Жертвопремудрие Ночным Светом Dylan Thomas

Перевод был начат с четвертого, затем второго, первого и третьего сонетов
(14ти-ступенчатые, всего - 10 таких сонетов). В последствии, перевод продолжен с
последнего 10го сонета, в обратном порядке



I.

*Жертвопремудрие *ночным-светом в *полу-жизни от дома
Пастыря могилохранителя, завернутого в свое бешенство;
Преисподняя раскололась о занозу от сотворения Адама
И от этого разветвления, *человечьи бега стали числом иллюзий.
Ярко-пестрая ткань-пожиратель, с челюстью для новостей,
Откусывает корень мандрагоры, с будущими воплями.
А монета-наблюдатель получает человеческие пощечины.
Старый *член никуда не несет райское *яйце-семя,
С расстегнутыми, нараспашку, костьми к полу-жизни ветрам,
*Он истёрт и заштрихован переработаным ветром на одной ноге,
И, соскобленный на мою колыбель, идет в шагающем слове.
Это ночное время под покровительством *Христотюрьмы:
Я, есмь бесконечности мира человек, сказал он,
И разделяю свое ложе с Козерогом и Раком.

II.

*Смерть - это все метафоры, форма в одной истории;
*Ребёнок-пийца *медленно, внутривенно, отсасывает
Планету-трубопровод парящую кругами пеликана.
Младенцы на жертвеннике распелёнывают *род;
Дитя доле-секундной вспышкoй, в бесформенной стране,
Самовоспламеняется от длинного факела юности;
Горизонтальный крест-кости Кромешного Ада
И ты, возле этого склепа, над черными ступенями,
*Это восхождение костью-стопой по вертикали лезвия от Адама
И, пикируемый полночью *Иаков к звездам
На твоей голове волосы, говорит агент пустого пространства,
Но их корни встают дыбом и облачаются в оперения
Над землевыпуклостью надвигообразовывающегося тротуара,
И *болиголов-главенствует в кафедре проповедника погод.

III.

В начале была *жертва, на цокающих, копыто-коленках
И три мертвых сезона на вьющейся могиле
Это кастрированное Адамово племя с рогами,
Чревоточит ствол генеологии от сотворения Евы
Выросшие рога из ноги-черепа с черепами на фалангах
Идут, и разрушают мостовую в саду времени;
Разорванные небосводы я черпаю из своего костного мозга,
Из помятого катафалка похоронного бюро,
И взрыв фургона молюска бесконечного начала
Макнуло меня по грудь в застрявшую в горле кость;
*Черная овца, блеюющая годом старой зимы,
В одиночку, живет между своими замкнутыми эмоциями,
Мы вяжем наши снопы смертей карабкаясь по лестнице,
Сказали антиподы и дважды ударили в колокол.

IV.

Чем, какой мерой измеряется словарь?
Величием великих? частицей мгновения соитий?
Тень без предмета? очертания эха Фараона?
(Мой предмет ворчит раненым шепотом времени.)
Какой из *шести ветров сметает горящее человечество?
(Искаженные вопросы запекаются в костном мозгу)
В чем прок пугалу от размера твоих владений?
Кладбища костей – это корсет для искалеченного ребенка?
На пуговице твоего платья - выпуклости обломков,
Но *ухо моего верблюда пройдет сквозь саван.
Любовное отражение грибных галюцинаций,
И еще распятая ночью в поле краюха хлеба .
Улыбающиеся картины лишь однажды приближают стену,
Торшер завалившийся на спину расчленяет наводнение.

V.

Ветренный запад достигает дважды оружия Гавриила,
Из чаши Иисуса сфабрикованы королевские пятна,
Ножны-палуба бегут от матросов, хитрой королевой сердца;
Сказал поддельный человек в костюме лопаты,
Черно-язычник и подвыпивший из бутылки спасения.
Роза моя Византийского Адама всенощно
Крушит родословной, я чувствую в проeкте Ишмаэлевом*
Под молочными грибами, в обратном движении моего недоедания,
Подымающееся море Азии опустило меня в пучину,
А Иоан Моби вырвал меня за волосы.
Инфаркт Креста засолил Адама в мороженом Ангеле
Булавка-нога на верхнеполюсе с черной медузой
Опустошенными морями, где белый медведь, допрашивает Вергилия**
И сирены поют от имени наших женщин морем-соломинок.

VI.

