Поддельные люди

 
Глава 0.

Осень вызывает противоречивые чувства. С одной стороны, дождь, холод, слякоть, необходимость доставать одежду, без которой превосходно обходился. А смутное чувство расставания с чем-то важным, быть может, даже не случившимся, навевает грусть.
  С другой, это время успокоения, время утишения страстей, этих вечных хочу и надо. А когда вы уже настроитесь на более спокойный лад, вдруг приходит Бабье лето, которое ничего не требует взамен, и вы принимаете его дары, счастливо ощущая, что ничего не должны. И тогда в кружении разноцветной листвы можно легко увидеть танец, а в танце услышать музыку. Музыка рождает стихи, которые ведут вас по красно-золотой ковровой дорожке в мир поэзии, освобождающей ваш ум от оков, а затем и вас от вашего ума, ровно в тот момент, когда вы вдруг поймёте, что он и был вашими цепями. И тогда пробуждается любовь, и вы начинаете сознавать, что даже увядание есть особый вид красоты, и догадываться, что, возможно, и смерть так же полна очарования и глубочайшего смысла. Но эту тайну ещё только предстоит разгадать.
 В такую пору настоящий фотограф, выходя на улицу, всегда берёт с собой фотоаппарат. И вовсе не для того, чтобы умножить и без того огромное количество осенних снимков, а, быть может, для того, чтобы в каком-то случайном снимке, разглядывая его впоследствии, увеличивая отдельные фрагменты, вдруг найти ответ на вопрос, который ещё не был сформулирован. Быть может, никем и никогда. И поэтому он выходит и шагает вперёд так, как будто идёт на охоту или на исповедь - с трепетом и предвкушением.

Глава 1.

С приходом осени в Москве стали пропадать люди. Сначала как будто совсем не много, единичные случаи... Но, количество пропавших росло, и все эти исчезновения объединились в один большой, таинственный и пугающий процесс, не только в головах следователей, но и в сознании обычных граждан.
  В газетах мелькали репортажи о новых пропавших, в более сдержанной форме об этом сообщало телевидение, в интернете, наоборот, разжигались страсти и сочинялись всякие байки, вплоть до неприлично мистических, вызывающих саркастическое и даже брезгливое недоумение. 
  Помимо самого банального предположения о маньяке, писали о вампирах, утаскивавших людей под землю, кто-то, якобы, видел НЛО над Москвой, и утверждал, что похитители - инопланетяне, а на каком-то Ютуб-канале страшный бородатый мужик, похожий на викинга из фильмов-фэнтези, вещал пророчество, что пришло время отделить зёрна от плевел, и это уже здесь, и вершится суд.
  Я совершенно честно не хотел в это вникать, особенно из-за яростной активности интернета, который, чем больше и вульгарнее выдумывает и комментирует новости, тем скорее вызывает внутренний протест и уверенность в фальсификациях.
  Как-то, проходя по Садовническому мосту, я заметил нехарактерное движение внизу, на берегу и на реке. Но в это время пришло сообщение на телефон, и отвлекло меня. Мельком глянув и увидев, что это что-то неважное, я, вместо того, чтобы закрыть и убрать телефон, по привычке, открыл новостную ленту Гугл. Первым была новость о пропавших и их фотографии, которые были отфотошоплены в тривиальной манере мистических триллеров: головы, лица, как будто сфотографированы сквозь толщу воды и слегка размыты... Я снова почувствовал разочарование от попсовой наклонности нашей прессы, убрал телефон и остановился на мосту, чтобы просто посмотреть на воду, успокоить мысли. На сегодня все дела были сделаны.
  Внизу продолжалось движение. Я увидел полицейских, потом водолазов, ещё каких-то людей в чёрных костюмах. На дворе стояло бабье лето: "Эх, сейчас бы в парк, или, лучше ещё куда подальше, на природу - вот где богатство видов, а я тут стою!"- подумалось вдруг. Но специально никуда ехать не хотелось, и я просто стоял, смотрел на воду и, щурясь, впитывал неожиданно щедрое солнце.
Подъехала машина, и вышли люди с большой видеокамерой и микрофоном. Телевидение. Неужели и здесь кто-то пропал?
 Некоторое время я лениво наблюдал за происходящим, но потом мне это надоело. Гораздо приятнее было смотреть на воду, на то, как она сверкает, переливается на солнце, на прогулочный катер, людей на палубе, и думать..., да ни о чём не думать! Просто быть, чувствовать. Ощущать запах речной воды. Вода манила, завораживала. Что в ней такое? Что в ней…
 Что-то плавало на поверхности в том месте, где недавно прошёл катер. Всмотревшись, я различил несколько, три или четыре, жёлтых прямоугольника, размером с полотенце, но похожих на большие целлофановые пакеты, или части упаковки от чего-то. На каждой ясно просматривался красный крест, или, точнее, X, так как полосы шли из угла в угол по диагонали.
Я попытался представить, от чего, от какой упаковки, это могло быть, и кто это бросил в воду. Так ничего и не придумав, я решил, что это бросили с прогулочного катера какие-то нехорошие люди. Присмотрелся ещё. Нет, это были точно не пакеты. Какая-то тонкая плёнка, которая повторяла движение волн и, несмотря на течение, как будто оставалась на месте. В какой-то момент мне даже показалось, что эти плёнки движутся против течения, под мост. Но нет, конечно, показалось.
  Ни исследовательская группа внизу, ни телевизионщики, этими плёнками не заинтересовались. Может быть потому, что им не было видно. Это я смотрел сверху, а, может, потому что подумали примерно то же, что и я ...
 Через три дня в новостях мелькнула статья и серия фотографий о новых пропавших людях. Часть снимков была сделана у реки, но возле другого моста. Я уже хотел было закрыть это сообщение, но моё внимание привлекло одно фото: на воде, с краю снимка, было что-то похожее на жёлтый прямоугольник с красным иксом во всю площадь. Я замер. Внутри что-то ёкнуло. Снимок, особенно в этой части, не был очень чётким, это могли быть блики, или дефекты кадра при печати.
   Быстро прочитав подробности в нескольких новостных сообщениях, я убедился, что это, новое событие, произошло на том же Водоотводном канале, только выше по течению. Мне стало не по себе. Словно меня взяли, и ткнули носом в какую-то страшную тайну, от которой мне теперь не отделаться, и которая, почему-то, касается и меня! 
  Ну, я-то тут при чём?! Почему я?

