Долина реки Одиноко

НИЧТО
Измени лицо, измени судьбу –
И тогда поймешь, служит мир кому.
Возвратись назад, убеги вперед –
И к твоим ногам время упадет.

Возроди леса и покрой песком –
И природа в свой тебя пустит дом.
И когда поймешь, у кого в руках
Воля, гнев и страх –
Подчини себе существо свое,
Чтобы силой стать, умертви его.

Лишь тогда тебя поглотит простор –
Будешь всюду ты, куда бросишь взор.

ЕДИНСТВЕННАЯ
И только музыка бессмертна
В объятьях бездны роковой.
Ее ты любишь безответно,
Но голос ей не слышен твой.

И будет этот мир кружиться
Вокруг тоскующей души.
Тебе не будет больше сниться.
Что этим миром движешь ты.

И звуки тайны торжествуют
Над отголосками ума,
И вечность жизни знаменует
Лишь только музыка одна.

СЕСТРЫ
Душа стремится к пустоте,
А сердце жаждет упоенья.
Одна пребудет в высоте,
Другая терпит униженья.

Во время страшного стыда,
Внимая голосу смиренья,
Душа хотела быть одна,

А сердце требует общенья.

Когда в лицо заглянет смерть
И будет кошкою ласкаться,
Душа захочет улететь -
Лишь сердце просится остаться.

ТРИ ПУСТЯКА
Я разглядел тебя за маской пустоты,
Сокрытую меж снегом и туманом,
Но ковш, что поднесла мне ты,
Соединен был с океаном.

Я разглядел тебя средь сумрака опять,
Твоим устам беспрекословно внемлю,
Но та змея, что силюсь я поднять,
Собою опоясывала Землю.

Я распознал тебя. Меж нами встала ночь –
Ко мне старуху ты за руки подвела.
Ее ничем не смог я превозмочь:
Ведь та старуха смертию была.

Три пустяка – три непосильных ноши
Мне суждено осилить в эту ночь.
Три пустяка - один другого больше.
Три пустяка не смог я превозмочь.

ТКАЧ
Узор я взял у паука.
Чтоб написать письмо тебе.
Сто узелков – одна строка,
Одна строка в моем письме.

Я сплел последний узелок
И затянул слегка.
О чем я написать не смог,
Спроси у паука.

Ту нить в клубок один связал,
Как сети рыбака.
О чем тебе я не сказал.
Спроси у паука.

* * *
Мохнатый паук любит шорох цветочный.
Он слушает, как шелестят облака,

Он чутко внимает всем звукам проточным,
И голос твой слышит он издалека.

Он скрылся под тяжестью желтых пылинок
В бездонном бутоне степного цветка.

Что снится ему меж сплетеньем тычинок?
Быть может, беспечный полет мотылька.

Мохнатый паук любит звуки гитары,
Когда пастухи выгоняют скотину.

Что думает он упиваясь нектаром?
Какую он завтра сплетет паутину?

ПРОНИКНОВЕНИЕ
За колыханьем тростника
Следили мы заворожённо,
А между тем сама река
Глядела в нас насторожённо.

И мнилось нам, что все вокруг
Напряжено и затаилось,
Как будто время, сделав крут,
В последний раз остановилось.

В реке был виден небосвод,
По дну реки луна блуждала
И было слышно в толще вод,
Как хлябь вселенной дребезжала.

Так зеркала на зеркала
Глядят с притворным удивленьем,
Меж них душа твоя спала
В плену живых хитросплетений.

КРУГ ЗЕМНОЙ
Себя не чувствует пространство
В бездонном чреве волоска.
Найти хотелось постоянство
В безумном шорохе песка.

Ты лишь хотел уединенье
Найти среди толпы людской,
Но тьма незримых изменений
Вдруг искривила образ твой.

Искажены извивы линий,
И мир боится прямоты.
Сплетутся вместе струны ливней,
Но ты захочешь простоты.

Ты будешь чувствовать природу,
Как неподвижность в пустоте,
Как бесконечную свободу,
Но круг замкнется на тебе.

СКРЫТОЕ
Есть некий обман в мирозданьи,
Когда среди мнимых светил
Всему вдруг найдешь оправданье
Ты именем все наделил.

Но скрытое в толще небесной
Таится и дремлет пока.
И завтра ему будет тесно
В твоих ослабевших руках.

ПРЕВРАЩЕНИЯ
Жжет красным пламенем огонь,
Все в уголь черный превращая
И белым пеплом, только тронь,
Поверхность мира покрывает.

Не так ли кровь бежит, теча
По руслам тайным и волнистым.
Так в волосы, что смоль грача,
Вплетется иней серебристый.

