Окинава

    (рассказ)               
 
    Окинава. Я смутно помню, откуда в моей голове возникло это названье. Оно как-то само собой, подобно хирургическому инструменту, пробилось в моё сознанье, в мой мозг, через черепную коробку, и встало посреди как кол, не давая мне думать ни о чем другом. Окинава... Я не очень силён в географии, но это точно где-то в Японии.
    В тот день, а точнее - ночь, я долго не смог заснуть. Крутился, ворочался, и уснул только под утро, часа в три. Вот в этот промежуток времени, вплоть до пробуждения, и увидел я этот сон... Теперь, спустя какое-то время, я все чётче осознаю, что увиденное мною тогда, может и не было сном, в привычном понимании этого слова. Когда я рассказал об этом друзьям, они почти все хором мне сказали: «Не надо! Не пиши об этом. Это - плохая тема...» Я долго думал, и пришёл к мысли, что если этого не сделаю, то ведь ни кто не сделает. А тогда, для чего мне это было дано? Нет, я просто обязан рассказать эту историю. Хотя, это - даже не история, не рассказ... Мне показалось, что это - частица чьей-то жизни...
    «Где-то, очень далеко, в западном Американском полушарии, в какой-нибудь Аризоне или Алабаме, на краю небольшого провинциального городка, в маленьком домике, или просто - в старом трейлере, за небольшим столиком у окна, сидел седой старик. Его коротко стриженная голова низко склонилась над столом. Он то и дело бережно и ласково гладил сухими морщинистыми руками старую, наверное, как и он сам, бумажную коробку. Старик взял с края стола небольшое, аккуратно свёрнутое полотенце и также аккуратно, развернул его рядом. Он на минуту задумался, и зачем-то пристально посмотрел в окно. Затем бережно открыл коробку и стал медленно, по одной, доставать из неё разные вещи: несколько старых, черно - белых, сильно потёртых фотографий, боевую медаль «Пурпурное сердце», две медали «Бронзовая звезда», с дубовыми листьями, оловянную солдатскую ложку и ещё, какие-то безделушки, предназначение которых он и сам уже не помнил. Всё это он раскладывал на расстеленное рядом полотенчико. На самом дне коробки, завёрнутая в холщовую тряпицу, лежала его самая дорогая награда. Очень нежно, с каким-то особым трепетом, старый солдат достал свёрток. Казалось, время не властно над этой «игрушкой». Едва развернув свёрток с одного края, он увидел не стареющую хромированную сталь его наградного кольта, сорок пятого калибра. Сердце застучало чаще и сильнее, будто бы пытаясь вырваться из грудной клетки на свободу. Старик улыбнулся и потрогал трясущимися пальцами небольшую пластину на рукоятке. «За боевую доблесть!» - было выгравировано на ней, и в низу - «Генерал Макартур». Не многие удостаивались такой чести,  получить наградное оружие от самого «папаши Дугласа», как звали генерала в армии...
     Окинава.  Старик помнил тот бой. Такое не забывается. Да и захочешь забыть - не забудешь... «Как же звали того парня? Джек... или... Джонни? Нет, не помню...» Он вдруг понял, что никогда и не знал этого. Это была случайная встреча. Но вот случайная ли? Он почувствовал, что ладонь сжимавшая рукоять пистолета, стала противно мокрой и скользкой от пота. «НЕТ! Я тогда все правильно сделал. Я СДЕЛАЛ ДЛЯ НЕГО ВСЕ, ЧТО МОГ!!!» Тогда, в июне сорок пятого, они почти восемьдесят дней освобождали от японцев этот чертов остров. Казалось, он весь был изрыт траншеями и подземными ходами. Каждый пригорок - пулемётная точка, на каждом шагу - мины. Японские смертники появлялись как грибы после дождя и кидались  под ноги с криком: «Банзай!», неся на себе смертоносный груз... Той ночью шёл сильный дождь, который, смешиваясь с пеплом и копотью, на фоне горящей травы и железа, казался кроваво - грязным. Вот тогда-то он и увидел того паренька. Тот сидел прислонившись к большому валуну. Совсем ещё мальчик... Его губы дрожали,  как будто он шептал длинную, нескончаемую молитву.  На сером, от пепла и грязи лице, крупные дождевые капли смешивались со слезами, и стекая по щекам, оставляли  светлые полосы, похожие на глубокие шрамы. «Что ты там шепчешь?» - он сел перед парнем на корточки. «У... меня... не получается...» «Что, не получается?» И тут при свете зарева пожара, разгоравшегося где-то совсем рядом, он увидел ноги парня. Оторванные ноги, которые тот пытался безуспешно приставить к обрубкам. «У меня... ничего... не получается...» - опять услышал он. Сердце сжалось от щемящей боли и бессилья.
     Что было дальше, вспоминать не хотелось, но  прошлое - оно как дятел, бьющий своим острым клювом по одному и тому же месту. Только бьёт он не по дереву, а по сердцу, отдаваясь острой болью, где-то в мозгу. Он только помнил, как встал во весь рост, передёрнул затвор и... закрыв глаза -  выстрелил...
     Потом - была победа, было торжественное возвращение домой живых героев, и скорбное - других, но тоже - героев. Награды. Их раздавали всем, налево и направо, всем, кто вернулся живым. «Сердца» и «звёзды», с дубовыми листьями и без них, пурпурные и серебряные. Старик снял «Кольт» с предохранителя, и глядя прямо в чёрный провал ствола, прошептал: «А вот пистолетом меня, наградили, конечно - зря...»
     Где-то, очень далеко, в западном полушарии, в какой-нибудь Аризоне или Алабаме, в маленьком домике, на самом краю небольшого провинциального городка, на рассвете, раздался выстрел, эхом прозвучавшим, как ответ, тому... из далёкого сорок пятого, на далёком японском острове Окинава...»
         
                А. Лесник. Апрель 2022.