Любовная Песнь Альфреда Дж. Пруфрока Т. С. Элиот

Давай пойдем с тобою вместе – ты и я
Когда чернильный вечер, чавкая, сьедает
Размазано-прозрачные немые небеса,
А день безвольно умирает
Как пациент под ножем пьяного врача.
Пойдем сквозь опустевшие бульвары,
Послушаем, что вслед нам бормотали
Бессонные жильцы гостиниц одноночной грусти
У пыльных ресторанов – объеденные осколки устриц .. ;
Но улицы влекут нас как надоевший спор
Что возвращается к одному вечному вопросу
Звучащему как приговор..
Прошу, не спрашивай «Что это?»
Пойдем, забудем все табу и снимем вето
Пойдем, нас ждут.

А в гостиной дамочки твердили все одно :
«Ах что за художник этот Микеланджело!»

Грязно-желтый туман чешет спину об оконные стекла,
Грязно-желтый туман тычет мордой в оконные стекла
Он слизнул с города лужи словно это был скотч
По крышам измазался весь в сером дыме,
Соскользнул на балкон, до соринки все вымел
И предвидя спокойную октябрскую ночь
Спрыгнул вниз, вздохнул, сделал круг
Обвил колечком дом
Зевнул, вздрогнул и замер вдруг.

И все же будет таки время
Для грязно-желтого тумана
Успеет он вдоль улицы пройтись,
Спиной облокотиться об карниз ;
Все же будет, будет время
Одевать маску и встречать вереницу чужих лиц
Будет, будет время  и для творцов, и для убийц
И время в каждом из сомнительных мгновений
Задаст непрошенный вопрос : «когда? »
Будет, будет время и для меня, и для тебя
Время для сотен тысяч нерешений
И сотен тысяч отречений,
И для неловкого молчанья,
И для чашки чая, выпитой до дна.

А в гостиной дамочки твердили все одно :
«Ах что за художник этот Микеланджело!»

И все же будет таки время
Спросить себя «смогу ли я,…посмею?»
И будет время оставить все и повернуть назад
Спуститься медленно по лестнице всем напоказ
Я лысею...им виден мой голый череп без прикрас -
(Они мне вслед злорадно прокричат
«Смотрите же, он лыс, он лыс! »)
Мне воротник тугой сжимает горло и не дает дышать
Мой строгий узкий галстук готов меня загрызть
Мое осеннее пальто мне жмет в плечах -
(Они мне вслед злорадно прокричат
«Смотрите же, смотрите все сейчас
Он исхудал, как будто жил все лето среди крыс»)

Осмелюсь ли
Я мирозданье потревожить?

Через минуту
Все решения и стремления
Судьба мне заново разложит.

Ведь я  все знаю -  знаю все давно -
Я знаю эти все минуты, дни, недели
Я жизнь по чайной ложечке измерил
Я знаю эти голоса, что как в  кино
Не слышны из за музыки. И что
Мне предпринять, чтоб кто-то мне поверил?

И я ведь знаю эти взгляди – знаю их давно -
Глаза, что пригвоздят шаблонной поговоркой.
Они загнали  меня в угол...о лицемерные уловки!
И корчусь я и извиваюсь у стены. Смешно!
Приличные привычки рьяно обступили...И что
Мне предпринять в светской мышеловке?

И я ведь знаю эти руки – знаю их давно -
Бледные руки, тонкие пальцы, браслет
(Морщины видны если упадет яркий свет)
Наряды все хранят ее духи
Мне нелегко...я так с ума могу сойти
И что мне делать, после стольких лет?
Бледные руки, тонкие пальцы, шаль на плечах
И что мне надо предпринять? 
И как же мне теперь начать?

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Могу ли я тебе признаться, что вечерами наблюдал
Как сигаретный дым взлетал на небеса
И там он растворялся в облаках
А мой сосед, в неглаженных штанах,
Из окна свесившись, скучал

Я в мечтах своих брел на причал
И смотрел на холодно-молчащую воду
Мне бы клешни – прополз бы по дну безымянного моря.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

После обеда вечер сладко спит в гостиной
Он разомлел от ласки пальцев длинных
Заснул...устал...а может притворился, обманул
Дождался за моей спиной пока я сел на стул
Чтобы подслушать все мои неловкие слова.
Уже убрала ты и чай и кофе со стола,
А я в смятении все молился, плакал и стенал
Не знал что говорить, а грозно-серая  стена
Меня теснила к выходной двери. Тут пронесли
Мою лысую голову на серебрянном  блюде
Я не пророк! – хоть это не столь важно людям
Я слышал как  голос мой болезненно дрожал
И даже Вечному Портье у выхода меня не жаль
И поделом! Я струсил.

И разве стоило все это стольких сил
После обедов, ужинов и остывшего чая
После пустых разговоров, фарфора, фаянса...не знаю..
Стоило ли это все того,
Чтобы смеяться смерти и судьбе в лицо
Чтобы ответить на  ядовитые вопросы в срок
Чтобы свести вселенную свою в один клубок
Чтобы промолвить « Я Лазарь, я восстал из мертвых
Пришел чтобы сказать вам  ‘да’. Я должен вам сказать! »
Если персона эта, волосы небрежно откинув назад
Вздохнет « Ах это все не то,
Совсем не то, дружок »

И разве стоило все это стольких сил
Моих последних жалких сил
После этих романов, разбитой чашки, юбок на полу
После этих заплаканых улиц, восходов, закатов
И всего остального – того, что сказать не смогу!
Когда мои нервы при свете играли стаккато
Когда я пытался дать понять, что люблю
Разве стоило все это стольких сил
Если персона эта,  поправив подушку иль шаль,
Бросит взгляд, равнодушный как сталь,
В закрытое окно
Вздохнет «Ах это все не то, совсем не то...»

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Нет, я не Принц Гамлет, это не моя судьба!
Я просто в свите волочусь, один из тех
В кого не влюблена Офелия. И смех
Я вызываю. Иногда
Могу помочь, могу побыть суфлером,
Войти в немую роль, с поклоном
Встретить короля. А в пьесе я для обстановки.
Я лицемер. Услужливый и ловкий,
На побегушках с самого утра. 
Я осторожно жажду власти
Но черезчур заносчив, временами глуп и страсти
Мне не дано сыграть. Мне проще роль Шута.

Я старею... я старею...
И по последней моде брюки закатать еще успею.

Как мне лысину скрыть? Посмею ли скушать я грушу?
Пройтись бы по пляжу в белых штанах, если не струшу,
Подслушаю песню русалок, волнующих душу.

Они поют не для меня.

Я видел как они катались на седых волнах,
Вдали от берега пытались щекотать им спину,
А ветер пену разгонял, меняя белый цвет на черно-синий.

Мы так стремимся к морю и его просторам,
Где резвятся русалки увитые листвою морской,
Что проснувшись, мы тонем, влекомые неясной тоской.