Рука поднялась и упала, разрезала щёку слеза

Рука поднялась и упала,
Разрезала щёку слеза,
Пока обречённо молчала -
Громами гремела гроза.

В ночь крыльями молнии били,
Хлестали, как плетью палач.
Ну, много ли нужно усилий-
Сказать: Дорогая, не плач!
.      .        .

Звезда умирала без крика.
Сверкнула и канула в ночь.
Чуть раньше, мыслитель великий,
Болезни не смог превозмочь.

Волнуясь лучами, ласкала,
Потом поняла - не помочь!
Последним свиданием стала
Для них эта чёрная ночь.

Он знал: сил и времени мало,
Она, для него лишь жила,
Сияя над ним, помогала
Закончить земные дела.

Светить для других не хотела,
Слезинкой тьму ночи прожгла.
Сгорело небесное тело,
В паденье, без крика, дотла.

          Басня

       Ветер и туча.

Пусти, пусти – шептала туча,
Но ветер, старый сердцеед,
Обнял её рукой могучей:
Пойдём, увидишь белый свет.

Всё будет так, как ты прикажешь,
Весь мир падёт к твоим ногам,
Когда ему себя покажешь,
Назло завистливым врагам.

Теперь за ним по белу свету
Летит, теряя капли слёз.
Проста мораль у басни этой -
Не принимайте лесть всерьёз.
.             .         .

Когда капели на излёте
Стучат в закрытое окно,
Сентябрь листвою в позолоте
Мостит в холодных лужах дно.

Всё больше чувствуется фальши
В поступках, чувствах и словах,
От этого трудней, чем раньше,
Увидеть искренность в глазах.

И дома не нашёл уюта,
Мешает спать тоска дождей,
Бегут всё медленней минуты,
От этого часы длинней.

Когда капели на излёте,
С дрожащих на ветру ветвей,
Сбивают листья в позолоте,
Мне жить становится трудней

Люблю сонеты. Они учат думать, чувствовать, терпеливо работать, превращая алмаз мысли в бриллиант сонета.
       Лермонтову.

Гроза в горах в разгаре лета,
Не заглушила пистолет.
Гром грозно громыхнул в ответ.
Кавказ не отпустил поэта.

Лежал под проливным дождём,
Сбежали врач и секунданты,
Не ценят на Руси таланты,
Едва взойдут, как траву жнём.

Посмертно называем братом,
Виним цензуру и царя,
Твердим, что снова жертва зря,
И кроем Русь отборным матом.

А нужно бы начать с себя,
И перестать губить - любя.

       Христос.

Он ноги мыл своим ученикам,
Своей любовью обучал смиренью,
Они, поверив собственным глазам,
Умом и сердцем приняли ученье.

Опора слову вера и пример,
Увидеть лучше, чем сто раз услышать,
Увидев, верит даже маловер,
Что сказано, диктованное свыше.

Но многих, даже так не убедить,
В них бес раздул тщеславье и гордыню,
Тот, кто её не в силах усмирить,
Частенько заблуждается и ныне.


Когда кричим: да здравствует прогресс!
Не думаем, как рад восторгам бес.
       Иуда.

Был блеском серебра заворожён,
Не смог осилить страстного желанья,
И днём, и ночью слышал нежный звон,
Волнующий, как женское дыханье.

Он понимал и ведал, что творил,
С улыбкою, целуя в щёку брата,
Но больше Бога серебро любил,
Мечтая побыстрее стать богатым..

Учителя с улыбкою предал,
Без жалости, без тени сожаленья,
Потом на зуб монеты проверял,
Закапывал, дрожа от возбужденья
       
 То серебро, наверное, и ныне
Свой стыд скрывает, прячась в рыжей глине.

Этот тип сонета я назвал браслет. Первая и последняя строчка повторяются, образуя замок браслета. Итак: Сонет – браслет.

Не поминайте имя Бога всуе,
Не слёз и жалоб от людей он ждёт,
На хвастайтесь, не тратьте сил впустую,
Бог видит всё и вас без слов поймёт.

Он слышит всех, повсюду его ухо:
Ни стон, ни вздох, ни крик не пропадут,
Поддержит плоть, у ослабевших духом,
Когда с мольбой, без сил к нему придут.

Сын Бога показал пример смиренья,
-Как хочешь ты,- Отцу он говорил,
И крест пронёс, и вытерпел мученья,
Чем все грехи людские искупил.

Он нам пример - не тратьте слов впустую,
Не поминайте имя Бога всуе.


Не верьте, что песни пропеты, что классикой стали стихи, что больше не будут поэты, идти от станка и сохи. Смотрите, сегодня, элита – как правило, мерзость и грязь. Есенин не будет забытым, кто рядом с ним граф или князь? Не красят богатство и титул. Манеры, мундир, ордена - ценила лишь царская свита, таланты любила страна. Вот Шолохов – образ и слово, точнее нигде не сыскать, поэтому зависть готова, его второй раз закопать. Творить не давали при жизни, а после глумливой толпой, винили за чувства к отчизне и в памяти жгли клеветой. Но гения им не осилить, завистник не в силах творить. Он может ушат грязи вылить, предать и трусливо убить. Смешны мне богатство и титул, и звания и ордена. Таланты и гений – элита, лишь ими спасётся страна.
Извиняюсь, если я занял у вас много времени. Я выхожу на первую страницу раз в год. В среднем получается не много.

Не ругайте непечатным словом. Не спешить в кровь разбить мне нос. Я в ответ не буду к вам суровым, полюблю, как будто вместе рос. Буду рад, как солнце утром небу, ласковей, чем ветер полевой, в голод поделюсь последним хлебом, в засуху колодезной водой. Нужно жить друг, другу помогая, как земля травинкам и лесам, я уже по птичьи понимаю – подпеваю в мае соловьям. В сентябре с порога – до свиданья! – прокричу для журавлиных стай, грустное осеннее прощанье, с вечною надеждой – прилетай! По весне, бросая в пашню семя, его грею сердцем и рукой, знаю, что придёт и моё время укрываться рыхлою землёй. Будут речи, грустное прощанье, слёзы на глазах моих детей, жаль сказать не смогут: До свиданья, возвращайся, папа, поскорей.