Новое поколение чудаков владимир друк

Много раз с иронией в литературных кругах говорилось о том, что телефонный справочник - величайшее произведение всех времен и народов. Но никто представить телефонный справочник в качестве поэмы до Владимира Друка не отважился. Действительно, замечательное произведение. Особенно если его читать с этакой ухмылочкой:
1. КРАТКИЙ
   ТЕЛЕФОННЫЙ
   СПРАВОЧНИК
   ГОРОДСКОЙ
   ТЕЛЕФОННОЙ
   СЕТИ.....ТИ......ТИ......ТИ
И далее на всю книгу.

Втягиваясь в смысловые линии письма Друка, начинаешь понимать, что вся его поэзия - это литературное продолжение телефонного справочника,  именно так и происходила эстетизация  советских реалий и превращение их в постсоветское искусство. Поэты начинали культивировать штампы, включая их в литературный процесс - до 80-х годов шел обратный процесс - изживание штампов из литературного процесса. Но целесообразно ли вообще что-либо изживать? Не было ли сознательное изживание штампов в советскими писателями тормозом в развитии литературы? Приличным долгое время считался лишь полностью самостоятельный текст. В этом отношении переписывание телефонного справочника в собственную книгу стихов - акт с точки зрения советской поэтики кощунственный. И тем не менее, это в 80-е годы был действительно художественный акт.
Получается, что лирический герой Друка - типичный симулякр, за которым нет реального человека. Он не психологичен, не эзотеричен, не экзотеричен: он - фамилия в телефонном справочнике, некий «Друк и друкие», звено системы коммуникаций, многозначное число в статистической хронике, . механический автоответчик на другом конце провода. Он не претендует на то, чтобы быть умным: «вкручен в голову шуруп», не переживает это как трагедию - будь это не так, система коммуникаций была бы нарушена. Человек связан с себе подобными в ущерб себе, в ущерб собственной целостности и универсальности. Его с помощью этого шурупа соединили с другими подобными ему номерами телефонного справочника.
Это едва ли не самое объективное и уж точно самое жестокое свидетельство  эпохи технологий.
      В наши времена высшим благом является потребность вдумываться в происходящее с нами и нашим миром: эту потребность Друк стимулирует отлично.

Чудаки нашего времени не смешны со стороны окружающих, не тонкокожи и не боятся щекотки, что было характерно для предыдущего поколения. Это чудаки-наоборот. Чудаки с пустыми глазами со странным, очень странным восприятием комического. Достаточно сказать, что смешное не вызывает в них сильных эмоций и не ведет к катарсису. Вообще их состояние похоже на затянувшийся, растянутый во времени катарсис - к ним очень даже применимо наблюдение Юрия Кузнецова: «И улыбка познанья играла на счастливом лице дурака». Но если у кузнецовского дурака она играла после совершенного им деяния, то здесь улыбка играет во время совершаемого. А совершаемое - это текст. Творят наши чудаки-дураки его непременно с этой «улыбкой познанья», и даже приход их вдохновения можно быстро узнать: ни с того ни с сего появляется «улыбка познанья» - чудак становится безучастным к окружающему миру, он готов производить насилие над текстом, трансплантацию, он готов к «убийству». Со стороны может показаться, что отношение к тексту у него ироничное. Но это обман зрения. Он ведь прекрасно знает, что делает, в отличие от Ивана, не ведающего что творит. Обрекая себя на социокультурное одиночество и заявляя о невозможности собственного продолжения в поколениях  поэтов, наш чудак сознательно убивает свою невесту и свою Музу.

