Без нервов...

Чтение стихов Бориса Слуцкого, как и его переводов других поэтов, требует определенного душевного настроя и невероятного напряжения внутренних сил. Это не лирика в привычном понимании, а скорее объявление авторской гражданской позиции. Особенно точно характеризуют личность Слуцкого — старшего Друга поэта Давида Самойлова — воспоминания его сына Александра: «Отец (Давид Самойлов) собирал на совет московских умников. Они приходили уверенные, громогласные и категоричные, почти равные в импозантности блистательному Другу (Борису Слуцкому), все же первому среди них. А Отец был самым, пожалуй, скромным, что задевало. Посовещавшись, довольно молодые еще мудрецы выносили внятный и четкий приговор эпохе, впрочем, чуть не всегда попадая пальцем в небо. Наивны они были, почти как я в ту пору, несмотря на свою уверенную стать. Друг привлекал меня настолько, что я подчас был готов предпочесть его собственному Отцу, но иногда и отпугивал своей жесткостью. Он же воспринимал субординацию почти по-военному, как чины, звездочки и лычки. Возможно, установленный Другом жесткий ранжир человеческой ценности и стал одной из причин, что он оступился, сбил четкий ритм своего строевого шага, который уже не восстановил никогда».

Лакирую действительность,
Исправляю стихи.
Посмотреть удивительно
До чего же тихи.
И не только покорны
Всем законам страны,
Соответствуют норме,
Расписанью верны.
Чтобы с черного хода
Их пустили в печать
Мне за правдой охоту
Поручили начать.
Чтоб дорога прямая
Привела их к рублю
Я им руки ломаю,
Я им ноги рублю.
Выдают с головою,
Лакирую и лгу…
Всё же кое-что скрою,
Кое-что сберегу.
Самых сильных и бравых
Никому не отдам.
Я ещё без поправок
Эту книгу издам!

Поэт и переводчик Борис Абрамович Слуцкий родился 7 мая 1919 года в Славянске,  в 1922 году семья переехала в Харьков, а в 1937 Борис отправился на учебу в Московский юридический институт (выпускные экзамены не сдал), одновременно с 1939 года — в Литературный институт им. Горького (окончил в 1941 году, в первые дни войны).
Слуцкий посещал поэтический семинар И. Л. Сельвинского, в недалеком прошлом создателя и руководителя Литературного центра конструктивистов, где сблизился с группой молодых поэтов: М. Кульчицкий, П. Коган, С. Наровчатов, Д. Самойлов и др. Молодые поэты договорились о строгом отношении к творчеству друг друга: «Хвалить — кратко, критиковать — подробно».

Родители были нервные,
кричащие, возбужденные.
Соседи тоже нервные,
Угрюмые, как побежденные.
И педагоги тоже
орали, сколько могли.
Но, как ни удивляйтесь,
Мне они помогли.

Отталкиваясь от примеров
в том распорядке исконном,
я перестал быть нервным,
напротив, стал спокойным.
Духом противодействия
избылась эта беда:
я выкричался в детстве
и не кричу никогда.

Во время Великой Отечественной войны Слуцкий — рядовой 60-й стрелковой бригады, затем, учитывая полученное незаконченное юридическое образование, получил назначение сначала секретарём, а затем военным следователем в дивизионной прокуратуре. С осени 1942 года — инструктор, с апреля 1943 года — старший инструктор политотдела 57-й армии. Был тяжело ранен под Москвой. В конце войны участвовал в формировании местных органов государственной власти и новых партий в Венгрии и Австрии. Войну закончил в звании гвардии майора. Стихи во время войны писал лишь эпизодически. В 1943 году, будучи на фронте, вступил в ВКП(б).

Расстреливали Ваньку-взводного
за то, что рубежа он водного
не удержал, не устерёг.
Не выдержал. Не смог. Убёг.
 
Бомбардировщики бомбили
и всех до одного убили.
Убили всех до одного,
его не тронув одного.
 
Он доказать не смог суду,
что взвода общую беду
он избежал совсем случайно.
Унёс в могилу эту тайну.
 
Удар в сосок, удар в висок,
и вот зарыт Иван в песок,
и даже холмик не насыпан
над ямой, где Иван засыпан.
 
До речки не дойдя Днепра,
он тихо канул в речку Лету.
Всё это сделано с утра,
Зане жара была в то лето.

В августе 1946 году из-за тяжёлых головных болей (вероятно, вследствие контузии) комиссован, признан инвалидом 2-й группы. Следующие два года провёл в основном в госпиталях, и лишь осенью 1948 года вернулся к активным занятиям поэзией. Составлял композиции на литературные и политические темы для Радиокомитета СССР. В 1951—1952 годах Л. Озеровым и Д. Самойловым был привлечён к  поэтическим переводам. После войны долго не печатался; новый импульс поэзия Слуцкого получила благодаря статье И. Эренбурга «О стихах Бориса Слуцкого» («Литературная газета», 28 июля 1956 года), который в 1945 году познакомился с дневниковыми военными записями Слуцкого с его стихами, вставленными в прозаический текст, которые поразили Эренбурга своей военной правдой. В 1957 году вышла книга стихотворений Слуцкого «Память» , а он был принят в СП СССР.
Одно из первых публичных выступлений Слуцкого перед большой аудиторией состоялось в Центральном лектории Харькова в 1960 году. Организовал его друг поэта, харьковский литературовед Л. Я. Лившиц. Вместе с несколькими другими знаковыми поэтами 1960-х годов Слуцкий появился в эпизоде «Вечер в Политехническом музее» в фильме Марлена Хуциева «Застава Ильича» (читает со сцены стихи погибших на войне товарищей П. Когана и М. Кульчицкого).
В феврале 1977 года умерла жена Слуцкого, Татьяна Дашковская, что стало для Слуцкого настоящим потрясением, от которого он уже не оправился. Всего за три месяца на волне захлестнувших его эмоций Слуцкий написал около двухсот стихотворений, в том числе обращённых к жене, — и замолчал как поэт до конца жизни.
Анна Ахматова, высоко ставившая поэзию Слуцкого, как-то заметила: «От него ожидали большего». Ахматовское и всеобщее «ожидание» оправдалось только после смерти поэта — при жизни поэт вынужден был много писать «в стол».
По словам Иосифа Бродского, также высоко ценившего поэзию Слуцкого, «именно Слуцкий, едва ли не в одиночку, изменил звучание послевоенной русской поэзии… Вообще, я думаю, что начал писать стихи потому, что прочитал стихи советского поэта, довольно замечательного, Бориса Слуцкого».

