Жар-птица и Отшельник

       
 Птичьей песни пронзительный звук
 Из-под кроны старинной сосны
 Возвещает, что трепетный стук
 Сердца слышен в волнах тишины.

 Не томи ты чириканьем дух
 О несбыточной, пошлой мечте,
 Не предсказывай гибели двух
 В лихорадочной той суете.

 Прочь со страшного зала суда,
 Что собрался на птичьем дворе!
 Петуху не понять никогда,
 Для чего он поёт на заре.

 Для чего в светлой келье монах
 Позабытые гимны поёт
 О душе, потонувшей в волнах,
 Что давно уже милости ждёт.

 Чёрный ворон не вейся кругом,
 Не предсказывай древний вещун
 Толпы плачущих в дни похорон,
 Что с тоски на поминки идут.

 Пусть анафеме предан был род
 И на гибель уже обречён –
 Рак-отшельник, разбив скорлупу,
 В ярком пламени птицы сожжён.

 В это пламя Жар-птица и Рак
 Были брошены в посланный миг,
 Ставши двое всей сущностью так,
 Что единый конец их постиг.

 Две души безраздельно слились,
 (А до мига рознились во всём!).
 Рак-отшельник с невестою ввысь
 Устремился чудесным путём.

 Так, в сияньи небесной любви,
 Рак-отшельник всю правду узрел:
 Растворившись в Жар-птице, увы! –
 Понял, раньше лишь частью владел.

 Эти души так прочно сплелись,
 Что уже невозможно разнять –
 Их теперь по земным именам
 Не посмеет никто окликать.

 И единое то существо,
 Сознавая контрастность свою,
 Не боялось уже ничего,
 Бессознательно встав на краю.

 И взмолившися силой двоих,
 Что слились в гармоничной мечте
 О разумно-безумной любви,
 Вспыхнувшей вопреки суете,

 Вознесло сей молитвенный гимн
 От Жар-птицы и Голубя ввысь,
 Где в сияньи небесных светил
 Эти души трагично сплелись.

 ГИМН.

 Правда, красота в веках
 Сохранятся на словах –
 Здесь земной лишь жизни прах.

 Здесь свила гнездо Жар-птица –
 Рак-отшельник не боится –
 В вечности его царица.

 Нет птенцов? Так тот союз
 Чуждым был греховных уз,
 Святость, ощутив на вкус,

 Правда бьёт, когда горька,
 Красота, когда броска,
 Так, сгорев одновременно, силой станут на века.

 Чем воскреснет этот прах?
 Правдой, сказкой ли в руках?
 Иль последним птичьим вздохом
 и молитвой на устах...

 Написано по мотивам вот этого английского текста:

William Shakespeare.

The Phoenix And The Turtle

Let the bird of loudest lay,
On the sole Arabian tree,
Herald sad and trumpet be,
To whose sound chaste wings obey.

But thou, shrieking harbinger,
Foul pre-currer of the fiend,
Augur of the fever's end,
To this troop come thou not near.

From this session interdict
Every fowl of tyrant wing,
Save the eagle, feather'd king:
Keep the obsequy so strict.

Let the priest in surplice white,
That defunctive music can,
Be the death-defying swan,
Lest the requiem lack his right.

And thou, treble-dated crow,
That thy sable gender mak'st
With the breath thou giv'st and tak'st,
'Mongst our mourners shalt thou go.

Here the anthem doth commence:
Love and constancy is dead;
Phoenix and the turtle fled
In a mutual flame from hence.

So they lov'd, as love in twain
Had the essence but in one;
Two distincts, division none:
Number there in love was slain.

Hearts remote, yet not asunder;
Distance, and no space was seen
'Twixt the turtle and his queen;
But in them it were a wonder.

So between them love did shine,
That the turtle saw his right
Flaming in the phoenix' sight:
Either was the other's mine.

Property was thus appall'd,
That the self was not the same;
Single nature's double name
Neither two nor one was call'd.

Reason, in itself confounded,
Saw division grow together;
To themselves yet either-neither,
Simple were so well compounded.

That it cried how true a twain
Seemeth this concordant one!
Love hath reason, reason none
If what parts can so remain.

Whereupon it made this threne
To the phoenix and the dove,
Co-supreme and stars of love;
As chorus to their tragic scene.

THRENOS.

Beauty, truth, and rarity.
Grace in all simplicity,
Here enclos'd in cinders lie.

Death is now the phoenix' nest;
And the turtle's loyal breast
To eternity doth rest,

Leaving no posterity:--
'Twas not their infirmity,
It was married chastity.

Truth may seem, but cannot be:
Beauty brag, but 'tis not she;
Truth and beauty buried be.

To this urn let those repair
That are either true or fair;
For these dead birds sigh a prayer.

Недавно обнаружила, что Самуил Маршак перевёл
     Надгробный плач:
 
                Правда с юной красотой,
                С прелестью, такой простой,
                Спят во прахе под плитой.

                Вечного покоя дом
                Стал для голубя гнездом.
                Спит с подругой он вдвоем.

                Легок был земной им груз.
                Нет плодов их брачных уз.
                Девственным был их союз.

                Будет правда, да не та,
                И не та уж красота.
                На любовь легла плита.

                Тот, в ком дух высокий жив,
                Кто красив и кто правдив,
                Плачь, колена преклонив.

                Помолись, склонившись ниц
                Пред чистейшей из гробниц,
                Пред гнездом умолкших птиц.

 Без ложной скромности - стилистически я максимально приблизилась к поэме... Но, каюсь, переводила больше интуитивно и не знала, что в староанглийском это голубь... Да и вся эта птичья возня показалась лишней. Всё-таки, основная идея последней поэмы В.Шекспира (кем бы он ни был!) о любви очень разных существ и о преодолении греха в самом высоком смысле этого слова.


И к вопросу о личности Шекспира:

http://lib.ru/SHAKESPEARE/a_gililov.txt

Последняя поэма эту версию очень поддерживает.