Сначала (давным-давно) была ирония, и была она характерна многим поколениям поэтов, включая романтиков и шестидесятников.  В середине-конце двадцатого века ее место заняла самоирония. Чудак осознавал себя как чудака и это самосознание чудачества породило новую литературу - самоиронии,  которая в 80-90-е годы перешла в литературу пастиша, торжествующей благоглупости, идиотизма, напичканного цитатами, веселого и, одновременно, депрессивного.   Центональная поэзия Друка - красноречивый тому пример. Этот автор в узких кругах был известен в 80-х, но только в узких, ибо широкой аудитории элитарная центональность непонятна. Что такое все эти "мальчики с кровавыми глазами", "я хочу быть понят своей страной"? Это тесты для опознания своих, читавших, понимающих. И это постоянное и намеренного сокращение "Б-гу" - опознавательный знак элитарной поэзии безбожника.

В состоянии веселой депрессии
по арбату ли, по манхаттану -
вариант - допилить до пенсии.
Но ей, Б-гу, хотелось не этого

эй, аленушка, слышь: па-ро-дия,
а, казалось, что выйдет песенка
управдом абдулла радионович
взял веревку - да прыгнул с лесенки

так и падают фрукты замертво
так и пахнет сирень - шанелью
почему б нам не выпить засветло
что он умер в своей шинели?

Это сумерки или всполохи?
Или - снова гремят хлопушки?
Мы встречаемся в центре города
в даун-тауне, возле пушкина

ты одета так,
ты одета эх
у тебя- метафора
или - чистый крэк?

Дай по маленькой
на - последний вздох
то ли я  - погиб,
то ли я - подох

 время - свыкнутся,
деньги - слипнутся
если теплится, значит - слюбится
все ли выпито,
все ли выбито
в Южном Буклине
в тихих Люберцах?
... отмотавший свое Иванушка,
отмолившая все Аленушка...

да-по-кир-пи-чику,
да-по-ка-меш-ку,
да-по-дос-точ-ке,
да-по-брев-ныш-ку -

Да! - дернем!
Да! - ухнем!
Сама пойдет!
Хо-ро-шо пошла.
<...>
Даун-таун. 1997





Пастиш, все более заслоняющий собой обычную пародию, у постмодернистов, в том числе у Друка, становится конструктивным принципом поэтики и выступает чаще всего в амплуа  политической метафоры, основанной на приметах, отложившихся в культурной памяти тоталитарного общества:
Когда приходят за тобой,
Когда приходят за тобой,
Когда приходят за тобой -
Так трудно быть самим собой.
 Это написано Владимиром в доэмиграционный период и ясно, что ни в одной стране мира так не сработает строка «Когда приходят за тобой», нигде эти простые четыре слова не способны стать метафорой в стихе. В нашей стране это метафора, где означаемое (кто приходит и зачем приходит) настолько ясно и однозначно, что не требуется дополнительных пояснений. Пастиш в поэзии Друка реализуется путем выстраивания в пародийный ряд штампов, взятых из газет, справочников, рекламных объявлений, заявлений и жалоб, причем все это перемешивается, переклеивается, не разрушая структуры высказывания и жанра. Разоблачается сам процесс мистификации, выворачивается сам процесс воздействия массовой культуры на общественное сознание:

Заявление
Объявляю Марусю безъядерной зоной!
Объявляю ее  эрогенной зоной!
Объявляю себя сверхдержавой!
Объявляю на этом собранье закрытым!

Налицо изнашивание штампов. Ирония применительно к ним уже невозможна. Возможна лишь смесь, попурри разных жанров, когда из уже несмешного делается просто красивое. Все это похоже на нечто послевоенное, но еще не очень отдаленное от войны, когда поэт не успел еще снять военную форму. Все в его стихах выверено, все с выправкой офицерской.
лишь во время войны
новости принимают строгую форму
надевают военную форму
лезут в прямой эфир

накрасив губки
пригубив водки
военные сводки
популярнее старых актрис
но их не вызывают на бис
1995
Есть в этом же стихе и более прямые сопоставления его поэзии с новостями:
от одиночества и тоски –
пейте!-
пока не спадут очки –
пейте! –
ибо
мы и они
одноразовы
как светлячки

