Июльский дождь

Ночуя над головой,
Звезда снова и снова
Хотела стать молодой
В моих глазах, ей знакомых…
(Алексей Горшенев, Ночуя над головой)


Однажды ночью, когда небесная корона уже обрамляла черные волосы богини Нут, в час тишины, когда город уже спал, Кай вышел из дома и посмотрел на деревья. Их могучая крона страдала сегодня какой-то нервозностью, видимо, от порывов холодного ветра. “Какая же странная эта земля! Кто бы мог предположить, что погода в конце мая может быть такой”, - подумал Кай. Стоя у подъезда, он нерешительно потянулся в карман за сигаретой, но тут же отдернул руку. Радость и смятение наполняли его, энергия поднималась высоко к груди, почти до горла, и некая нить тянула его вперед, непонятно куда. Подобное ощущение уже посещало его, но так сильно – впервые. Оно было настолько сильным, что подойди сейчас к Каю кто-нибудь и спроси, что он испытывает, он не смог бы этого объяснить. Но вряд ли кто-либо подошел к нему в тот момент, потому что этот маленький провинциальный город был давно убаюкан мерным гулом ночной смены завода, тихим шепотом юных звезд и незлобным лаем собак, раздававшимся где-то на окраине. Выходцы из таких городов, перебравшись в мегаполисы, время от времени возвращались на малую Родину, чтобы понежиться в этой первозданной, почти библейской тишине и покое. Другое дело, что возвращались не все, так как не каждый ищет покой в своей жизни, а некоторые даже усиленно его отвергают.

Ну ладно, мы отвлеклись. Вернемся к нашему герою.
Кай стоял во дворе своего дома и понимал, что надо идти. Куда – неизвестно, но ноги уже сами несли его. Он обогнул соседний дом, прошел 2 минуты по тротуару и оказался у минимаркета “Катюша”. Даже в такой поздний час около минимаркета паслась на полусогнутых пара смурных личностей, распивающих нечто, приходившее в кошмарах всем немецким пивоварам, и стояла девятка с тонированными стеклами. Из-за приспущенных стекол летел сигаретный дым и “Владимирский централ” Михаила Круга, а на номере горделиво красовался российский триколор, как бы олицетворяя что-то, и имя Колян. Это была единственная машина с именным номером на весь 145-тысячный город. “Действительно: у немцев – кирха, у арабов – Мекка, а у нас - миник”, - ухмыльнулся Кай, и решил последовать примеру владельца девятки: достал сигарету, Зиппу, и прикурил, сделав всего два щелчка: одним скинул крышку, вторым ударил по колесику. Это было его фирменное движение, и перед этим не могла устоять ни одна женщина. Когда он так прикуривал, а после пускал струйку дыма и смотрел своим взглядом – уверенным, загадочным и с легкой усмешкой, он любой казался персонажем какого-нибудь американского блокбастера, сошедшим с простыни экрана: то ли Харлей Дэвидсон, то ли ковбой Мальборо. Не устояла перед этим и та самая Катюша, даже несмотря на разницу в возрасте и мужа - предпринимателя, который в честь нее назвал свой магазин.

А Кай шел дальше. Он спустился вниз, к скверу с фонтаном перед местным ДК, черневшим во тьме осколком ушедшей эпохи, и лишь грани колонн резко выделялись в полосках света. Сколько он себя помнил, фонтан не работал. На крыльце этого ДК они часто собирались с друзьями, пили пиво, пели песни под гитару, рассуждали о высоком и не очень, о любви и влюбленности, о добре и зле, о судьбах России и кознях Америки – вобщем, искали выплеск эмоций, мыслей и невинной юношеской дури. И пускай дури было действительно много, и Кай никогда не относился к этому слишком серьезно, но, по-крайней мере, они жили, во что-то искренне верили и могли смеяться над собой, а это было уже кое-что.

Мимо прошла какая-то парочка, о чем-то разговаривали, видимо, возвращались с дискотеки, а его путь освещали немногочисленные фонари. Когда он миновал сквер, частный сектор, и очутился на берегу реки, фонари кончились. Наступила тьма и звезды.

Да-да, звезды. Их было очень много. Они ковром покрывали небо, где-то выступая, где-то отдаляясь, образуя дороги, переплетения и странные геометрические фигуры, которые люди со времен древних греков почему-то принимали за кентавров, Орионов и прочих химер и богов. Наверно, каждому просто хотелось добавить свой росчерк карандаша на эту картину вечной красоты, пока еще мог ее видеть. Каю – нет. Зачем? Она и так была совершенна. И потом, он смотрел на небо не из романтики, а совсем по другим причинам. Просто, когда он смотрел на ночное небо, его посещало ощущение благости и покоя, как будто он вернулся домой.

