмами» (в исполнении автора) и свое фото. На пластинке Давид Самойлович написал: « Первой японке, которую встретил в жизни, а не в кино. На память о встрече». На одной из книг: «Макико и Юре, самой редкой супружеской паре в мире»». Дата и подпись.

       В разговоре, в частности, Самойлов сказал: «Наша страна слишком широкая. Мы отдаем тебе Сахалин». Если бы в советской газете или журнале, поэт такого масштаба, как он, лауреат Государственной премии, кавалер ордена «Дружбы народов», пусть даже в шутку объявил бы такое, то случился бы, безусловно, скандал. Но не только он, но и многие друзья моего мужа: поэты, художники, бизнесмены и даже соседи по квартире (сибиряки), все «отдавали» мне «северные территории» (несколько островов Курильской гряды и Южный Сахалин). Они спрашивали меня: «Это действительно, японские?» «Да, - отвечала я. «Ну тогда и берите их себе»…

       Его жена Галина Ивановна работает его секретарем и всегда сначала она принимает звонки и устраивает встречи. У них бывает много гостей: знаменитые писатели (Аркадий и Борис Стругацкие, Фазиль Искандер), сценаристы, актеры кино и театра (Веньямин Смехов, Зиновий Гердт, Валентин Никулин), поэты Булат Окуджава и Юлий Ким, один из самых близких друзей – космонавт Гречко… Особенно в летнее время, в красивую и порядочную Эстонию, через Таллинн в курортный Пярну, к Давиду Самойлову едут разные люди и даже, если у них нет специальных дел, заходят поздороваться, передать приветы.

       Во время ужина Самойлов ел рисовую кашу с молоком и маслом. Мы – картошку, котлеты, пироги, красную рыбу… Когда мы пили чай, Самойлов взял из вазочки шоколадную конфету: «Русский язык очень сладкий, как этот шоколад. Попробуйте»…

       Прошло почти пять часов, и мы должны были оставить их. «Было очень приятно видеть вас. Приезжайте к нам снова!» - улыбки Галины Ивановны. Самойлов сказал: «До свидания, миленькая!». И поцеловал меня в левую щеку.

       После того, как мы вышли, мой муж через какое-то время задумчиво произнес:
«Самойлов, кажется, забыл свой обычай. Он обязательно целует женщин на прощание». Я ответила на моем тогда еще достаточно примитивном русском: «Ты просто не заметил. Он сделал… И встал на цыпочки»…

       Мы улыбались, шли согретые теплом этой прекрасной русской семьи; по снежной улице и снова мимо мостка, сквозь совсем уже темный парк, и подсвеченные тусклой лампочкой ворота заставы. Мой муж передал мне слова Самойлова, сказанные на прощание отдельно ему: «Макико скромная и милая девушка. Ты должен заботиться о ней». Последнее он повторил дважды.

       Мы спешили через темный и холодный Пярну. И было очень грустно говорить в прошедшем времени о том, что было настоящим всего лишь пять-десять минут назад. И я выдала свою мечту, мой секрет. В следующий раз, когда я приеду к Давиду Самойлову, я хочу приехать с переводом его стихов на японский язык…

       Сейчас я знаю, как хорошо в этой стране выглядят японские журналы и книги, и как красиво это будет для его глаз. Как красиво (я с замиранием представляла) выстроятся перед ним японские буквы, слова.


       
 
       
Юрий Якимайнен: Макико выполнила свое обещание. Она перевела 15 стихотворений Д.Самойлова и вместе с этой статьей опубликовала в японском литературном журнале.