Мультфильм ран на приливе-отливе-вычерченого кратера -
Он в книге воды засаленого-глаза,
Разделен Светом лавы сквозь щупальцы осьминога
И сожженного молчания моря на словесной веревке.
Буксир, челн - мой морской глаз, сказала библия медузы,
Ветви, мой раздвоеный язык любви, сказала острием-иглы крапива;
И отбуксированая любовь жаляще выходит из глаза сирены,
А Старый петух, из ниоткуда, отрубил язык поэту.
С тех пор, жиром я дую с начищенной башни
Просаленной полночью, когда пела соль;
Шутовское время Адама, на ведьмовском пасьянсе,
Расплескивает семь морей на дьявольской нумерации,
Волынка-грудь женщин в мертвых сорняках
Выдувает кровь туманом через желания чистильщика.

VII.

Уже печать молящегося Господа на рисовом зернышке,
Заросшая-Библия на всех написанных лесах
Со снятой корой до древесины: рокочущий алфавит
Бытия в корнях, в пугале слова,
И единственный язык - свет в книге деревьев.
Рок на динарах* в заявлении перевернутого-ветра.
Настройка времени моих женщин с сосцами музыки,
Чешуйчатое море-пила чинит в раздетой мочалке
Того, кто сосет колокол-голос Адама из чуда,
Время, молоко и волшебство от сотворения мира.
Время настраивает моих женщин одалживая их сердцебиение,
От плешивых павильонов к дому из хлебного мякиша
Временем отслеживает звук на контуре человека и облаке,
На розе и сосульке звенящей рукописи.

VIII.

Это было  Нагорное* распятие,
Нерв времени в уксусе, в подстилке могилы,
Как просмоленный кровью - я также оплакиваю яркие шипы*;
Желание моего мира, Мария Господа, в своей скорби,
Изогнутая, как деревья, в трипогибели* и птица-марионетка в ее движении,
С булавками для нанизывания слез долго-желанных женщин.
Это было небо, Джек Иисус, каждый Поэт - Ангел -
Стадо в изгнаном-рае ногтей,
Когда дерево окрашивается радугой от моих сосков,
От полюса к полюсу прыгает шар проснувшийся-лентяй мир.
Не я, под деревом разбойников торжествую всеми костямиочевидцами,
Бесполым скелетом - это горная минута,
И, этим петушиным криком, она свидетельствует, что солнце
Мучается детским раем через мое сердцебиение.

IX.

Из архивов оракула и пергаментных рукописей,
Пророки и короли духов писаны маслом на писменах,
Освещенная калиграфом королева щепками
Пришита к материи и натриевая сущность в ее шагах,
Рисует на отпечатках перчаток и мертвая хна Каира
Бедная, как нимб на чашах - большая ядовитая змея.
Это было воскрешение в пустыне,
Смерть от перевязки*, тирады ученых масок
Золото, на таких же будущих, и дух полотна -
Мой длинный муж, женится на пыли и свирепости;
Мое сокровенное желание видеть священника с фараоном в постели,
Песочный мир на треугольном ландшафте,
С камнями Oдиссея для пепла и гирлянд
И реками смертей вокруг моей шеи.

Х.

Моряка разказчика, из Христианской поездки,
Удерживает Атлант-умник от полу-жизни глупой пристани;
Полка-Корабль плывет временем псалма на сбалансированном мною глобусе:
Будут крылатые заливы сквозь скалы птичьих глаз,
А пятно раздутого слова, я представляю на морях
Искривленным шипом Декабря в дуге святости.
Спроси у первого Апостола Петра от поручня-причала радуги -
Почему высокая рыба вспотела от восточной библии, -
Почему человек очистил ревень в ее голубом канале-пенопласте -
И посеял летающий сад круглый, как морское-приведение?
Зелень, как начинание, позволяет саду погружаться
Болью, с его двумя коренными стволами к тому Дню,
Когда червяк точе-вьет золотыми ядовитыми соломинками
Мое гнездо милосердия в пластах красного дерева.