   Глава 2.

 С этого момента я уже не мог жить, как прежде. Я думал о пропавших людях, жёлтых прямоугольниках с красным, икс-образным крестом, следил за новостями, а когда засыпал, мне мерещились лица людей, видимые сквозь толщу воды, и вода их очень быстро и ещё сильнее размывала.
 Пропавших людей становилось всё больше. Кажется, истинное их количество властями скрывалось. Едва я узнавал, где подозревалась пропажа, я мчался туда. Всегда оказывалось, что рядом с водой, и всегда где-то недалеко был мост. Люди пропадали в сумерках, или, когда становилось совсем темно. Жёлтых с красным крестом я больше не находил, но мне казалось, что я чую их присутствие, что они были недавно, но куда-то делись.
 Но что я мог сделать? И зачем? Я кто? Вот вопрос!
 Пойти в полицию, и что? Допустим, я приду и спрошу, кто занимается пропавшими людьми. Допустим, меня даже не пошлют куда подальше, а отправят в кабинет номер Х (Чёрт, опять Икс! Что, других букв нет в алфавите!?). Там будет сидеть какой-нибудь майор. И я скажу... Боже, как же я это скажу?
 - Товарищ, майор, это Вы расследуете пропажу людей?
 - Да, - скажет он, - что вы хотели?
- Видите ли, там, на воде, где вы такого-то числа у моста искали, наверное, тело, плавали такие целлофановые плёнки в количестве три штуки. Конечно, это было похоже на мусор, но у меня есть подозрение, что это имеет отношение к пропаже людей! - тут я сделаю многозначительную паузу, и, затем продолжу, - Дело в том, что потом, через три дня, на новом месте, на фото опубликованном в интернете, я увидел на воде такой же жёлтый прямоугольник с красным крестом. 
 - И? - спросит майор.
 - И всё, - скажу я, - подозрительно!
 Тут он рассвирепеет, начнёт орать, что я отвлекаю его ерундой, выгонит из кабинета, и прикажет гнать меня и никогда не пускать. И зачем же я туда пойду?
  Но и терпеть это всё было невыносимо, то есть то, что своими наблюдениями я ни с кем не могу поделиться!
  Я стал делать записи, снимки, анализировать и сравнивать подробности каждого случая. Общее было: вода, мосты, бесследное исчезновение, путавшиеся в показаниях случайные свидетели того, что человек будто бы сам прыгнул с моста и пропал. Про жёлтые прямоугольники с красным иксом никто не говорил. Я засомневался. Может и вправду ерунда? 

Глава 3.