Перейдя через узкий мостик, он очутился на лугу. Луг казался бескрайним зеленым одеялом, колышущимся на ветру, а вдалеке виднелись еще какие-то домики, полоска деревьев и церквушка с кладбищем. “А ночью играют покойники в кости, наверно, им скучно лежать на погосте”, - к месту вспомнил Кай. Вроде что-то из Лорки, а может, нет. Неважно.

Он шел по лугу, и странное ощущение усиливалось. В груди становилось жарко, мысли путались в голове, но Кая это нисколько не пугало – он знал: все будет в порядке. Небо и земля, черное и зеленое – все сливалось в одно, и между травинками и звездами исчезла всякая разница – одно продолжало и дополняло другое. А главное, ему показалось, что теперь он видел ту серебряную нить, что вела его всю дорогу. Или не показалось?

На небе светила Луна, и свет ее пролегал дорожкой по лугу, а нить, выходившая из его груди, сливалась с дорожкой и устремлялась куда-то вверх, рассеиваясь в серости нахлынувшего моря. Кай улыбнулся, сделал шаг вперед, расправил руки и с головой окунулся в это море. Ум и логика исчезли, внутреннее одиночество и собственное Я - забыты. Он чувствовал себя частью всего, все – частью себя, он чувствовал себя травинкой, и просто шел, а ноги становились все легче. И вот, сын Земли поднимался к небу.

Вы скажете: люди не летают. Я знаю, но Кай и не летел. Он просто шел, а дорога, ставшая нечеткой, подобно туману, сама направляла его вверх, и он видел. Что он видел, словами описать сложно – слова тяжелы, как камни, условны, как проценты на биржевых бумагах, и несовершенны, как сам человек. Но вообще, было это примерно так.

Сначала он видел кольца, подобные кольцам Сатурна, кружившие вокруг него и отлетавшие в разные стороны. Потом – вспышка, и полетели образы. Он видел лица друзей и совсем незнакомых людей, даже слышал, правда, очень плохо, их голоса и смех. Одни пролетали быстро, другие долго висели, и он мог разглядеть все вплоть до малейших черт лица и мимики. На один миг они исчезли, и появились другие: тоже люди, он сам за работой в какой-то лаборатории и сидящий с гитарой на скамейке. “Хм, я же никогда не умел играть на гитаре. С чего бы это?”, - удивился Кай. Было еще много образов, и он смотрел на себя, словно на отражения в зеркальной комнате.

И вдруг, откуда не возьмись, блеснул клыками звериный оскал, два или три потока пронеслись, извиваясь, как змеи, и он увидел взрывы, солдат, падающих под пулеметным огнем, а где-то вдалеке – большой город, охваченный пламенем, который окружала безбрежная черная бездна. Страшно? А ему не было. Он испытывал только восхищение и любопытство, глядя перед собой. Хотя постепенно любопытство уступало ощущению, что он все это давным-давно знал и видел, а сейчас лишь вспоминал.

А стена огня уже встала перед ним, сплошная и бесконечная. Всеобъемлющее пламя окружало, он казался ничтожным перед ним. И тут огонь стал холодным, статичным, и рассыпался, как сверкающее конфетти, и он увидел то, что по-настоящему всколыхнуло его: перед ним на все небо стояло лицо его возлюбленной, девушки, ради которой он прошел бы десятки таких стен, не почувствовав боли. Она улыбалась и смотрела на него. Ее глаза искрились звездами. “Прям как в жизни”, - подумал Кай и тоже улыбнулся. Это лицо было воздушным, сотканным из нитей, подобных той, что тащила его сюда. Оно было прекрасно. За ним виднелись планеты и туманности, а главное, туманность, что была посередине, неожиданно стала испускать какой-то золотой оттенок, уменьшилась в размерах, приобрела форму, и появилось сердце, большое, и как бы подсвечивавшее лицо с той стороны. Он почувствовал его тепло, почувствовал связь с ним, и понял, что это и его сердце тоже. В тот момент он не думал о будущем, о том, что хорошее быстро кончается, не думал о неистребимых женских заморочках, так подчас достававших его, не думал о психологии и сложностях отношений. Он вообще ни о чем не думал и забыл слово “отношения” – для него была только Любовь, здесь и сейчас, без прошлого и будущего, а всего лишь везде и в вечности, не только любовь к кому-то, а просто Любовь, не требующая объектов, рабов, господ и слуг – сила, поднимающая цветы и горы, и крутящая Землю, даже когда мир висит на волоске. Кай был в восторге.

