Среди весенних горожан

Олег Краснощёков: литературный дневник

Тому, кто доживает до весны,
награды никакие не нужны:
гремят литавры в солнечной октаве,
и терция – картавящий трамвай,
и прорастает в воздухе трава,
и что ни пропоёшь – выходит «Аве».


В саду Никольском или в Бенуа
проспишь полдня, почти как на Гоа,
проснёшься, чтоб до вечера шататься
среди других весенних горожан,
и затемно вернуться к гаражам,
и Пасху ждать, и, может быть, дождаться.


Смотри, зима тебя обобрала,
а ты стоишь, хлебаешь из горла,
глядишь в глаза убитому дракону:
в них мёртвый виноградник на скале,
и семена, погибшие в земле.
И никогда не будет по-другому.



Март. Снегопад


Безверье марта. Отповедь весны.
Последняя попытка отреченья.
И рыхлый лёд в проталинах сквозных
перекрывает кровоток ручейный,


и в воздухе становится тесней,
он полон до краёвлетучей смесью,
но медленно качающийся снег
надежде на весну противовесен.


И вот тебя в воронку на лету
затягивает белизна густая,
зимы исход,предчувствий правоту
своим сопротивленьем утверждая,


И всё ясней становится слышна
сквозь холода, сходящие слоями,
звенящей нотой – чистая весна,
намоленная в противостоянье.


* * *
Смотри, человек излечился.
В очках и панаме;
шагает к заливу. Ни тени
былой лихомани.;
Проворно взлетает
над белым зигзагом ступенек,;
усат и крылат, и в кармане
немножечко денег.


Смотри, у него не болит,
он мурлычет мотивчик,;
счастливо фальшивит,
становится клёкотом птичьим,;
как будто весь город –
весёлое чудо Господне,;
и пенится сидр, и цветёт алыча
в подворотне.


И колокол по небу гонит
воздушные комья.;
А помнишь?.. Не помню.
А если бы даже и помнил.;
Прозрачный, шуршит календарь –
муравьиные числа.;
И там, в вышине, всё так просто,
и пусто, и чисто.


* * *
Лежит на кухне время, иссякая.
Морщинистое, в сетчатой вуали.
Завяли яблоки. Безделица какая.
Про них забыли, и они завяли.


Ни плесень их не тронула, ни пятна,
но как угрюмы карлики-уродцы!
Выбрасывай скорей! И так понятно,
что к ним никто уже не прикоснётся.


И равнодушно наблюдают люди
с такими же оплывшими чертами,
как мёртвые плоды на белом блюде
лежат ещё живыми животами.


* * *;
Я помню дом, я помню имя,;
кроватки детской лёгкий скрип,;
как в наплывающей теплыни
висел заката чайный гриб,


как в сонном прятались пробеле
ночные точки и тире,;
как на огне, дрожа, кипели
картофелины в кожуре.


Я слышала о Божьем гневе,;
держась за тихое житьё,
и было стыдно мне, как Еве,;
за это счастьице моё,


что, словно платьице, носилось;
и было правилом игры,;
как незаслуженная милость,
не отнятая до поры.



Ольга Аникина


Литературная газета, № 8-9 (6588) (1-03-2017)




Другие статьи в литературном дневнике: