Рецензия на «Разоблачённая образность. Разбор Вадима Шарыгина» (Школа Критики)

Главной методологической ошибкой Вадима Шарыгина, на мой взгляд, явилось то, что он, осознав, что речь в начале стихотворения идёт о прощании лирической героини с городом, начал ожидать от стихотворения описания "состояния отъезда" так, как он себе это состояние представлял и, не встретив в стихотворении полного соответствия своим представлениям, счёл этот диссонанс недостатком стихотворения. Но ведь у всего в жизни есть свои оттенки; если бы каждый раз при одном и том же событии полагалось бы испытывать одни и те же канонические чувства, то не было бы и смысла писать новые стихотворения. В заглавие стихотворения вынесены строки из Цветаевой, для понимания было бы полезно их вспомнить. У Цветаевой:

"Тоска по родине! Давно
Разоблаченная морока!
Мне совершенно все равно —
Где — совершенно одинокой

Быть, по каким камням домой
Брести с кошелкою базарной
В дом, и не знающий, что — мой,
Как госпиталь или казарма".

Уже по этим строкам видно, что в отношениях лирической героини с городом не всё так просто. Вадим Шарыгин обратил внимание на эти строки, но только для того, чтобы сделать замечание: чужие строки в заглавии - это не хорошо, лучше их в эпиграф. Но и заглавие, и эпиграф имеют цель - сделать указание читателю, как правильно понимать стихотворение. Заглавие, пожалуй, заметнее, чем эпиграф, поэтому цитату в заглавии следует признать уместной (разве что стоит отметить, что чужие слова лучше брать в кавычки, но Стихи.ру не позволяет ставить кавычки в названиях, убирая их; далее в стихотворении Ирины Бебневой эти слова Цветаевой стоят в кавычках). Однако, обратив внимание на цитату из Цветаевой, Вадим Шарыгин не вдумался в неё по существу.

Представьте себе: поезд трогается, в восприятии пассажира картинка в окне начинает бежать. Куда? Совершенно очевидно, что для нейтрально настроенного наблюдателя картинка бежит в сторону, противоположную движению поезда. Если же пассажиру жалко прощаться, то ему тем более должно казаться, что знакомые здания (и, возможно, люди на перроне) убегают от него. В стихотворении всё не так: город бежит за вагоном. Многие современные критики сразу скажут: вот, такого быть не может, автор допустил ошибку. Но автор пишет стихотворение не для того, чтобы выполнить какую-то обязательную по мнению критиков программу, а чтобы передать читателям некое сообщение. Поэтому надо не судить сразу автора, исходя из заранее определённых представлений, а пытаться понять, что же автор пытается сказать. Движение поезда может вызвать в сознании пассажира движение каких-то образов в самых разных направлениях; в конце концов, одни дома убегают, а другие пока ещё приближаются, могут быть хаотичные движения огней и теней и т. п. Все эти целенаправленные или хаотичные движения как-то взаимодействуют с находящимся в подсознании. Движение в стихотворении города за вагоном означает, что в представлении лирической героини это город не хочет прощаться с ней, а не наоборот, а самой героине скорее хочется уехать, чем нет. Но страха, что город её задержит и остановит, нет - иначе бы город рисовался неким монстром, угрожающим схватить, а таких ощущений в строках нет. Единственное, что может город - это воздействовать на жалость, бросившись под колёса. На жалость или, иначе, на некое чувство вины героини перед городом. Это чувство вины тут же прописано прямым текстом - "Как груз вины". Вадим Шарыгин, однако, записывает эти слова в разряд наворотов, нанизанных на шампур. Пожалуй, "груз вины" даже превалирует в "хвосте сомнений" из-за которых лирическая героиня могла бы остаться. Попутно отвечу на вопрос других комментаторов: почему для того, чтобы броситься под поезд, надо обогнать его? Понятно, что удобнее бросаться под локомотив. А обогнать поезд в ощущениях лирической героини не так и сложно: это можно сделать примерно со скоростью взгляда.

Подтверждением того, что лирическая героиня действительно скорее хотела бы уехать, является декламирование ею строчек Цветаевой, в которых родным краям не отдаётся предпочтения перед чужими. Зачем это декламирование нужно лирической героине? Опять же для снятия "груза вины", для внутреннего оправдания.

Далее Вадим Шарыгин, процитировав строки Ирины Бебневой

"И город, виду не подав,
Так отвернется равнодушно",

ставит два вопросительных знака и делает приписку: "ничего себе, «виду не подав»!)"

Критики часто любят упрекать авторов в штампах, но при этом и сами имеют слабость к заезженным оборотам, одним из которых является "ничего себе". Я помню, как ещё где-то в начале 80-х в критическом разделе журнала "Юность", приведя фрагмент стихотворения (цитирую по памяти)

"О таком в стихах не скажешь даже,
Разве только сделаешь намёк,
Как, жары не замечая даже,
Он кидает в топку уголёк",

критик сделал приписку: "Ничего себе намёк"! И после этого "ничего себе" встречалось у разных критиков многократно. И вот Вадим Шарыгин, столкнувшись в рецензируемом стихотворении с нелепой, по его мнению, ситуацией, решил, что с его стороны будет очень остроумным применить оборот "ничего себе", несмотря на всю его заезженность. Но давайте проанализируем, насколько уместным было у Ирины Бебневой выражение "И город, виду не подав..."?