 На двери висела табличка "Старший следователь капитан Чикмарёв Н.Н.". Я вошёл без стука. За столом сидел, начинающий лысеть, худощавый мужчина лет сорока. Он что-то печатал и не поднимал головы. Я стоял и ждал, когда он закончит. Прерывать не хотелось. Почему-то я решил, что через несколько секунд он завершит стучать по клавиатуре, поднимет голову, и спросит: "Что Вам?" - и я честно ждал этого момента. Но он не наступал, и я стал рассматривать обстановку. На одной стене висела карта Москвы с приколотыми красными и синими кнопками, на подоконнике огромный кактус. За окном жёлтый клён упирался лапами в стекло, недоумевая, что его не впускают.
 Капитан продолжал что-то печатать, и затянувшаяся пауза становилась неловкой. Внезапно он встал, собрал со стола какие-то бумаги, и направился к выходу, прямо через меня. Он прошёл мимо, как будто в комнате никого не было, как будто я прозрачный! Я даже слова не смог вымолвить от удивления.
  Удивление сменилось возмущением, пережив которое, я, спокойный и решительно ледяной, сел на стул для посетителей напротив стола, и стал ждать, дав себе слово, что не уйду отсюда, пока мы не поговорим, и будь что будет.
 Капитан нисколько не удивился моему присутствию, по-деловому прошёл на своё место, мимоходом спросив, что мне нужно.
  - Я на счёт пропавших людей, - сказал я решительным тоном, понижая голос для убедительности, - у меня есть свои наблюдения, и есть подозрение, что они важны. Хотел с вами поделиться.
  - А Вы кто?
  - Фотограф. У меня своя небольшая студия, частные заказы, но... это сейчас не важно.
  - Хорошо, излагайте, - ровным тоном произнёс Чикмарёв, продолжая просматривать бумаги.
  - Вы, пожалуйста, меня послушайте - Вы можете пока не читать?
  - Не беспокойтесь, я всё услышу, - капитан впервые поднял на меня глаза. Глаза были добрые и внимательные, и взгляд совершенно ненавязчивый, и я как-то сразу понял, что он человек умный, образованный, деликатный, и с ним можно иметь дело.
  Пока я излагал все свои наблюдения и подозрения, капитан ни разу меня не прервал, только задавал уточняющие вопросы. Удалось ли мне выловить хотя бы один такой жёлтый объект, чтобы предоставить его в качестве вещ дока (а мне и в голову не приходило!)? Набирал ли в поиске, в интернете, что пишут об этом другие очевидцы?
Затем попросил показать на карте точные места, где, по моему мнению, это было, и воткнул туда жёлтые кнопки. Оставил свой телефон, взял мои контакты, заверил, что их отдел и вся полиция много работает в этом направлении, и будет работать, просил звонить если будет новая информация - в общем произвёл самое приятное впечатление.
 Я собирался тут же с головой окунуться в чтение новостей, но сообщение на почте и два звонка от клиентов вернули меня к обычной жизни. И два следующих дня я работал сначала в студии, потом на выездной фотосессии, потом снова в студии.
  На третий день, утром, я обнаружил расползающуюся шокирующую новость: женщина рассказывала на камеру, как человек, прыгнувший с моста, то ли сгорел в воздухе, то ли расплавился. И когда он долетел до воды, то от него почти ничего не осталось. Женщина плакала, закатывала глаза, повторяла: "Какой ужас, какой ужас!" - ей не хватало воздуха... Где-то написали, что она падала в обморок, и что её увезла Скорая, и, кажется, в психиатрическую клинику.
 Я пришёл в чрезвычайное волнение от этой новости: "Вот оно, вот оно, приближается!" - стучало в голове. Что приближается я не знал, но чувствовал, а может быть это воображение разыгралось. Но было страшно.

Глава 4.

  В психиатрическое отделение меня, ясное дело, не пускали. Охранник, регистратура быстро выяснили, что я не родственник, не из полиции, не журналист, и решительно попросили удалиться.
  Я стоял и мялся у входа, переваривая своё фиаско, когда из дверей вышел знакомый мне капитан. Увидев меня, он слегка нахмурился, но направился ко мне.
 - Что Вы здесь делаете?
 Вспомнив, что на табличке его кабинета рядом с фамилией было написано "Н.Н.", я решил обратиться сразу, как к знакомому:
 - Николай Николаевич, мне нужно с ней поговорить!
 - Вообще-то я Назар Никитич, - строго глядя мне в глаза, огрел меня своей поправкой капитан, - с кем "с ней"?
 - На-зар Ни-ки-тич? - медленно повторил я, - да, неожиданно, простите.  Вы же понимаете, с кем.
 Чикмарёв снова нахмурился.
 - Это не Ваше дело! Я Вам сказал звонить, если у Вас будут новости, новые наблюдения, факты. А здесь мы сами как-нибудь разберёмся. Мы с этой женщиной уже пообщались. И, между прочим, я лично спросил её, не видела ли она там, на воде, или хоть где-нибудь, жёлтую плёнку с красным иксом, или что-то подобное.  Она ничего такого не вспомнила. Да, и, признаться, разговаривать с ней было трудно. Она в шоке, плюс уже на лекарствах. Ваше там присутствие и незаконно, и никак невозможно, и бессмысленно! На что рассчитывали? Ваш появление заставляет думать о Вас, как о человеке невменяемом! И вся ваша эта история... знаете... идите домой!

Глава 5.

 Следующие два дня снова была работа. Но снимки не получались. Клиентка чувствовала, что что-то не так, предлагала прийти в следующий раз, но я её удерживал, уверял, что всё в порядке, хотя знал, что она права. Мы закончили фотосессию, а вечером, когда сел за печать, понял, что всё не то и перезвонил ей, попросив прийти снова.
  В груди было не уютно и как-то странно: одновременно то жгло, то холодило. Мне захотелось на воздух, и я выскочил в лёгкой куртке, без фотоаппарата, который почти всегда таскал с собой, сразу ощутил, что довольно прохладно, но возвращаться не стал.
  В сквере было немного гуляющих, только в одном месте, у лавочки, собралась толпа и что-то происходило. Я подошёл поближе. Люди, стоящие поодаль, тихо переговаривались, но те, что окружали лавочку, стояли молча. Они слушали стихи! Я спросил, что происходит и в честь чего такое собрание?
 - Как в честь чего? - удивился моему вопросу старичок с маленькой клиновидной бородкой, - так день рождения Лермонтова, вот - чтим память! А Вы, наверное, и забыли...
  "Забыли, - мысленно повторил я, где-то глубоко внутри себя хмыкнул в адрес наивного старичка, - хм, забыли!" - и подошёл поближе к лавочке.
Человек, лет за пятьдесят, читал с выражением, но, как мне показалось, совсем не лермонтовское.
 - Разве это Лермонтов? - спросил я шёпотом у маленькой пожилой женщины в сиреневой шляпке, стоявшей рядом.
 - Лермонтова читали в начале, а теперь поэты делятся своим, наболевшим, - серьёзно и тоже шёпотом ответила она.
 Дяденьку за пятьдесят сменил другой такой же. Что он читал, я не понимал вовсе - что-то сложное, требующее сосредоточенного погружения. У меня не было ни малейшего желания сосредотачиваться. Я разглядывал поэтов, и всех собравшихся. В основном это были люди пожилые, но встречались и моложе. На лавочке лежали книги стихов Лермонтова - старые, потрёпанные, очевидно, ещё советского издания, рядом новые, наверное, присутствующих авторов, ещё небольшие сувениры, значки...
 Наконец, я решил обратить внимание на поэта и попробовать послушать, что он читает:
 "...Я - не я, а какая-то птица.
Вместо губ две кривые кости,
И бессилен врагам улыбнуться.
Пусть легко полюбить и простить,
Но гораздо важнее проснуться.
Пробуждаюсь. На мир я гляжу
Через полуприкрытые веки -
В крыльях ветер, на круг захожу
Вдоль оврага до библиотеки."

 Поэту долго аплодировали, кто-то прошептал "вот это уровень", а я ничего не понял: "Бред какой-то. Чертовщина!" - и собрался уже уходить, но тут место читающего занял человек, привлёкший моё внимание своей внешностью. Я пожалел, что нет с собой фотоаппарата. На телефоне снимки совсем не того качества. Жаль, а какой типаж!
  Это был мужчина лет тридцати, длинные, спутанные волосы почти до плеч, которые он, похоже, никогда не расчёсывал! Или это было так: встал утром, посмотрел на себя в зеркало, решил расчесаться. Взял расчёску, воткнул в макушку, и потащил вниз. Где-то на середине пути расчёска застряла, запуталась, он её еле вытащил, попробовал в другую сторону, там она вообще сломалась, тогда он ещё раз критично посмотрел на себя и сказал своему отражению: "А, и так сойдёт!"
  Как он был одет тоже не понятно. Я никак не мог определить - это он одет стильно и модно, или безобразно и неряшливо? Старая на нём одежда с чужого плеча, или это такая новая? Взгляд его был ясным, сильным, но направлен и ни на публику, и ни на кого-то одного, и ни внутрь себя. Невыразительные глаза смотрели откуда-то из глубины на что-то несуществующее, но как будто незримо присутствующее где-то здесь, но где, непонятно.
 Я всё-таки не удержался, достал телефон и сделал несколько снимков. А потом решил нажать на видео - дома послушаю, что он читает, здесь я не был способен понимать авторские тексты. А мне зачем-то теперь хотелось знать, что пишет и читает этот человек.
  Он читал, а я намеренно не вслушивался и занимался съёмкой, мне важно было хорошо заснять.
 Он закончил читать, отошёл в сторону и присел на край лавки. Теперь он стал очень похож на бомжа, который собирает пустые бутылки с земли и вытаскивая их из урн.
 Я некоторое время ещё снимал общие планы, а потом всё же решил, что надо подойти к этому парню и, хотя бы, спросить, как его зовут. А может и предложить встретиться для фотосъёмки. Но его и след простыл.
 Домой я вернулся отдохнувший морально и уставший физически одновременно, что было приятно и возбуждало аппетит.
  Только перед сном я вспомнил, что хотел послушать стихи в спокойной обстановке, и что у меня есть видеозапись.

