Муэдзин карабкается внутри минарета...

Знаю, ты чувствуешь... Чувствуешь много острее.
На этом фоне любые мужчины – бесчувственные скоты.
И... /не прерывай меня../ это значит – больнее.
Я всё понимаю. Только знаешь, ты,

ты не волнуйся... Я нынче странно послушный.
Не стремительно-наглый, развязный, “не угадываете”,(c)
/прости.../
И, ты знаешь, боюсь, тебе станет скучно.
Россыпь желаний своих собираю в горсти,

а они рассыпаются бусинками рябины,
выпадают из рук и отсвечивают на снегу.
Я их пытаюсь не замечать с ослиным
упрямством. Хитрость лисы, я лгу?

Муэдзин карабкается внутри минарета,
чтобы успеть повернуться лицом на восток.
Я сжимаю ладонь. Песня пока не спета,
а между пальцами и по руке уже заструился сок.

Слизнул языком – перед глазами лето
полыхнуло терпкостью. Это вкус или цвет?
Раздетое лето, ты бродишь где-то.
Я открою глаза, но
                тебя рядом нет.

Не коснуться пальцами, не почувствовать взгляда.
Ты не жалуешь кофе и предпочитаешь чай?
Постараюсь запомнить. И, наверное, надо
этим воспользоваться невзначай.

И добавить коньяк, он подкрасит желание.
И рябина получится на коньяке.
Только не говори, что всё знала заранее.
Сок стекает так медленно по руке...

Муэдзин карабкается, конечно по делу.
Восток – дело тонкое. Отчего же грустит гарем?
Я сегодня тихий, послушный и.. странно-несмелый,
сознательно избегающий отработанных схем.

     14-18.02.2003


***

Ладно. Разжать ладонь – это слишком просто.
Смотри, вот и пусто... И это – не кровь, а сок.
Странно. Может быть, неудачно звёзды
расположились на небе?
 
От встречи на волосок
ты делаешь шаг назад. Или я... всё разрушил?..
Это глупые страхи довериться.
                Страх перемен?
На лице равнодушия маска. Кушаем суши,
а потом медитируем на луну. В позе дзэн.

На подушечке мирно набором для харакири
отлёживается молчащий сотовый телефон.
Это усталость.. Виски' отчего-то заныли.
И не спешит приходить...
                успокоительный сон.

     22.02.2003