Казалось бы, как город может "не подать виду", если его переехал поезд?

Но вдумайтесь, что означает выражение "не подать виду". Это вовсе не значит, что "никто не заметил, что ..." Напротив, тот, кто произносит фразу "он не подал виду", заметил что-то неладное, иначе не было бы причины вообще произносить эту фразу, ведь не было бы и эффекта от попытки невозмутимого поведения; какой же может быть эффект от невозмутимого поведения, если и так всё чин чином? Так что город в стихотворении, конечно, не смог скрыть от окружающих, что его переехал поезд, но попытался при этом сделать равнодушный вид, как будто ничего не случилось, отчего город действительно оказывается в совершенно нелепом и унизительном положении, однако эта нелепость поведения города является совершенно оправданной с точки зрения композиции стихотворения, ведь это увеличивает "груз вины" лирической героини и её потребность как-то оправдываться.

Собственно, этим оправданиям и посвящена финальная часть стихотворения, про которую Вадим Шарыгин недоумевает, для чего она написана (и считает, что автор не знает этого тоже). Начинается концовка со слов

"Пусть рыба ищет там, где глубже,
А я – подобье горних сфер".

Здесь явная отсылка к пословице "Рыба ищет, где глубже, а человек - где лучше". Даже тем, что строка "А я – подобье горних сфер" начинается с "А я", лирическая героиня почти прямо признаёт: "Да, я хочу, где лучше", и фактически оправдывается тем, что в её городе всё стало совсем плохо. Далее идёт перекличка со стихотворением Цветаевой. Что такое здесь СССР? По сравнению со всем миром СССР - это родина, но в сравнении с малой родиной СССР явно выступает символом космополитизма. Замечу, что при описаниях в концовке фигурируют картины природы, город трогать словами уже нельзя, потому что он унижен и опущен, лирическая героиня это ощущает. Надо сказать, что лирическая героиня Ирины Бебневой в отличие от лирической героини Цветаевой использует более возвышенную терминологию, как бы заговаривая вину, связанную с предательством героиней её города. Значит ли, что концовка звучит фальшиво? Отчасти да. Но несколько фальшиво звучат слова лирической героини, а с точки зрения автора эта фальшивость оправдана: жить героине стало трудно, пришлось уехать, она и так мучилась угрызениями совести, но вечно находиться под таким грузом нельзя, надо как-то от него освобождаться и жить дальше; вот героиня и пытается как-то отговориться, найти себе оправдание и успокоить душу.

Так что стихотворение, вопреки утверждениям Вадима Шарыгина, представляется цельным. А смысл - не на поверхности слов, а глубже, как и должно быть.

Вкратце о рифмах: рифмы "рану - крану" и "тополей - полей" никак не могу назвать ни бедными, ни однокоренными, ни примитивными. Соглашусь с предположениями других комментаторов, что, видимо, дело в том, что у современных критиков слишком правильные рифмы начинают получать статус "примитивных". Думаю, это происходит в рамках общего целенаправленного наступления критиков на поэтическое совершенство. Так, например, аллитерации в последнее время массово записывают или в разряд "труднопроизносимых звукосочетаний", или просто в разряд "навязчивого звука" и т. п. О причинах таких тенденций правильнее рассуждать в отдельных исследованиях.

--------------------------------------------------------------
Замечание для автора.
С грамматической точки зрения фрагмент

"Но я не кинусь. Взгляд – в окно,

Твердя цветаевские строки: "

смущает тем, что деепричастный оборот "Твердя цветаевские строки ..." формально оказывается без подлежащего и сказуемого. В принципе, это допустимо, поскольку подлежащее и сказуемое могут быть опущены (а фактически это здесь так и есть), но их ещё надо правильно поставить. Чаще всего на месте пропущенного слова оказывается тире, но здесь постановка подлежащего и сказуемого на место тире приведёт к достаточно корявому выражению. Правильнее будет вставить их так: "Я кину взгляд в окно, твердя цветаевские строки", но тогда всё вместе в полном виде прозвучало бы:

"Но я не кинусь. Я кину взгляд в окно, твердя цветаевские строки ..."

Всё бы ничего, если бы не частица "не". Она фактически перекидывается на следующий оборот. Получается "я не кинусь взглядом в окно" или "я не кину взгляд в окно" , а по смыслу должно быть наоборот. Более того, оказывающиеся рядом "Я не кинусь" и "Я кину" наводят на мысль, что это можно как-то обыграть, сказав по-другому. Если написать "Но кину я лишь взгляд в окно", то "лишь" здесь будет звучать фонетически немного тяжеловато, а вот "только" выглядит лучше:

"Но кину только взгляд в окно,
Твердя цветаевские строки:
Тоска по родине!"

Здесь "только" созвучно словам "окно", "тоска" и другим; обыграна игра слов "кинулась к стоп-крану" - "кину взгляд"; деепричастный оборот обрёл сказуемое (подлежащее "я" по-прежнему опущено, но подразумевается совершенно очевидно). Так что я посоветовал бы автору подправить этот фрагмент.

Юрий Таранников   23.11.2014 00:29   •   Заявить о нарушении