Так снег ложится в чернь земли
Фатой иль саваном природы,
Так сердце пламенем горит
И гаснет отблеском холодным.

ТРАВА
Трава, трава,
трава на пустыре,
Одна трава в тумане голубом.
На всей земле растет одна трава,
Одна трава -
злосчастный пустоцвет.
Дремучая трава
у четырех дорог.
Дремуча, как душа
беспутная твоя.
Сплошным ковром она
покрыла край земной.
Трава, трава,
трава на пустыре.
В сплетенье диких трав
забрел случайно ты.
Кругом одна трава,
и твой потерян след;

Слова, слова, слова -
пути обратно нет.

ВРАГУ
Уничтожь меня,
по земле развей -
И восстану я
в сотни раз сильней.

Из проклятий мне
ты построишь храм
И отныне я
буду только там.

Голос твой замрет,
будто не звучал,
Не вернулся б я,
если б ты молчал.

На твое лицо
ляжет тень моя,
И тогда тебя
уничтожу я.

ЛУНА
На твоем теле желтая луна
Изображает трепетно сиянье.
Глядит в зрачки тяжелые она
И шепчет еле слышно заклинанья.

В безмолвном войске светятся мечи,
И свет луны указывает путь.
И властью полнятся холодные лучи,
И ночь, скорбя, пытается уснуть.

Раскачивая звездные качели,
Рогами желтыми украсилась луна.
Острее нет их, разве что струна
Ее немой виолончели...

РОНДО
И перо в руке моей застыло,
И чернила высохли в тетради.
Я смотрел, как солнце заходило.
И в руке перо мое застыло.

Было что-то странное во взгляде,
Мне казалось, мысль моя тонула
И чертила в высохшей тетради.
Но перо в руке моей уснуло.

РУБЕЖИ
Когда я был на грани мира,
На том последнем рубеже,
Померкла лунная секира,
Как будто внемля ворожбе.

Смотрел, глаза мои смежались,
И две полночные звезды
На небосводе затерялись,
И тьма сочилась средь листвы.

Очам открылся зев гудящий,
За тем последним рубежом,
И в сердце ветер леденящий
Вползал бесчувственным ужом.

МУДРЕЦ
Внимая хору всех планет,
Ты все на свете знать хотел:
И белых гор холодный свет,
И белых лилий беспредел.

Тебе казалось, ты постиг
Немого мира древний стих
И моря темного стенанья,
И черных сосен содроганья.

Ты голос бури понимал,
Ты видел вечер на рассвете,
Но час пришел, и ты узнал,
Что нет тебя давно на свете.

И ВСТРЕТИЛОСЬ ВРЕМЯ
И встретилось время
на бреге песчаном,
Где ветер-волынщик ступал по воде,
Где высились скалы среди океана –
Ни птицы, ни рыбы не видно нигде.

Там не было рыб,
только море устало
У отмели лодку с луною качало.
Там некая связь между всеми вещами,

Там встретилось время
на бреге песчаном.

* * *
Кто-то вышел из дома,
Даже дверь не захлопнул.
Тенью желтой луны
Побежал он с порога.


Он оставил следы
На заснеженном склоне –
Здесь в лесу ночевал
Он на влажной соломе.


Был изломан в саду
Куст опавшей сирени –
Здесь он веткой сухой
Ворошил муравейник.


А на горной вершине
Забрезжило солнце.
Видно, час не прошел,
Как он пил из колодца.


Снег укроет следы
За тропой огородной,
Но они оборвутся
У речки холодной.


Ты найдешь его позже,
Под разбитой телегой,
И глаза прослезятся
От белого снега.

ЯГОДЫ
Горьких ягод цвет знакомый
Светом солнечным играет,
Только здесь, в лесу сосновом,
Их никто не собирает.

Здесь усыпано все поле
Горьким цветом, ярко-красным,
И веселое раздолье
Затаилось сном опасным.

Жемчуг ягоды багровый
Ты к устам своим достанешь,
В этом цвете вкус знакомый
Перед смертью ты узнаешь.

* * *
На глади озерной качалась листва,
В саду опустевшем играла луна.
На шее твоей одинокий брильянт,
Как мутное око на звезды взирал.

В глазах твоих сумрак, ,боязнь тишины
Мы встретимся позже у черной сосны.
Все это случится легко, как во сне,
И мир покачнется в нездравом уме.

В бесшумную реку стекала луна,
На лике застывшем играла листва.
Остался в траве голубой бриллиант,
Он найден был мной лет 120 назад.