Жанр жалобы – излюбленный у постмодернистов и любителей выводить из абсурда. Жаловались в советское время много и неграмотно, по-детски и безнадежно, все не так и не на то. Постмодернизм пришел к абсолютному осознанию этого прискорбного факта. Много чего не было у рядового гражданина. Однако в гостиницах должно было быть все - мифологема. Тем не менее, зачастую оказывалось, что это далеко не так – перевернутая мифологема. В попытке приведения к абсурду это может выглядеть так:
У меня в номере нет
холодной воды,
пепельницы,
ванны,
газетного киоска,
кровати,
кинематографа,
счастья
и чувства глубокого
гравитационного притяжения.

В моем номере жарко,
в моем номере холодно
и перегорела лампочка.

Прошу урегулировать
и заменить
всю
неисправность!

Традиционные представления всегда имеют некий параллелизм. Они подчинены законам арифметики и законам логики, но это какая-то слишком уж хармсовская логика, чтобы быть формальной. А метафоры  из этой логики выходят снова политическими. В принципе Друк вслед за Хармсом доказывает, что каждое слово можно повернуть вокруг невидимой оси так, чтобы из него следовала политическая идеома:
ПЕТРОВ И КОЗЛОВ
ПЕТРОВ И/ИЛИ КОЗЛОВ
ПЕТРОКОЗЛОВ
ПЕТРОВ+КОЗЛОВ=КОЗЛОВ + ПЕТРОВ
Но:
ПЕТРОВ НЕ РАВЕН КОЗЛОВУ, а
КОЗЛОВ НЕ РАВЕН ПЕТРОВУ!
Хотя
Из ПЕТРОВА следует КОЗЛОВ,
а из КОЗЛОВА следует ПЕТРОВ.
Об этом мы сообщим куда следует.
 

В его детских стихах ось, вокруг которой вращается мир, может совпадать с пространственными границами.
Едет поезд через реку,
Едет поезд по мосту
И попыхивает кверху
Гордо поднятой трубой.

Там, конечно, пассажиры
Все на лавочках сидят.
Там, конечно, пассажиры
Масло с курицей едят.
Там, конечно, пассажирам
К чаю сахар подают.
И конечно, пассажиры
Песни радостно поют.

Но такой же точно поезд
Отражается в воде.
И труба его большая
Почему-то смотрит вниз.

Там, наверно, пассажиры
Безбилетные сидят.
Там, наверно, пассажиры
Целый день в окно глядят.
Там, наверно, пассажирам
Чай вообще не подают.
И, конечно, пассажиры
Песни грустные поют.

На мосту остановился
Поезд - эх! - на пять минут.
Размышляют пассажиры:
ТАМ мы едем или ТУТ?

Художник Гурьев, исполняя эту книжечку, сделал осью ее корешок книжки-раскладушки, а страницы – вагончиками. Одна сторона книжки – поезд ТУТ, другая – поезд ТАМ. Книжку можно начинать читать с любой стороны. Только одна сторона грустная, другая – веселая. Стихотворение явно не детское, философское, но дети читают с удовольствием.

Язык у Владимира Друка, подобно рядовому гражданину, муштруется и дисциплинируется.
Автор "...новый мир хотел построить, да больше нечего ломать".

Тем не менее вслед за Хармсом  он, муштруя и дисциплинируя, продолжает ломать ритуализированные образцы:

иванов — я
петров — я
сидоров — я
так точно — тоже я

к сожалению — я
видимо — я
видимо-невидимо — я

патефонов — я
мегафонов — я
магнитофонов — я
стереомагнитофонов — я
цветотелевизоров — я

в лучшем случае — я
в противном случае — тоже я
в очень противном случае — опять я
здесь — я, тут — я
к вашим услугам — я

рабиндранат тагор — я
конгломерат багор — я
дихлорэтан кагор — я
василиса прекрасная — если не ошибаюсь — я

