Ценность текущей минуты

Они встретились у цирка. Чем-то похож на Куклачева, промелькнуло у нее в голове и действительно, вел себя бывший более, чем странно. Они не виделись двадцать лет и что заставило мужчину вспомнить давнюю, незначительную интрижку, одному Богу известно.  На нее практически не смотрел, то и дело отвечал на телефонные звонки, а между ними что-то говорил, обращаясь к ней. Шум улицы и клаксоны авто не давали ей услышать его. «Что?», - переспрашивала она, - «Я не слышу тебя», а он все говорил и говорил, потом остановился у какого-то припаркованного авто, на лобовом стекле которого была прилажена табличка о продаже. «Сколько стоит?», -спросил сам себя, фотографируя табличку. Они дошли до бетонной, серой лестницы и спустились вниз. Там, под лестницей, ей почему-то показалось, что они находятся во власти бетона – серого, безликого и холодно-безразличного, вдали от посторонних глаз он наконец-то пристально посмотрел ей в глаза, тихо произнес: «Моя любовь!», нежно поцеловал и добавил: «Я буду молиться за любивших меня женщин»
В этот момент зазвонил будильник, технично настраивая на то, что впереди непростой и продуктивный день.
Наталья открыла глаза, что происходит? Даже будильник звонит в аккурат "к окончанию фильма". Она усмехнулась, и что за сюжет? Зачем? Она вспомнила сон, который видела в ночь перед Рождеством пару лет назад. Они тогда стояли на многолюдной улице и были абсолютно обнажены. «Нам бы одеться, Олег»,-тихо сказала она, он молчал. Проснувшись, она тогда долго лила воду из-под крана в ванной, приговаривая многократно «Куда ночь – туда и сон», возвращаться в прошлое не было ни желания, ни смысла.  Слишком много за плечами: потери, жизненные и жесткие уроки социальной борьбы, полное отсутствие желания любить после его ухода. В течении двадцати лет он приходил иногда в снах и всегда зимой, в другое время года она его не видела, и всегда послушно ходила с ним по заметенному снегом морозному лесу. И всегда он молчал, за все годы, приходя в снах, он не обронил ни слова. Она, правда, тоже молчала, понимая, что незачем заговаривать с отцом счастливого семейства. Так, молча, они проходили через зимний лес и с наступлением утра он уходил.
Женщина встала у окна с чашкой кофе и сфокусировавшись с девятнадцатого этажа на одной из машин, несшейся по освещенной рекламой и неоном трассе, подумала, что так, ведь было всегда. И кого и зачем она столько лет кормила энергетикой своих воспоминаний. «Я буду молиться за любивших меня женщин» - не за любившую меня женщину, или хотя бы, не за женщин, которых любил я, а за любивших меня женщин. Обесценивание, снова обесценивание, даже во сне. И Наталья поняла, что Олег приходил попрощаться. «Я любила тебя», -тихо произнесла она вдогонку растворяющемуся сну, в утреннюю тишину просыпающегося города, и непрошенная слеза скатившись вниз упала в чашку. Кофе женщина допивать не стала, за двадцать лет она выпила достаточно своих слез. За что ее наказывает жизнь, она так и не поняла. За любовь? Но можно ли быть наказанной за любовь? Если и можно - уже оплачено.
Прощай, Олег!
Удар часов на стене вывел из раздумий, и она поспешила навстречу новой жизни, где роль играет только текущая минута и больше нет ни прошлого, ни будущего.