Глава 6.

 Оказывается, я даже не слышал его голоса. Так увлёкся съёмками. Поэтому тембр, манера говорить, эдакий напевный тенорок, постоянно всхлипывающий, сразу пронизывающий до самого нутра, меня поразили - я же там был, но ничего не слышал! Вот так, не привык слушать, привык смотреть. Я визуал.
 Да и сейчас не с первого раза стал понимать, что он читает. Сначала я слушал только сам голос и разглядывал свою работу - хорошо ли снял. Потом попробовал послушать смысл. Понял, что не готов так, сходу. Настроился посерьёзнее. В третий раз, собравшись, я услышал. И меня как кипятком ошпарило.

- Крестик ты мой нательный,
Где ты теперь, пропащий?
Я - человек поддельный,
Страшный, ненастоящий,

Самый распространённый,
Не просыпаясь-спящий,
В узких кругах учёный,
Но на цепи сидящий.

Рот затыкаю сказкам,
Бардам и трубадурам -
На смех весёлым маскам
И безголовым курам.

В правде своей уверен!
Только лишь иногда мне
Чудится, что потерян
Свет мой в воде и камне.

Выдуман, словно Герцен...
Что же я есть такое?
Что-то тревожит сердце
И не даёт покоя.

Кто ты, во мне гудящий
Колоколом стотонным,
Громче, чем телеящик,
Чем интернет бездонный?

Будто извечно правый...
Ты ли пришёл с любовью?
Милостыня кровава,
Крестик окрашен кровью.

 Откуда он взял эти слова? Все мои думы за последние дни и недели, что меня мучило, мои предчувствия, что что-то надвигается, вдруг стали ярче, и ещё страшнее.
 "Человек поддельный, ненастоящий" - при этих словах мне вспомнилась та женщина из репортажа, которую отвезли в психиатрическую клинику, к которой я не попал, и которая с ужасом в глазах, всхлипывая, рассказывала, как человек, прыгнувший с моста, то ли сгорел, то ли расплавился за те две-три секунды, что он летел вниз! И всплеска не было! Не настоящий человек, поддельный! Вот оно определение! Поддельные люди. Господи. Ну, бред же. Просто совпадение. Почему меня это так взбудоражило? Сердце колотилось, как бешенное, я дышал часто-часто, как собака после бега по жаре. Было страшно. Меня трясло. И крестик у него в конце окрашен кровью. Это же тот самый красный икс. Нет, не может быть. Какой-то бомж, собирающий бутылки. Что он может знать?
  Ночью я почти не спал. Иногда проваливался в странную дрёму, в которой мелькали видения, и я не понимал, сплю я или нет. Казалось, что нет. Но видения были похожи на сны.
 Может быть я вообще сплю? Ну, то есть глобально. И вот это всё, все эти несколько недель, пропадающие люди, Назар Никитич, поэты - это не несколько недель, это один сон? Вспомнилось от чего-то, что в индуизме Брахма спит и видит во сне весь наш мир. Когда Брахма проснётся, мир исчезнет. Я увидел вдруг, как Брахма во сне, не просыпаясь, шевелит губами, что-то бормочет сквозь сон. И его бормотания, как микро-пробуждения микроскопических частей его сознания, вызывают повсюду в мире крошечные вспышки. Эти вспышки означают, что в этот миг сгорают и исчезают навсегда некоторые люди – микро-части его сновидения. Кажется, я всё-таки ненадолго уснул, и увидел всё это во сне. Бред, бред, бред, бред - уйди, не хочу тебя!
  Встал я часов около десяти. Из зеркала на меня смотрело помятое лицо с взлохмаченными волосами, глаза были красные, ввалившиеся.
 До вечера я не выходил на улицу. Потом не выдержал и пошёл в ближайший магазин - еды дома почти не осталось. На кассе в "Пятёрочке" продавец вдруг спросила: "Не хотите оформить новую карту Х5 по новой программе?"
- Что? Вы что это, специально? - не уверен, но, может быть, я на неё закричал. Бедная женщина, посмотрела на меня, как на психа, поджала губы и молча пробила чек.
 Улица пугала. Звонила клиентка на счёт фотосессии. Несколько раз. Я не брал трубку. Я не мог.
 На следующий день я не вышел из дома. И на следующий тоже. Разглядывал старые фотографии. Что-то ел, пил кофе. Новости не включал. Было страшно узнать что-то новое.