там, где не вы — я
там, где не я — я
песня последняя
песня бескрайняя

я — як-истребитель
я — член профсоюза
и мною гордится страна
я-я — хали-гали
я-я — трали-вали
и я из окошка видна

сначала справа я
а после слева я
такая нежна-я
и перезрела-я
такая тонка-я
и непрозрачна-я
така-я бе-ла-я,
така-я мрач-на-я

летает Я — МОЯ
ну просто Ё — МОЁ!
такая явная
такая стрёмная

не сравнятся со мной
ни леса, ни поля
мирные люди — я
и бронепоезд — я

и везувий — я
и вергилий — я
и василий — я

и скажу вам не тая
мистер твистер — тоже я
чем более я
тем менее я
тем не менее — я

а ты?
а ты такой холодный
а ты такой красивый
а ты такой свободный
такой точь-в-точь как я

ну вылитый я
ну выбритый я
ну выбритый я
ну тыбритый я
забритый, забытый, заброшенный я
хороший и очень хорошенькая

шпрехен зи дойч? — я
шпрехен зи дойч? — я
шпрехен зи дойч? — я
их-бин-я-зи-нихт-
фор-фершпрехен-
ферботен-гут-я!

КТО ЕСЛИ НЕ Я?

Я ЕСЛИ НЕ Я!

Расслабьтесь,
это я
пришел...


Каждая последующая строфа абсурднее предыдущей, и тем не менее построена по тому же принципу: строчка с завершением "Я" как бы принадлежит отдельному лирическому герою. Героев в общем целом произведения много - столько, сколько "я". Абсурдность построена на поэтическом законе, согласно которому в стихотворении не может быть более одного лирического героя. Мы все "я" приписываем невольно автору: он и Петров, он и Сидоров.
Ближе к середине стиха пошли элементы психоанализа:
но я другое я...
я семь на восемь я...
я восемь на семь я...



У человека множество означаемых, он сам означаемое много чего, много у человека  имен  - и все несобственные:
человек по имени документ
человек по имени аргумент
человек по имени монумент
человек по имени биллиард

К смерти у них отношение как к выходу из процесса. Процесса жизни и творчества:

пока ты не поймешь что ты один
но состоящий из различных знаков
огня воды металла и земли
замешанных однажды на любви
пока ты не поймешь что ты один
что мир един и всюду одинаков
а ты частично непереводим

пока ты не поймешь что ты один
иных уж нет а те уже далече
что выпить нет хотя еще не вечер
и все открыто блин а денег нет

и те кто пил с тобой - плывут вперед
и что моряк похожий на дантеса
обмолвился - он выпал из процесса -
когда ты встал и вышел из процесса
а на корме качает и клюет

пока ты не поймешь что ты один
что ты чужой на этом пароходе
где барышни еще дают в проходе
но в долг буфетчик больше не дает

пока ты не поймешь что ты один
один как свист как чайник как разведчик
который за товарищей ответчик
по всем статьям партийно-гнездовым

пока ты не поймешь что будет день
и будет ночь когда тебя не будет
и что единый проездной билет
на этот месяц - скажем на январь
или апрель
переживет тебя и станет вечным

и первый встречный он же вечный жид
у входа встретит и не убежит
и выдаст новый проездной билет
и ты поймешь что смерти в жизни нет
что смерти нет и никогда не будет

и что по этой стрит плывет процесс
но что тебе до этого процесса
но что тебе до этого матроса
когда с тобою рядом спит принцесса
веселая принцесса рядом спит

Москва, 2000


А еще чудаки нового поколения съели настоящее нарисованное яблоко с улыбкой познанья на лице, разумеется:
Висело яблоко.
Он сказал: вот яблоко.
Нарисуй его.

Я нарисовал яблоко.
Он сказал: съешь его.
Я съел яблоко.