Поэты подробности,
поэты говора,
не без робости,
но не без гонора
выдвигают кандидатуры
свои
на первые места
и становятся на котурны,
думая, что они – высота.

Между тем поэты сути,
в какие дыры их ни суйте.
выползают, отрясают
пыль и опять потрясают
или умиляют сердца
без конца, без конца, без конца.

Последние годы Слуцкий провёл в Туле у младшего брата Ефима.
По воспоминаниям Петра Горелика, близко знавшего Слуцкого и Самойлова: «Борис Слуцкий умер в одночасье в Туле, в семье брата, из-за тяжелой душевной болезни. Как художник он ушел из жизни почти на десятилетие раньше, чем наступила физическая смерть».
В публикациях своих произведений участия не принимал.
Скончался 23 февраля 1986 года, похоронен на Пятницком кладбище в Москве.
Тело Слуцкого привезли в Москву, которая жила в те дни очередным «историческим» съездом партии. В центре столицы не нашлось места для прощания, отказали даже в Малом зале ЦДЛ. Иногородние друзья и поклонники не смогли проститься с поэтом: въезд в Москву был закрыт. Для меня и Иры каким-то чудом организовали высочайшее разрешение. Прощание состоялось в каморке больничного морга на окраине Москвы. К гробу подошли едва вместившиеся в каморке брат, племянница и несколько близких друзей. Большая часть собравшихся осталась на больничном дворе.
Слово о друге произнес Самойлов: «Он так был устроен, что наверху создаваемой им шкалы ценностей в каждой области духовной жизни было одно — высшая вера, высшая надежда и высшая единственная любовь… Он кажется, порой, поэтом якобинской беспощадности. В действительности он был поэтом жалости и сочувствия. Именно так надо рассматривать поэзию Слуцкого, именно эти черты делают его поэзию бессмертной… Нетленность поэзии придает нравственный потенциал, и он с годами будет высветляться, ибо составляет основу человеческой и поэтической цельности Слуцкого».
Тело Бориса кремировали, а урну подхоронили на Пятницком кладбище, в давнюю густозаселенную могилу семьи Дашковских, куда девятью годами ранее подхоронили урну жены — Татьяны. Так наконец обрел покой в коммунальной могиле всю жизнь скитавшийся по углам, выдающийся поэт России.

Когда маячишь на эстраде
Не суеты и славы ради,
Не чтобы за нос провести,
А чтобы слово пронести,
 
Сперва – молчат. А что ж ты думал:
Прочел, проговорил стихи
И, как пылинку с локтя, сдунул
Своей профессии грехи?
 
Будь счастлив этим недоверьем.
Плати, как честный человек,
За недовесы, недомеры
Своих талантливых коллег.
 
Плати вперёд, сполна, натурой,
Без торгу отпускай в кредит
Тому, кто, хмурый и понурый,
Во тьме бессмысленно сидит.
 
Проси его поверить снова,
Что обесчещенное слово
Готово кровью смыть позор.
Заставь его ввязаться в спор,
 
Чтоб – слушал. Пусть сперва со злобой,
Но слушал, слышал и внимал,
Чтоб вдумывался, понимал
Своей башкою крутолобой.
 
И зарабатывай хлопок –
Как обрабатывают хлопок.
О, как легко ходить в холопах,
Как трудно уклоняться вбок.

А песнями стали стихи Слуцкого: «Лошади в океане» на музыку Виктора Берковского, «Давайте После Драки» Владимира Высоцкого (запись 1978 года), «Караси» на музыку Юрия Петерсона из альбома «Сорванный лист» (1990) и, конечно, «Сельское Кладбище» на музыку Андрея Мисина, включенная в альбом «Чужой» (1990):       

 На этом кладбище простом
покрыты травкой молодой
и погребённый под крестом
и упокоенный звездой.

Лежат, сомкнув бока могил.
И так в веках пребыть должны,
кого раскол разъединил
мировоззрения страны.

Как спорили звезда и крест!
Не согласились до сих пор!
Конечно, нет в России мест,
где был доспорен этот спор.

А ветер ударяет в жесть
креста, и слышится: Бог есть!
И жесть звезды скрипит в ответ,
что бога не было и нет.

Пока была душа жива,
ревели эти голоса.
Теперь вокруг одна трава.
Теперь вокруг одни леса.

Но, словно затаённый вздох,
внезапно слышится: есть Бог!
И словно приглушённый стон:
Нет бога! — отвечают в тон.

http://stihi.ru/2024/05/04/5542