I.
*Жертвопрeмудрие – словосочетание; от Алтарь, жертва и мудрость и др.
*Ночной-Свет – словосочетание; Ночной от слова Сова и свет. Сова, кроме того что это ночная птица, еще очень умная – отсюда Свет, нести просветление
*полу-жизни – словосочетание; сравнивается как на - пол пути к ч. л.
*человечьи бега – проводится параллель с тараканьими бегами
*член – мужской половой орган
*он истёрт и заштрихован – о вышеуказаном члене
*яйцо – начало жизни, семя, зачатие
*Христотюрьма – словообразование; Христос и Приют, убежище, тюрьма

II.
*Смерть – сам Дилан Томас утверждал, что смерти нет, чем и привлек к себе еще большего внимания
*Пийца - от крово-пийца, он пийца крови. В данном контексте не указывается конкретно что ребенок-Пийца пьет, сосет
*медленно отсасывает внутривенно – оборот, т.е. как можно отсасывать, когда ты вводишь
*род – пол; мужской, женский
*оголённая кость ступни и лезвие – восхождение по лезвию вертикали скелето-стопой
*библ.- Иаков (внук Авраама, младший сын Исаака, хитростью получивший право первородства; после единоборства с Богом получил имя Израиль; его сыновья стали родоначальниками 12 колен израильского народа)
*Болиголов (крапчатый) – Наркотические препараты или яд, сделанные из болиголова.

III.
*библ. Агнец, жертва – т.е. в начале было Слово, а здесь Жертва
*черная овца - белая ворона

IV.
*шестой ветер – есть роза ветров; Север, Юг, Запад, Восток. Если вообразить Землю в виде куба, то здесь тогда речь идет именно о шестой "стороне" ветра
*ухо верблюда – имеется ввиду игольное ушко, через которое прошел верблюд

V.
* (ISHMAEL (m) 'God will hear' (Hebrew). A son of Abraham and the traditional ancestor of the Arabs, also known to some as 'Wanderer'.)
** (Публий Вергилий Марон (лат. Publius Vergilius Maro) (15 октября 70 до н. э. близ Мантуи — 21 сентября 19 год до н. э.) — один из наиболее значительных древнеримских поэтов. Создал новый тип эпической поэмы. )

VIII.
* Название Нагорная Проповедь происходит от места, где, согласно Мф, Господь произнес эти речения ("взошел на гору", 5:1). Согласно Лк, проповедь была произнесена на равнине (6:17), причем отд. речения, параллельные Н. п. Мф, помещены в Лк вне связи с Н. п.
* шипы* - терновый венец на голове Христа
* тройка* - изогнутое в три погибели

IX.
* Смерть от перевязки* – смерть от оказания помощи



                Altarwise by Owl-Light


I.

Altarwise by owl-light in the half-way house
The gentleman lay graveward with his furies;
Abaddon in the hangnail cracked from Adam,
And, from his fork, a dog among the fairies,
The atlas-eater with a jaw for news,
Bit out the mandrake with to-morrow's scream.
Then, penny-eyed, that gentleman of wounds,
Old cock from nowheres and the heaven's egg,
With bones unbuttoned to the half-way winds,
Hatched from the windy salvage on one leg,
Scraped at my cradle in a walking word
That night of time under the Christward shelter:
I am the long world's gentleman, he said,
And share my bed with Capricorn and Cancer.

II.

Death is all metaphors, shape in one history;
The child that sucketh long is shooting up,
The planet-ducted pelican of circles
Weans on an artery the gender's strip;
Child of the short spark in a shapeless country
Soon sets alight a long stick from the cradle;
The horizontal cross-bones of Abaddon,
You by the cavern over the black stairs,
Rung bone and blade, the verticals of Adam,
And, manned by midnight, Jacob to the stars.
Hairs of your head, then said the hollow agent,
Are but the roots of nettles and feathers
Over the groundworks thrusting through a pavement
And hemlock-headed in the wood of weathers.

III.

First there was the lamb on knocking knees
And three dead seasons on a climbing grave
That Adam's wether in the flock of horns,
Butt of the tree-tailed worm that mounted Eve,
Horned down with skullfoot and the skull of toes
On thunderous pavements in the garden of time;
Rip of the vaults, I took my marrow-ladle
Out of the wrinkled undertaker's van,
And, Rip Van Winkle from a timeless cradle,
Dipped me breast-deep in the descending bone;
The black ram, shuffling of the year, old winter,
Alone alive among his mutton fold,
We rung our weathering changes on the ladder,
Said the antipodes, and twice spring chimed.

IV.

What is the metre of the dictionary?
The size of genesis? the short spark's gender?
Shade without shape? the shape of the Pharaoh's echo?
(My shape of age nagging the wounded whisper.)
Which sixth of wind blew out the burning gentry?
(Questions are hunchbacks to the poker marrow.)
What of a bamboo man among your acres?
Corset the boneyards for a crooked boy?
Button your bodice on a hump of splinters,
My camel's eyes will needle through the shroud.
Love's reflection of the mushroom features,
Still snapped by night in the bread-sided field,
Once close-up smiling in the wall of pictures,
Arc-lamped thrown back upon the cutting flood.