Иногда я включал видео с поэтом. Слушал его голос, рассматривал лицо. Почему Герцен выдуман? Он же был на самом деле? Я набрал в Гугле фамилию Герцен, стал читать биографию.
Чьёрт побьери! Он был незаконно рождённым сыном русского и молоденькой немки! А это в те времена... большой непорядок! И отец, который не мог из-за этого дать ему свою фамилию, выдумал ему фамилию! Von Herzen - сын сердца! А затем молодой человек увлёкся французскими утопистами, социалистами, то есть людьми, описывающими выдуманные миры. Пропитавшись этим, он стал сам выдумывать новый мир, подтвердив историю своей фамилии! Да, и колокол - Герцен несколько лет выпускал газету с таким названием!
Нет, не спроста столько совпадений.
Позвонил старый приятель, позвал на рыбалку. Я давно просил его меня позвать, как поедет. Но сейчас не хотелось, и я отказался, сказавшись больным. Другой звонок был от капитана Чикмарёва. Я говорил с ним подчёркнуто сухо, хотя удивился и обрадовался его звонку.
 - Ну, так что, прямо совсем никаких новостей? - спросил он в завершении разговора, - мне показалось, Вы ведёте очень активные наблюдения.
Я помолчал, а потом не выдержал:
 - Есть! Стихи. Есть видеозапись стихотворения. Хотите, могу прислать, - ответил я вызывающим тоном, ничего не объясняя.
- Нет, благодарю, как-то не до поэзии сейчас. Всего доброго! - и Назар Никитич, не понявший тонкого зашифрованного послания, повесил трубку. Ну, и ладно.

Глава 7.

Перед глазами всё чаще стоял Водоотводный канал и мост. В этом видении был тихий вечер, почти ночь, лёгкий плеск воды у берега, блики фонарей на волнах. И от этой тьмы исходил какой-то особенный свет. Он завораживал, манил, казалось, в нём та самая истина, которой мне так не хватало.
 Кто я? Фотограф. Андрей Ильич Боткин. И это всё? Одинокий человек, ни семьи, ни детей. Тридцать семь лет. После школы хотел в институт, но не поступил. С детства увлекался фотографией и вот... Но это же не может быть всё! В юности увлекался философией, но давно бросил читать, даже художку, разонравилась. Писать, общаться не умею и не люблю. Общаюсь только по делу если. Мама рано умерла, отца почти не помню. Кто я? Зачем живу? Как я живу? Фотографирую, общаюсь с клиентами, чаще с женщинами, никогда не был женат... Ужинаю, смотрю телевизор, интернет, в основном видосики и фото, сплю, просыпаюсь, отдаю заказы, брожу по улицам, фотографирую...
 Почему я это делаю? Почему я один вижу эти красные кресты на жёлтом? Почему меня так беспокоят какие-то поддельные люди? Что происходит? Почему мне страшно? И зачем меня тянет к мосту?
 В один из вечеров я выглянул в окно. Пейзаж, погода, освещение - всё было точно так, как в регулярных видениях, настойчиво посещавших меня в эти дни: поздний вечер, мост, река, фонари и такая особая темнота, от которой исходил загадочный и манящий свет! Неведомая сила выталкивала меня на улицу.
 Я вышел не раздумывая, и направился прямо туда, к истине - к этой чёрной дыре Водоотводного канала и моста, на котором я стоял тогда, когда первый раз увидел эти странные жёлтые полотна с крестами, похожие на флаги не существующей страны.
Уже совсем стемнело. Свет фонарей отражался в воде, подсветка зданий, светящиеся окна - всё было очень красиво, кажется никогда так не было! Или я просто не замечал?
 Я стоял на мосту, смотрел на воду, очарованный невыразимой тоской и предчувствием чего-то значительного, что должно вот-вот произойти. Я даже не понял, как я оказался на перилах, меня не заботило, что подумают люди, я едва их замечал, и почти не слышал. Кажется, кто-то кричал, или со мной разговаривал. Не помню. Уже не важно. Я не нашел ничего необычного и особенного в том, что мне страстно захотелось туда, вниз, к этой серебристой чёрной воде, туда, где очевидно, всё разрешится и встанет на свои места, где истина откроет свои объятья, и не будет никакого страха.
Мои ноги спружинили, и я полетел вниз. Стремительный набор скорости вдруг замедлился, вокруг меня, то ли во мне, засверкало, я как будто горел, но было не горячо, а приятно, тем более, что приземление на воду оказалось мягким, планирующим и без единого всплеска. Я лежал на воде, видел чёрное небо, фонари, мост, людей, бегающих по нему. Мне было так хорошо лежать на воде, на чёрной воде, и происходящее вокруг становилось не важным.
Меня медленно затягивало под мост, где почти не было никакого света, но где, я почему-то точно знал, открывалось будущее, которое уже произошло, и его оставалось лишь увидеть и осознать.
 