Лицо все стояло перед Каем, и вдруг улыбка исчезла с него. Оно исказилось гримасой невыразимого горя, и одинокий метеор слезой скатился по щеке. Лицо стало приближаться, и по мере того, как оно приближалось, внутри Кая нарастала тревога. От взгляда в ее глаза, наполненные страданием, ему становилось не по себе. Он не мог понять, что не так, почему она плачет, и впервые за это длинное ночное путешествие в его душе начал мышью скрестись страх, который не проснулся даже при виде огромной огненной стены, и ком застыл в горле. А оно все приближалось к нему, и когда, казалось, было совсем близко, исчезло, и странная картина предстала его взору. За свою короткую жизнь Кай повидал уже достаточно необычного, но это, пожалуй, было действительно самое странное, что он видел.

Впереди простиралась дорога, абсолютно ровная, как операционный стол, белая, как будто наполненная неярким светом люминесцентных ламп. По ней шагали два человека: один – коренастый, с короткой стрижкой и с руками по локоть в крови, в римской тоге и сандалиях, другой – высокий и худой, с длинными волосами и в рваном рубище. Рядом с первым семенил большой мохнатый пес, похожий на кавказскую овчарку. Они шли и о чем-то оживленно беседовали. Кай смотрел на них и думал, что ему это что-то очень сильно напоминает, но хоть убей, потрясенный мозг не мог воспроизвести название любимой книги.

Чуть поодаль, на дороге сидел человек, одетый во все черное. На нем были туфли, джинсы, рубашка, ковбойская шляпа и солнечные очки. В одной руке он держал сигарету, в другой – стакан виски. Вокруг не было никакого движения – лишь абсолютная тишина, холод и космос, а где-то высоко тлели звезды, как угли потухшего костра.

Те двое, что шли впереди, лишь мельком оглянулись на него, и продолжили свой путь, как ни в чем не бывало. Черный человек (если это вообще был человек), напротив, посмотрел на него и призывно поманил пальцем. Кай отметил про себя, что притом, что человек выглядел лет на 30 с небольшим, руки у него были как у 70-летнего старика, и, уже совершенно ничего не понимая, сделал 3 шага вперед. Он хотел подойти ближе, но словно некая невидимая преграда встала между ними. Кай попытался протянуть вперед руки, и они тоже уперлись ладонями в эту преграду. Какую-то секунду он стоял, как ребенок, вглядывающийся в витрину супермаркета, и тут его буквально скрючило от боли. У него было такое чувство, как будто сквозь тело прошел страшный разряд, и мозг пронзила молния. Он упал на колено, схватившись за живот, и не мог дышать - грудь сжали свинцовые тиски, а легкие буквально разрывало изнутри. Через несколько секунд боль ушла так же мгновенно и неожиданно, как пришла. Кай отдышался, встал на ноги и поднял голову. Черный человек продолжал смотреть на него.

- Не злись на меня, - сказал он. Просто ты был чересчур рассеян, а боль – это лучший способ прийти к осознанию. Хорошо отрезвляет, не правда ли? Впрочем, тебя можно понять: такое незабываемое свидание…
Человек говорил это немного насмешливо, с ухмылкой, но, однако без всякого желания оскорбить или унизить Кая. А Кай после этих слов непроизвольно сложил руки и поклонился ему.
- А ты понятливый. Сразу все схватываешь, смотришь и не задаешь глупых вопросов, не впадаешь в истерики, как вам, людям, свойственно. Знаешь, несмотря на свою юность, ты мне симпатичен. Я бы даже позволил тебе присесть рядом со мной на пару минут, но, пожалуй, это была бы слишком большая роскошь для тебя, да и потом, надо же соблюдать иерархию.
Он сделал паузу, затянулся и выдохнул облачко дыма. Дым на мгновенье приобрел форму маски, изображавшей лик какого-то индонезийского демона (Кай видел такие в одной книжке), и тут же рассеялся и исчез без следа. Черный человек продолжил:
- Ты проделал непростой путь, и, надо сказать, проделал достойно, и в принципе тебе уже хватит того, что ты видел – к большему ты не готов, да и не надо. Однако, как я сказал, ты мне симпатичен, поэтому я позволю тебе задать пару вопросов.
- А можно три? – вежливо поинтересовался Кай.
Черный человек рассмеялся. Такого смеха Кай еще не слышал. Смех был негромкий, но в нем была какая-то просто необъяснимая мощь.
- Шутник ты! Да ладно, знаю я твой третий вопрос: кто я и почему с тобой разговариваю. Почему разговариваю? – он махнул рукой куда-то вдаль, - Ну, Он же с тобой не говорит, значит, буду говорить Я. А кто я, неважно. Умерь свое любопытство – какая разница, кто дает тебе знания? Тем более, что какой- то высшей истины тебе все равно никто не откроет, в том числе и я – мне это не нужно. Скажу только, что Я – не дьявол, как ты подумал, а тот, кто идет по дороге – не Бог. Дьявола вообще нет – он лишь в твоей голове, а Бога ты не увидишь, даже когда умрешь.
Кай был, конечно, немного ошарашен, однако сказал:
- Хорошо, тогда первый вопрос: я собираюсь уехать в другой город, хочу, наконец, получить высшее и найти нормальную работу. Что меня там ждет?
- Очевидно, не все, чего ждешь ты. А на самом деле, это зависит лишь от твоего выбора, и он может быть любым – нужно только правильно и по-настоящему захотеть. Ответ уже лежит в тебе, просто ты еще слеп и не можешь осознать его. Вобщем, мог бы у меня и не спрашивать. Второй вопрос?
- Женюсь ли я на той, которую люблю?
Черный человек опять рассмеялся:
- Нет, Кай, все-таки в глубине души ты романтик. Ну зачем создавать миражи и всю жизнь за ними гнаться? Любовь, конечно, прекрасное чувство, но только если она не превращается в слепую привязанность, которая делает человека зависимым и слабым. В твоем случае это так, хоть ты и не хочешь этого признавать, но ты уже на пути понимания. Знай лишь, что ничто не вечно, а так мог бы спросить что-нибудь поумнее.
- А почему…?
- Почему, почему. Твой лимит исчерпан.
- Так ты же не ответил ни на один вопрос.
- А ты задавай правильные вопросы, чтоб получать нужные ответы. А лучше просто понимай и не спрашивай – не трать время на ерунду. То, что ты делаешь, по большей части верно, пройдет время, поймешь и остальное. А пока ты молод, силен. Наслаждайся.

После этих слов Кай почувствовал, как некая сила подталкивает его вверх. Ноги оторвались от поверхности, и его плавно перевернуло на спину. Он только успел взглянуть на дорогу, и вот уже медленно поднимался ввысь. На душе Кая воцарился небывалый покой. Он поднимался и поднимался, и ему становилось все холоднее. В последний миг он опять увидел на небе какие-то совершенно нечеловеческие, завораживающие глаза, ощутил всем тело непонятную вибрацию и растворился в звездах…

Когда Кай очнулся, он стоял посередине своей комнаты. Он помотал головой, щелкнул пальцами и стал приходить в себя и вспоминать, кто он и где он. Вспомнил быстро.

Сейчас воскресенье, 4 июля 2021 года. Он один в своей двухкомнатной на Уралмаше. Один – потому что девушка срочно уехала в Асбест к родителям по каким-то семейным делам – рассказать не успела. Ему 29 лет. Он только что видел себя образца десятилетней давности, так сказать. На стенке – 2 картины, у стенки – гитара, на подоконнике – кактусы, в окно светит фонарь. Вобщем, все, как обычно.

Единственное, что могло бы показаться необычным – то, что, судя по часам, с того момента, как он зашел в комнату, до того момента, как очнулся, прошло 3 минуты. Однако Каю, старшему преподавателю кафедры теоретической физики УрГУ, не нужно было объяснять, что для двух объектов, движущихся относительно друг друга в разных средах, с разными скоростями и под воздействием разных гравитационных сил, время течет неодинаково – никакой мистики, это еще Эйнштейн вывел. Да и потом, Кая вообще уже сложно было чем-либо удивить. Он сел на кровать, посмотрел в окно, и в его голову спокойно, как книги на библиотечную полку, легли две мысли: “Пока я хочу, я молод, а пока я молод, у меня есть выбор”, и вторая, главная: “Это был не сон”.

И как бы в подтверждение этого, первая капля, как первый снаряд, разорвалась о крышу дома, и с безоблачного ночного неба на землю пролился первый июльский дождь.