V.

And from the windy West came two-gunned Gabriel,
From Jesu's sleeve trumped up the king of spots,
The sheath-decked jacks, queen with a shuffled heart;
Said the fake gentleman in suit of spades,
Black-tongued and tipsy from salvation's bottle.
Rose my Byzantine Adam in the night.
For loss of blood I fell on Ishmael's plain,
Under the milky mushrooms slew my hunger,
A climbing sea from Asia had me down
And Jonah's Moby snatched me by the hair,
Cross-stroked salt Adam to the frozen angel
Pin-legged on pole-hills with a black medusa
By waste seas where the white bear quoted Virgil
And sirens singing from our lady's sea-straw.

VI.

Cartoon of slashes on the tide-traced crater,
He in a book of water tallow-eyed
By lava's light split through the oyster vowels
And burned sea silence on a wick of words.
Pluck, cock, my sea eye, said medusa's scripture,
Lop, love, my fork tongue, said the pin-hilled nettle;
And love plucked out the stinging siren's eye,
Old cock from nowheres lopped the minstrel tongue
Till tallow I blew from the wax's tower
The fats of midnight when the salt was singing;
Adam, time's joker, on a witch of cardboard
Spelt out the seven seas, an evil index,
The bagpipe-breasted ladies in the deadweed
Blew out the blood gauze through the wound of manwax.

VII.

Now stamp the Lord's Prayer on a grain of rice,
A Bible-leaved of all the written woods
Strip to this tree: a rocking alphabet,
Genesis in the root, the scarecrow word,
And one light's language in the book of trees.
Doom on deniers at the wind-turned statement.
Time's tune my ladies with the teats of music,
The scaled sea-sawers, fix in a naked sponge
Who sucks the bell-voiced Adam out of magic,
Time, milk, and magic, from the world beginning.
Time is the tune my ladies lend their heartbreak,
From bald pavilions and the house of bread
Time tracks the sound of shape on man and cloud,
On rose and icicle the ringing handprint.

VIII.

This was the crucifixion on the mountain,
Time's nerve in vinegar, the gallow grave
As tarred with blood as the bright thorns I wept;
The world's my wound, God's Mary in her grief,
Bent like three trees and bird-papped through her shift,
With pins for teardrops is the long wound's woman.
This was the sky, Jack Christ, each minstrel angle
Drove in the heaven-driven of the nails
Till the three-coloured rainbow from my nipples
From pole to pole leapt round the snail-waked world.
I by the tree of thieves, all glory's sawbones,
Unsex the skeleton this mountain minute,
And by this blowcock witness of the sun
Suffer the heaven's children through my heartbeat.

IX.

From the oracular archives and the parchment,
Prophets and fibre kings in oil and letter,
The lamped calligrapher, the queen in splints,
Buckle to lint and cloth their natron footsteps,
Draw on the glove of prints, dead Cairo's henna
Pour like a halo on the caps and serpents.
This was the resurrection in the desert,
Death from a bandage, rants the mask of scholars
Gold on such features, and the linen spirit
Weds my long gentleman to dusts and furies;
With priest and pharaoh bed my gentle wound,
World in the sand, on the triangle landscape,
With stones of odyssey for ash and garland
And rivers of the dead around my neck.

X.

Let the tale's sailor from a Christian voyage
Atlaswise hold half-way off the dummy bay
Time's ship-racked gospel on the globe I balance:
So shall winged harbours through the rockbird's eyes
Spot the blown word, and on the seas I image
December's thorn screwed in a brow of holly.
Let the first Peter from a rainbow's quayrail
Ask the tall fish swept from the bible east,
What rhubarb man peeled in her foam-blue channel
Has sown a flying garden round that sea-ghost?
Green as beginning, let the garden diving
Soar, with its two bark towers, to that Day
When the worm builds with the gold straws of venom
My nest of mercies in the rude, red tree.


=========================================

Знаки Препинания! - знаки препинания не везде расставлены т.к.
слова, слово-образования и новые формы могут принадлежать как к предыдущему,
так и к последующему значению.
=========================================

Продолжение следует в виде  примечаний, "подчистки", исправлений и "причесывания" текста.