ДОЛИНА РЕКИ ОДИНОКО
И ты останешься Один
На берегу пустынной дали:
Среди покрытых снегом льдин,
В тени космической вуали.

Ты научился не скучать,
Играя в жизнь с самим собою,
Теперь учись не отвечать
На то, что сказано судьбою.

Ты опустись в пучину тленья,
Коснись стопой мирского дна,
И посреди людского бденья
Ты вдруг останешься Одна.

МАРИНА
Марина. Море. Рядом ни души.
Соленый ветер ее косы треплет,
И крики чаек больше не слышны.
Средь серых валунов Марина дремлет.

Как странно на минуту замерла
Ее душа – притворщица немая
И красным крабом из тени весла
Ее дыханью сонному внимает.

Марина - мера илистого дна.
Волна песок к ногам ее выносит
И золотые водоросли сна
Вплетает в ее бархатные косы.

НЕИЗБЕЖНОСТЬ
Ты слов моих не отличишь от яда,
Надкусывая черный виноград,
Его преподнесут тебе из ада -
И ты ответишь что-то невпопад.

Из винограда тонкой оболочки
Проступит сок, испачкав твой наряд.
Твои одежды превратятся в клочья,
И речи, словно косы, зазвенят.

И голос твой подслушает война
И прибежит по гатям незнакомым.
У врат тяжелых ждет она,
Почившим притворившись насекомым.

И тень твоя, послушная как прежде,
Укроется за мертвым языком.
Зловещая, как ворон, неизбежность
Взмахнет испепеляющим крылом.

ЦВЕТЫ
Не оставляют памяти цветы,
В твоих руках они умрут бесследно.
Но той печали не узнаешь ты,
Ты думаешь, что красота бессмертна,

Ты в тех цветах увидишь красоту,
Но в них уже проступит увяданье.
Ты не заметишь осени в саду,
Ты не заметишь моего дыханья.

Как быстро забываешь про цветы,
Уже текут по новым руслам мысли...
И обо мне забудешь также ты,
Рассматривая высохшие листья.

НЕНАСТЬЕ
Ты знаешь, как поет печаль
Среди осенней непогоды,
Как бьется трепетно свеча,
Бросая отблески на своды?

Ты знаешь, чем живет душа
В минуты чувственной свободы,
Как льется время, не спеша,
Из неухоженной колоды?

Не знаешь ты, что день угас,
Еще вчера он был так ясен,
Но кто-то ночью предал нас -
Твой чудный дар вдруг стал опасен.

РОКОВЫЕ ЦВЕТЫ
Бедный ибис засыпает
В аромате лилий желтых.
Он сейчас еще не знает.
Что, уснув, он не проснется:
Белый ирис обовьется
Вокруг тела бедолаги,
В сны - зловещие овраги -
Был засыпан ибис бедный.
Вот пион дохнул в глазницы
Зельем терпким и тяжелым,
А у мертвой у водицы
Отцветает ирис белый.

* * *
Хорошо родиться рано,
Когда нет еще поэтов,
Когда все покрыто мраком,
Когда песнь никем не пета.

А сейчас любое слово
До тебя уже звучало,
И ничто уже не ново,
И ничто нам не начало.

Хорошо родиться тайно
И подслушать разговоры
Черных гор с холодным морем,
Чтоб потом прослыть печальным.

Средь людей немого мира
Будешь ты один поэтом.
Плачет, стонет твоя лира,
Только ты молчишь при этом.

Мнит листок себя поэтом,
Но история закрыта.
Все смешалось, все размыто
И тебя как будто нету.

ПЧЕЛА
Пчела ищет мед на бумажном цветке,
Вдыхая его аромат.
И тихо жужжит в восковом лепестке,
Не чая вернуться назад.

И молча две тени глядят на нее,
В ней каждая видя свое:
Душа прилетела на мертвый цветок,
Вплетенный в могильный венок.

ЛОДКА
Во всем Поднебесье есть лодка одна,
Ее чуть качает морская волна.

Во всем Мирозданьи есть ветер один,
Он парус наполнит дыханьем своим.

 Ах, если бы лодка могла выбирать -
С волною иль с ветром дела затевать.

И если бы лодка могла говорить,
Быть может, тогда я не стал на ней плыть.

Но если бы я научился молчать,
Тогда бы я смог все сначала начать.

ДЫХАНИЕ
Прислушайся к дыханию кота:
В нем вздохи флейт и выдохи органа.
Так дышит мир, вбирая краем рта,
Созвездья, города и океаны.

В кошачьих лапах чуть живая мышь
Вдыхает слабый запах гиацинта.
И ты, вздыхая, точно так же спишь
Под небом голубого антрацита.

