Поэзия современных авторов – сложный конгломерат литературоведческих тенденций. Однако преимущество у экзистенциальной лирики. Она прочно вошла в сознание не только авторов, но, главное, читателей, которые жаждут «бить по коленам» или «достигнув просветленья», «обид не обнажа/ют/ вертлявых троп». Казалось, что в современной поэзии исказилось все: ушли от привычной силлабо-тоники в преломленные творческим опытом формы, изменилась художественная концепция. Что стало отражением стихотворных текстов? Биографии автора? Вероятно, нет. Поэт-пророк стал неактуален. Только моментальные чувства или чувства момента очертили грани текста, в которые не укладывается пунктуация и рифма, но при этом текст оказывается певучем: У Эмкея в «Калахари»:
на километры
пески Калахари
дремлют на солнце
пятнистые твари
воздух сухой
я практически спятил
я истребитель – СУ 35-й…
Строки без пунктуационных знаков. Все лишнее, любая «запятая» как вздох прервали бы «поток сознания» маленького Будды. Талантливо? Да.
ЭМКЕЙ «Калахари»
http://stihi.ru/2020/10/01/305 квота ГР за редактирование отборочного тура
на километры
пески Калахари
дремлют на солнце
пятнистые твари
воздух сухой
я практически спятил
я истребитель – СУ 35-й
незасекаем радаром
невидим
ну же ловите
я истребитель
фобий невольных
маленький Будда
как на ладони
берите
не буду
сопротивляться
достиг просветленья
только не надо
бить по коленям
копья крест накрест
несите носилки
солнце в зените
невыносимо
дайте прилягу
жив не иначе
делится флягой
вождь с виду мальчик
старым верблюдом
замызганной торбой
маленький Будда
верхом на двугорбом
неистребимый
въедливый запах
цирк на Цветном
строго на запад
У ГРАЙ-ДИ в «Средь рытвин неба» текст – «химера»: форма стройно укладывается в очертание «химеры». Двухгранность подчиняется автору и служит верным оружием: заигрывание с читателем с помощью «метафоричных словосочетаний» приводит к головоломке: как не крути и не переставляй между собой две грани – тело химеры итог один: «ТЕБЕ НЕТ ВЕРЫ в тех, кто верит свято…»
ГРАЙ-ДИ «Средь рытвин неба»
http://stihi.ru/2021/04/08/3599 номинатор Ильдар Харисов
Изгибы гор, ночных светил сиянье.
Загадочных колод темно нутро.
Обид не обнажай вертлявых троп,
СМОТРИ СКВОЗЬ ГОДЫ БОЛЕЗНЫМ ВЗГЛЯДОМ не ищи признанья.
ПРИЖАВШИСЬ К МАРТУ РАСПУХ ФЕВРАЛЬ и грезит тишиной,
РЖАВЕЮТ ТЕНИ АРБОЙ У САДА, сладкой пеленой
ГЛУХОЙ ОГРАДЫ ЖЕЛТЕЕТ ДАЛЬ полынно и космато.
НЕ МОЙ СВИДЕТЕЛЬ УСТАВШИЙ КОСМОС холоден и наг,
ЗВЕЗДОЙ ПОЛЯРНОЙ СТУЧИТСЯ В ДВЕРЬ, как будто жив очаг
В ГЛУХИХ РАССВЕТАХ ТЕБЕ НЕТ ВЕРЫ в тех, кто верит свято
В СЛЕПЫХ ЗАКАТАХ И МНЕ НЕ ВЕРЬ. я – камень, древний миф,
Хранимый от людей в глухих пещерах.
Оставь себе хвостатые химеры
Молитвенных воздушных перспектив.
РОМАН НЕНАШЕВ «Нас вычеркнут...» Надвигающаяся катастрофа «Нас вычеркнут – и мы взлетим» – фабула поэтического текста. В этом событии проявляется и сам автор, напомним о его лирическом кредо: «жить в России, полжизни нелепо скользя
и напрасно руками махая...» Распад страны и катастрофа целостности идеологии страны создало индивидуальное мировозрение поэта, его авторскую поэтику. Мы можем с ней не соглашаться, но мимо правды не пройдешь: «Нас вытолкнут – давайте, мол, летите…»
РОМАН НЕНАШЕВ «Нас вычеркнут...»
http://stihi.ru/2020/07/13/4925 номинатор Владимир Цюпин
Нас вычеркнут однажды и привет –
как будто нас и не было на свете.