 Когда я оказался под ним, то увидел арку снизу, и что к ней прилипли жёлтые прямоугольники с красными иксами.
- Ах, вот они где! Вот почему их никто не мог найти! - счастливо подумалось мне. И почему-то было ясно, что это хорошо, и что всё вообще хорошо. Вскоре я ощутил, что меня отрывает от воды и поднимает вверх, к арке - капли воды стекали с меня и было слышно, как они ударяются о реку. И когда я совершенно приблизился к потолку и стал приклеиваться к нему, постепенно, начиная с левого жёлтого угла, меня осенило - так вот оно что! Это значит, и я тоже! И это была моя последняя мысль. Когда приклеился последний уголок, исчезло и моё сознание. Я исчез навсегда.
 
      Глава 00.

 В двадцатых числах октября Москву накрыли неожиданно тёплые дни, как будто бабье лето в сентябре не нагулялось, или что-то забыло здесь, вернулось, а потом решило ещё немного потусить.
 В умах горожан возникло некоторое смятение по поводу того, как одеваться. Часть граждан выходили в лёгких куртках, плащёвках, худи или толстовках, которые можно было легко снять, если станет жарко, и носили их потом на руке, или убранными в рюкзаки. Молодые люди спортивного вида тут же позволили себе шорты и футболки, вызывая лёгкую зависть тех, кто хотел бы, но не догадался, что так можно, и осуждающие, недоумённые взгляды пожилых людей, кто ещё неделю назад начал носить теплую осеннюю одежду, и принял решение, что до весны уже меньше на себя никак нельзя надевать.
 Светило солнце, небо было почти безоблачным, а редкие, не облетевшие листья на деревьях, спокойно висели подарочными золотыми медальками на своих местах, чтобы радовать взгляд тех прохожих, которые были способны это видеть и радоваться.
 От воды всё-таки тянуло сыростью, поэтому по набережной, не спеша, прогуливались только двое: невысокий старичок с маленькой клиновидной бородкой в коричневом пиджаке, коричневых брюках и коричневой шляпе, по виду сшитых ещё в советское время, и молодой человек с длинными, спутанными волосами, одетый во что-то свободное, почти бесформенное, как будто с чужого плеча.
 - Ну, допустим, Вы просто написали "Герцен", как рифму к слову сердце. Допустим, Вам показалось, как Вы говорите, что слово "выдуманный" именно сейчас, как нельзя лучше подходит к нему. Но неужели Вы хотя бы после не заглянули в интернет, в биографию этого деятеля, чтобы удостовериться, или поинтересоваться, есть ли в его жизни хоть что-то согласующееся с Вашим определением? -продолжал горячиться старичок.
 - Нет, не заглядывал. Я слишком доверяю своему информатору, чтобы его ещё и проверять.
 - Антон, Вы меня не путайте! Ну, какой информатор? Вы же сказали, что ни с кем не советуетесь, не консультируетесь...
 - Простите, Павел Сергеевич, - едва заметно улыбнулся молодой человек, - это я так шутя называю свой источник вдохновения! Тот самый портал, к которому подключаюсь, голос, если хотите, который мне диктует, или сила, посылающая образы. Это можно по-разному называть, но все определения не будут точны... Иногда я сразу понимаю и восхищаюсь этими образами-мыслями, которые ко мне приходят, которые вроде бы и мои, и не мои одновременно. Иногда я их не понимаю. Но тогда важнее оказывается чувство, которое мне они сообщают, что им можно доверять, а пойму я когда-нибудь потом. Ну, я же Вам про это уже рассказывал, Павел Сергеевич.
  Некоторое время они шли молча. Дойдя до моста, постояли немного, затем повернули обратно, и Павел Сергеевич продолжил допрос с пристрастием.
 - Антон, Вы, конечно, знаете, что произошло на этом мосту, да и на других.
 - Извините, нет.