Надкусит мышь ячменное зерно.
Зерно впитает жижу дождевую,
Как крепкое янтарное вино,
Похожее на плоть твою живую.

БАБОЧКА
Трепещет бабочка в руке,
В ладонях ее крылья бьются.
На пальцах, сжатых в кулаке,
Ее узоры остаются.

И если жизнь ее прервется -
Быть может, также сгину я,
Но в чьих руках душа моя
Трепещет и на волю рвется!

Дрожат тычинки в васильке,
Роса слезой в него прольется.
Трепещет бабочка в руке,
Но сердце ловчего не бьется.

МАСКА
Не знаю, как довериться тебе,
Луна, что поднялась со дна морского.
Ho скоро ты напомнишь о себе
В безмерном умирании живого.

Как растянулось все-таки старенье,
А может, у него и нет конца?
Как не было начала у творенья,
Как не было за маскою лица.

СМЕХ
Жаба звонит в золотой колокольчик,
Что был потерян тобой по весне.
Звон еле слышен в тиши серой ночи,
И станет тоскливо и тягостно мне.

Кто-то смеется под сенью ракиты
Среди мухоморов и замшевых трав.
Слезы мои, что легли на ланиты,
Льются на гладью расшитый рукав.

С крутого обрыва у темного леса
Нечаянно ветер меня вдруг уронит.
И станет душа, как во сне бестелесной
- То жаба чужой колокольчик расколет.

ДВЕ СЕСТРЫ
Была у Осени любимая сестра,
В туманах утренних она ее скрывала.
Играла с ней в тиши дремучих трав
И все тогда на свете забывала.

Но солнце - непутевый ухажер -
Украдкой, сквозь тростник, он посмотрел и вдруг
Открыл внезапно тайну двух сестер
И шар земной он выронил из рук.

На белой лошади проносится Зима,
Играя солнцем в жемчуге холодном,
И меркнет день.
Смеется месяц злобно:
"Была у осени любимая сестра".

* * *
Старуха смуглая под старою луной
Расчешет гребнем волосы тугие
И платье белое с прозрачною фатой
У старой речки, оглянувшись, скинет.

Она качнется, словно ива над водой,
И бросит в речку перстень оловянный.
Старуха смуглая морщинистой рукой
Сплетет венок из лютиков жестяных.

В век старости, усталости и снов
Ты не дыши,
пока цветет болиголов.
Здесь отдохни, средь муравьев и жаб.
Скажи мне: чей ты раб?

KУКУШКИНЫ СЛЕЗЫ
Отчего в лесу кукушка плачет?
Я ее печали не пойму.
Сжег намедни кожу лягушачью
Я по наущенью твоему.

Ты со мной смеешься и судачишь,
Только я не весел ввечеру.
Слышу, за окном кукушка плачет,
Только вот о чем — не разберу.

Завтра вновь приду сюда я тайно,
Пусть твой взгляд до боли спину жжет,
Но боюсь, что так и не узнаю,
Отчего кукушка слезы льет.

СПЯЩАЯ КРАСАВИЦА
Течет луна смолой сосновой
По древу вечной темноты.
Уязвлены иглой еловой
Русалки тонкие персты.

Сном беспробудным и тяжелым
Сковал ее седой лесник,
Но на конце иглы еловой
Хранится смерть твоя, старик!

Спи до весны, когда проезжий,
В одеждах княжеских холуй
На лбу холодном, белоснежном
Оставит пылкий поцелуй.

 ДУБ
Под сенью дуба думы днюют,
Как птицы ранние весны.
Я здесь, пожалуй, заночую -
Пусть дуб расскажет свои сны.

Мне снится ворон чернокрылый
Уныло дует во дуду,
И рысь в движении застыла,
Заслыша дивную игру.

Застыл и я, проснувшись утром,
И отчего-то чуда жду.
То был лишь сон, лишь сон минутный.
Вдруг каркнул ворон на дубу.

Моя рука свирель сжимала,
Взгляд рыси на себе ловлю.
Душа моя не понимала -
Проснулся я иль, может, сплю.

* * *
Иначе плачет ива, чем сосна.
Средь бела дня ее сочатся капли
На землю у раскрытого окна
Иль на тебя, иль на сухие камни.

Но слез сосны не видно до поры -
Внутри себя она хранит страданья.
С трудом текут они по рвам коры,
Старательно скрывая свои тайны.

СНОТВОРНОЕ
Ежи, какаду и сатиры,
Живущие в чаще лесной,
Жующие корень аира,
Таитесь в полуденный зной!