Не более чем выдумки в газете,
нелепые – нас не было и нет.
Мы призраки былого ремесла,
эпохи, прошагавшей под речёвку,
нас век смахнёт как выцветшую чёлку,
как пыль с библиотечного стола.
Как певчих птиц с неведомых картин,
запутавшихся в русском алфавите,
нас вытолкнут – давайте, мол, летите.
И мы взлетим.
У ГАЛЬИ РУБИНОЙ-БАДЬЯН «Под батистовыми облаками» пересказать вроде бы нечего, но пребывать в мире – городе – улице, где возможен собственный приют, интересно. Автор бродит по улицам, глядит налево – направо: вокруг никого, шагает по лестнице: вокруг - никого, только окна, которые впиваются в нее своими «глазами», добирается до высокой башни, а там – полет под «батистовыми облаками». Рубина – Бадьян– явление философствующего сознания, не освобождающегося от почти животного страха фобии жизни, пребыванием в неспешности и «картографичности» бытия, в котором: Ни людей, ни собак, ни кошек / Шагаю по необозримой лестнице. И все же…Немногословное рассуждения о гибели «пристанища» неотделимы от «любования» миром, где это «пристанище» когда - то существовало: Добираюсь до самой высокой башни / да вот же оно – трав, деревьев пристанище! Герой поэтического текста не обретет бессмертие, но запомнится своей «легкостью», иллюзорностью бытия: Я не оставила камня на камне / от той себя, но приют мой – где еще…
ГАЛЬЯ РУБИНА-БАДЬЯН «Под батистовыми облаками»
http://stihi.ru/2019/12/07/5531 квота Марты Бут за редактирование отборочного тура
Я запуталась в клаустрофобных улицах.
Кирпичи – дети глины – безмолвно властвуют.
Посмотрю налево – там ветер разгуливает,
направо... Пойму – ожидаю напрасно я
живого движения тел, поступков
разумных существ, на людей похожих.
Ну, пусть не разумных – хотя бы доступных
уму. Ни людей, ни собак, ни кошек.
Шагаю по необозримой лестнице,
на меня только окна пустые пялятся.
Ничего, на что я могла бы надеяться –
хоть на мятный листок, чтобы мять его пальцами.
Добираюсь до самой высокой башни –
да вот же оно – трав, деревьев пристанище!
Отсюда дорога над многоэтажками,
виляя тропами, к небу тянется.
Плыву под батистовыми облаками,
слегка над землею в полете бреющем.
Я не оставила камня на камне
от той себя, но приют мой – где еще?
И, все – таки, если не герой, то жизнь бессмертна! У РОСТИСЛАВА ЯРЦЕВА формула жизни заключена в тройном знамении: Мне имя — крылатый промах / коренастый сумрак / зыбучий хлам. В этом триединстве закономерность современной поэзии – художественная концепция неизбежного и логически обоснованного конца человека, растерзанного желаниями, комплексами и усталостью от неразрешимости главных проблем жизни. Только она, жизнь – бессмертна сама по себе: Помолчи со мной, корешок капусты / всё что здесь обходится без меня.
РОСТИСЛАВ ЯРЦЕВ «Гусеница»
http://stihi.ru/2021/01/30/180 номинатор альманах "Витражи"
корень, что проращивался в разломах
семени, — со временем пополам —
говорит: «мне имя — крылатый промах,
коренастый сумрак, зыбучий хлам».
небеса глубоки, текучи тайны
городов, окинутых по верхам, —
может, это отплеск воды трамвайный,
да не к нам не к нам?
где машины шатко свихнутся в утро,
поперхнётся ночью сморчок огня —
помолчи со мной, корешок капусты:
всё что здесь обходится без меня.
Как мне кажется, поэтический герой в перечитанных стихотворных текстах – аутист, путаник и пустотник, который не сможет превратить жизнь в эффективное служение идеям; да и любовь к Отечеству какая-то вялая, как и сама идея жить в заданном ориентире:
маленький Будда
верхом на двугорбом
неистребимый
въедливый запах
цирк на Цветном
строго на запад.