Он закричал: кто съел яблоко?
Зачем ты съел яблоко?
Будто и правда кто-то съел
Это нарисованное яблоко.


Будто и правда кто-то с улыбкой познанья на лице разрезал эту нарисованную лягушку! Чудес и сказок не бывает, поэтому закончим наш обзор весьма пессимистичным  друковским стихом с улыбкой познанья на лице (его, автора, разумеется):
Летела  швабра.
Мама! – спросил Коля. —
А разве швабры летают?
Нет, конечно, — ответила мама.
И швабра упала.

Любопытно, что Владимир приехал после 10-летнего отсутствия в Москву, и опять, как и десятилетие назад очень актуально прозвучали (в связи с арестом Ходорковского) его стихи:
Когда приходят за тобой,
Когда приходят за тобой,
Когда приходят за тобой -
Так трудно быть самим собой...


Примечание:
Владимир Друк родился в Москве. Окончил ф-т психологии МГПИ (1980).

Один из основателей Московского Поэтического клуба (1985).

В 1990 году основал Московский Институт Виртуальных Реальностей.

Стихи Владимира Друка печатались в газете "Пионер Востока", а также в многочисленных советских, российских, английских, немецких, французских, финских, румынских, бельгийских, польских, итальянских и американских литературных журналах, альманахах и сборниках, вошли в несколько антологий современной русской поэзии:
Crossing Centuries: The new Generation of Russian Poetry, Anthology, Talisman, 2000;
20th Century of Russian Poetry, Anthology, New York, Anchor Book, 1994;
Third Wave, Anthology, Michigan, The University Of Michigan Press, 1992;
The Poetry of Perestroika, Anthology, Manchester, UK, Iron-Press, 1991.

В Москве в 1991 году вышла книга стихов В. Друка "Нарисованное яблоко", а в 1992 - поэтический сборник "Коммутатор".

С 1994 года живет в Нью-Йорке, в настоящее время заканчивает аспирантуру Нью-Йоркского Университета на факультете интерактивных коммуникаций и работает над различными проектами и экпериментами в виртуальных пространствах Интернета.

Среди них: журнал "MoscowChannel", проект интерактивной литературы и философии "DizzyLogic", метод измерения и управления прихологическим временем "TimePilot", концепция динамической архитектуры веб-сайтов "Liquid Architecture", и другие.

В Нью-Йорке в самиздате вышла в 1999 году новая книга "Второе Яблоко".

http://www.antho.net/library/druk/index.php


Рецензии
Спасибо, Оля что познакомили заочно с весьма неординарным человеком. думаю его интересы замыкаются далеко не на поэтической сфере. Полезно б было его и сюда привлечь,
не в кач-ве Ходорковского разумеется!
Иначе залп будет вхолостую!
С бол. пож. - to you!
Ах - всё ж сгорит - но всё ж ответьте!))

Grachev Lv   31.10.2003 23:04     Заявить о нарушении
Привлекали-привлекали, и не только его, ах! даже как Ходорковского! Но все впустую-вхолостую. Сидит там в своей Америке сапожник без сапог в полном одиночестве. Оччень талантливый человек. Я оччень рада, что его увидела здесь в Москве.
Разумеется, он не только поэт - он еще и психолог.

Ольга Чернорицкая   01.11.2003 17:07   Заявить о нарушении
Психолог - весьма расплывчатое понятие.
Каждый человек сам для себе и для окружающих псих или психолог же в одном лице.
А, что не приходит - эт правильно с одной стороны.
Не хрена тут делать
умному чеку
если другие дела есть

Grachev Lv   02.11.2003 00:14   Заявить о нарушении
А глупому что тут делать? Пять месяцев об этом размышляю. Глупость, а забавляет сия мысленка.

Ольга Чернорицкая   02.11.2003 18:47   Заявить о нарушении
И глупому не хрена делать.
если не псих

Grachev Lv   03.11.2003 13:08   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.