Я прикасаюсь...

Я прикасаюсь к новизне…
                всё… чтобы истину задеть…
А ясный день летит себе, и мне б за временем поспеть.
Дела… ерошатся дела,
И их попробуй отмени,
они - моё,
                они во мне предощущением пути.
                И даже если нуден путь,
        мне не споткнуться, не свернуть,
не уберечься от нужды
идти куда-нибудь,
                идти…
Лишь иногда узреет глаз… воистину… сейчас средь нас ..
простые с виду, изнутри волшебной яви пузыри.
Они – волнение моё и… отменяют забытьё.
Приоткрывают и зовут, рисуя чудом жизни суть.

Простое честное до слёз и… незаметное всерьёз,
и откровенное, как сталь, что суть клинка явила нам…
Открылась щёлочкой, и вот… уже волна, уже восторг!
Уж свет предчувствием дарит               
                и подчиняет,
                и роднит.
И в высь летит душа моя! Она нашла и обрела…
Она сподобилась ему, сверкнувшему в глухом плену.
Рванула и нельзя поймать, нельзя под серость подогнать.

Летит восторг, вторгаясь в пламя!
                И нет признания вины,
что здесь сейчас в быту меж нами
пошлятине нельзя,
                не быть.
Уже наградой честь касанья,
и счастье осенённым быть.
Уже без силы отрицанье,
а в силе радость пить и пить.

… И даже эхо после свадьбы… и даже тающий трезвон
доносят радости отвагу…
                и нескончаем в сердце он,
торжественный, как свиток света,
любимый, потому что был,
пронзивший нудный быт победой,
которую нельзя забыть.