В дремучих ветвях, средь соцветий,
Скрывая движенья свои,
Глядите, как в гаснущем свете
Свой хвост распускает павлин.

О вы, едоки сердцевины,
Сосущие влагу земли:
Жуки, муравьи и ундины,
Что в щели сосны залегли!

Точильщики крыльев Эола,
Владетели мха и берез,
Цедите слюну богомола
Из гневом налитых желез.

СЕРДЦЕ МЕДУЗЫ
Окровавленное сердце медузы
Ты вчера достал с морского дна.
Словно тень угрюмой серой музы,
Ткань ее мертва и холодна.

В тех ладонях - слабый трепет моря
И игра причудливых зеркал.
Сердце, почерневшее от горя,
Ты в ладонях пред лицом моим держал.

И высохшая кровь, как сонная река,

Застыла бурыми извивами полос.
И две руки твои - крутые берега -
В себя впитали яд, и яд прошел насквозь.

Там у моря, где гуляет ветер,
Тело мертвое осталось среди птиц.
Не ходи туда: не скроет ужас вечер,
Не заглядывай в зрачки ее глазниц.

И в тех зрачках ее - соленая вода
Сочится медленно горючею слезой,
И две руки ее - два дремлющих вреда -
Сомкнутся над простертой головой.

И лишь когда твой голос надорвется,
Лишь когда порвутся струны арф,
Раненое сердце содрогнется,
Что казалось мертвым на руках.

ПАН И СИРИНГА
За хрупкий стан пугливой нимфы
В порыве страсти Пан схватил,
Но страх ее необъяснимый
В тростник прибрежный превратил.

Из тростника, что все трепещет,
Уродец что-то мастерит
И нет дороже этой вещи:
В ней тайный смысл любви сокрыт.

Свирепый Пан, слезу глотая,
Губами трогает свирель,
Но страх его обуревает
Исторгнуть музыку отсель.

Он ждет, когда остынет рана
На сердце древнем. Он молчит,
Но миг еще - и зазвучит
Свирель неистового Пана.

 CЛЕДЫ
Я смотрел на след синицы,
Что оставлен средь песчинок.
Что сказать хотели птицы,
Разгадать я был не в силах.

След синицы изучая,
Я забыл про великана,
Чьи следы совсем случайно
Принял я за океаны.

Я смотрю на мир пустынный,
Как на панцирь черепахи:
Те же в нем узоры линий -
Неразгаданные знаки.

ВЕТЕР
Нарисуй мне тушью ветер
На желтеющей бумаге -
И качнутся в лунном свете
Тени вереска в овраге.

Нарисуй мне ветер кистью,
Если только сможешь, тихим,
Но закружат сразу листья
За окном осенним вихрем.

И повеет снегопадом
С гор пустынных и высоких -
Здесь окутанный туманом
Бродит путник одинокий.

Не рисуй мне больше ветер,
Когда тени соберутся -
Я боюсь тебе поверить,
Улететь и не вернуться.

* * *
Ты - кошка черная под желтою луной.
И ног не чувствуешь, любуясь высотой.
На мир глядишь сквозь прорезь желтых глаз,
А я подумал - то горит топаз.

Тебе покажется, быть может, что луна
Сегодня как-то странно холодна...
Морозное мерцание окон
Тебе навеет этот странный сон.

Той ночью ты к окну не подойдешь,
Подумаешь: как долго ты живешь!

ПЕСЧИНКА
Не убивай со скуки паука -
В нем некая есть тайна бытия.
Опустится в прозрении рука,
Ведь этим пауком могу быть я.

Не рви цветок, растущий у реки, -
И ты увидишь - в нем есть жизнь своя,
Сокрытая от страждущей руки.
И тот цветок, что в поле - тоже я.

Не разметай с презрением песок -
В нем видя только сорность пустоты.
Лишь погоди, исчислен будет срок, -
И той песчинкой малой станешь ты.

* * *

Цветок, который распустился на поляне,
Ты видишь в первый раз,
Но он цвел и до тебя.
Музыка, которую
Услышишь в первый раз,
Быть может, звучала и до тебя.
И те стихи, которые
Напишешь ты сейчас?..
Быть может, они
Уже были написаны кем-то?
Поэтом, неумеющим читать
Иль, может, одинокой обезьяной,
Живущей в волчьей стае.
Иль, может, призрачным сверчком,
Грызущим за корягой гниль травы.
А ты?
Всегда ли будешь оболочкой?
Всегда ли будешь флейтой костяной?
И из семи отверстий будешь источать
Едва заметные пространства колебанья?