177. Мимоза. Этюд

Марина Васильевна вошла в комнату. Нарядное ситцевое платье с кружевными оборками, усыпанное мелкими кремового и светло-жёлтого цвета розочками, густые каштановые волосы, собранные в плотную косу, правильные черты её круглого светлого лица, – несмотря на приближающееся сорокалетие, женщина ещё не утеряла своей красоты. Только серьёзные цвета осеннего неба глаза выдавали накопившуюся усталость и желание, скинув маску, наконец побыть собой.

"Не сейчас, – подумала Марина, – не сейчас". Она тряхнула головой, откидывая косу за плечо, подняла подбородок и таким же привычным движением, как надвигают на лоб шапку при выходе на улицу, натянула на лицо улыбку. Потом оглядела домочадцев. Двое детей, сидящих на полу, оторвались от игры и обернулись на вошедшую.

Увидев в маминых руках знакомый поднос из коричневого пластика, центральное место на котором занимало плоское блюдо с возвышающимся в форме торта салатом, усыпанным жёлтой яичной крошкой, – «Мимоза», – догадалась девочка и подтолкнула брата, чтобы тот ярче изобразил радость и удивление. Это был стандартный жест, девочка многое подмечала первой и, чувствуя, какую реакцию от них ожидают, подсказывала незаметным движением младшему брату.

"Опять мама пол ночи не спала", – огорчилась девочка, разглядывая старательно закрашенные тональником синяки под глазами Марины и, громко продекламировав: "«Мимоза», – моя любимая!" – поспешила пододвинуть на столе посуду, освобождая место для нового угощения.

Каждый Новый Год Марина готовила этот салат: тёрла овощи и сыр, крошила рыбные консервы и, смазывая каждый ярус домашним майонезом, послойно выкладывала на блюдо рыбу, лук, картофель, яичный белок, морковную стружку. Финальным аккордом произведения была обсыпка сыром и жёлтыми маленькими комочками мятой сердцевины яйца. Блюдо являлось апогеем подготовки к празднику.

"Когда-нибудь всё это рухнет, – убеждала себя Марина, – и этот брак, и эти торжества..." – она с ненавистью посмотрела на «Мимозу», как будто измельчённые овощи могли быть хоть в чём-то виноваты, потом перевела взгляд на детей, и выражение лица её немного смягчилось.

Девочка ждала того же. Ночью, пробравшись в большую комнату, девочка присела на колени подле украшенного новогоднего дерева и заглянула под ёлку. Поднимая по очереди разложенные Мариной подарки над тапками, традиционно расставленными вкруг, девочка изучала, кому какой предназначен и выносила «вердикт». Маме она сообщит, что прилетал Дед Мороз (сама видела) и принёс всем-всем что-то совершенно чудесное. Мама поверит.

Сперва девочка остановила взгляд на кукле около домашней обуви Марининой племянницы. Игрушка была маленькой, сильно меньше, чем достанется ей самой. С минуту подумав, она собрала все плитки шоколада, которые нашла под срубленным символом Нового Года, и аккуратной ровной стопкой сложила на тапок Василисы. Сестру девочка недолюбливала, но ещё больше не любила несправедливость.

Потом провела ревизию остальных подарков и около фетровых тапочек отца приметила, наконец, прозрачную пластиковую коробку с клетчатыми носовыми платками. "Финал", – поняла девочка. Она давно всё понимала: мама не любит папу, папа приходит пьяный с красным лицом и громко кричит. Девочка видела надувающиеся на мужских висках и шее вены, видела его скользкие влажные глаза с узкими зрачками. Видела и боялась. Но всё-таки, мама оставалась мамой, папа – папой. Теперь же эта невзрачная коробочка стала для неё символом окончания того, что называется «семья», а следом – недолговечности и распада всего. "Мама не любит папу, – повторила про себя девочка машинально, крутя в руках дешёвую пластиковую упаковку, – когда любят, не дарят носовые платки".

Не спалось в эту ночь и Марине. На кухне, раздражённо глядя на неубранную тарелку с салатом, его разрушенную конструкцию, пострадавшую от прикосновения столовых приборов, раскладывающих порции, Марина попыталась поправить её вилкой. Осознавая глупость и тщетность собственных действий, но снова и снова зализывая трезубцем, сглаживая поверхности бывшего «цилиндра», она пыталась вернуть «Мимозе» прежние контуры.

Жизнь Марины, подобно салату, расходящемуся по тарелкам во время праздника, рушилась, теряла форму и содержание, растаскивалась желаниями других людей.

"Разве этого я хотела? – анализировала женщина, – разве так я представляла своё будущее?" "Чем ты, собственно недовольна, – слышала она в ответ внутренний голос, упорно напоминавший голос её матери, – муж есть, дети, квартира, работа?" Мысленно сопротивляясь, Марина воткнула вилку в руины салатного акрополя: "Ничего не изменится. Финал".

Вилка зазвенела, упав на край фарфорового блюда, заморгал встревоженно свет ночника. Марина встала из-за стола и увидела тоненькую фигурку девочки в белой хлопковой пижаме, растрёпанные косы и распахнутые настежь глаза, такие же серо-голубые, как у Марины. Девочка в изумлении застыла в дверном проёме, наблюдая за мамой: "Всё будет хорошо, мам. Всё будет..."

04.04.2024, Красногорск