 - Да, бросьте! Вот тут Вы меня не проведёте! Вся Москва, да вся страна в курсе, а Вы, значит, нет?! Вы кокетничаете! Оставьте это! - Антон молчал. Павел Сергеевич, так и не дождавшись ответа, добавил уже более спокойным тоном:
 - Чтобы не было недопонимания, я про тех людей, что прыгали с моста и бесследно исчезали, о которых кругом говорят.
- Я давно не смотрю новости и не заглядываю в интернет. Как Вы видели, и телефон у меня кнопочный, который я лишь изредка включаю.
  Некоторое время оба шли молча. Видно было, что молодому человеку тягостен этот допрос, ему казалось, что он уже рассказал своему собеседнику всё, что можно было, и ему хотелось вернуться в свой собственный мир. Старичок же выглядел неудовлетворённым, в голове его роились ещё какие-то мысли.
  - Хорошо. Кого Вы имели ввиду, когда написали про человека "поддельного, не настоящего"?
  Молчание Антона, хоть и тянулось, но было каким-то лёгким. Чувствовалось, что он просто подбирал слова и когда смотрел под ноги, и когда убирал прядь спутанных волос с лица, которые всё время разбрасывал ветер, и когда щурился от блёсток солнца на сверкающих волнах, словно он просто собирал эти слова, как собирают грибы или ягоды - под ногами, с прядей волос, с поверхности реки:
  - Я точно не знаю. Я чувствую. Я вижу. Объяснить это очень трудно. Я никого конкретно не имел ввиду. Есть общая тенденция в человеческом обществе, которую я тоже, скорее, не знаю, а чувствую, тенденция иллюзорности, притворства, поддельности знаний, любой информации. А поскольку человек существо психофизическое (это очень упрощённо), то известно, что то, что в его голове, в психике, это постепенно начинает отражаться и в теле. Общее переходит в частное, воплощается в конечном итоге в конкретном. Избыточность иллюзорности, как характеристики содержания преобладающей в поле информации и энергии склоняет конкретное к впитыванию этой иллюзорности и увеличивает возможность становления им.
 Старичок посмотрел на молодого человека снизу-вверх взглядом, молящим о пощаде. Антон недовольно поморщился.
 - Проще говоря, - продолжил он, - у меня часто стал возникать такой образ человека, в котором этот человек, из-за обилия впитанной иллюзорной информации, сам становится не вполне настоящим. Даже телесно. Не знаю, как Вам это ещё подробнее объяснить, не прибегая к специальному языку. Павел Сергеевич, я хочу уже идти, давайте прощаться, - и Антон протянул руку для пожатия.
  Павел Сергеевич, подметив, что собеседник произнёс слово "хочу", такое простое, прямое, искреннее, такое нехарактерное для подобных ситуаций, когда люди, лукавя, обычно, говорят "мне надо", "больше нет времени", "я опаздываю", медленно протянул руку:
- До свидания, Антон. Рад был встрече.
 
 Затем он долго ещё стоял на набережной, глядел то на воду, то на удаляющуюся фигуру в странном одеянии, которую трепыхал усилившийся ветер - тот же самый ветер, который чуть не сорвал с головы Павла Сергеевича шляпу. А затем он долго ещё смотрел на воду, на блики солнца в волнах, птиц, пролетающих низко над водой. Одна такая птица вдруг просто исчезла в свете солнечных бликов! "Что такое?!" - подумал Павел Сергеевич, и как будто даже испугался. Но потом увидел летящую птицу чуть в стороне, и убедил себя, что это та же самая птица, а его просто ослепило.
 "Да, история, однако, - подумал Павел Сергеевич, член какого-то союза писателей, в котором он был уже ветераном, и в который безуспешно пытался втянуть Антона, - хоть бери и пиши рассказ про это всё. Надо подумать".
  Ветер стал нагонять тучи, заметно похолодало, и старик, приподняв ворот, отправился на другой берег через мост. Вскоре его не стало видно.

Сентябрь 2023 - Март 2024.