Подарок

Меню
Выпуск № 4, июль-август 2023

Геннадий РЯЗАНЦЕВ-СЕДОГИН
26.11.20
ПОДАРОК. Рассказ

    Лидия Николаевна умерла. Гроб с её телом поставили в северном приделе кладбищенской церкви мученицы Евдокии напротив Распятия, с предстоящими. Приехавшие из Москвы родственники толпились у входа в церковь, ожидая окончания молебна. Из открытых тяжёлых дверей доносился высокий голос молодого священника:«Спаси,  Боже, люди Твоя». И сейчас же его подхватывал нестройный хор певчих: "И благослови достояние Твое, победы на сопротивныя даруя".., - и казалось, что это исполнялось всегда в пространстве кладбищенской тишины, среди прибранных и забытых могил с покосившимися  посеревшими памятниками. Сто лет назад и сейчас звучали,и звучат, и будут звучать те же слова церковных песнопений. И присутствие смерти соединяет времена и делает их достоянием вечности…
    День был осенний, солнечный, тёплый. Стояли последние числа сентября. Деревья, тронутые рукой осени, в лучах холодного солнца пестрели печальной красотой. Их медленное увядание как нельзя лучше подходило этому грустному событию прощания с умершей. И старый кладбищенский храм, окружённый со всех сторон молчаливыми могилами, тоже подчёркивал это печальное действо.
     Отец Артемий шёл по асфальтированной дорожке с южной стороны к храму. Он смотрел, может быть, в сотый раз на старое заброшенное еврейское кладбище, которое было отделено от основного кладбища почти уже упавшей от времени невысокой полуразрушенной стеной из красного потемневшего кирпича. Он смотрел на высокие деревья с развесистыми кронами, изрядно затеняющими и без того мрачное кладбище, в надежде увидеть шапки грачиных гнёзд и не находил их взглядом. И вновь уже в сотый, а может быть, тысячный раз убеждался в правильности утверждения наблюдательных жителей этого района города, что птицы не вьют гнёзда на деревьях опустевшего, заброшенного кладбища, на котором уже несколько десятилетий никого не хоронят. А рядом, за разделительной стеной, в десяти метрах на деревьях виднелись чёрные кавказские шапки грачиных гнёзд.
   В глаза бросалась худоба отца Артемия, которую подчёркивал длинный подрясник. Волосы на голове священника были слегка растрёпаны и тронуты сединой, борода была аккуратно подстрижена, голубые глаза на смуглом лице светились каким-то внутренним строгим светом.
   Он шёл проститься с рабой Божьей Лидией, с которой его связывала тёплая и странная дружба. Накануне ему позвонила приехавшая несколько дней назад из столицы дочь Лидии Николаевны Надежда и сообщила это неожиданное, страшное известие.
  Она увидела отца Артемия и,  отделившись от толпы, направилась к нему навстречу. Она была небольшого роста, в чёрном, туго повязанном вокруг лица платке, тихая, незаметная, жена профессора, доктора наук, преподавателя одного из лучших технических вузов России с какой-то восточной фамилией. Отец Артемий видел её прежде один только раз в квартире покойной Лидии Николаевны.
 - Примите самые искренние соболезнования,- вместо приветствия, остановившись, сказал отец Артемий, глядя в выцветшие от слёз глаза Надежды и измученное, осунувшееся от страданий лицо.
 - Благодарю Вас, батюшка, что нашли время,- тихим голосом ответила Надежда,- мама часто в телефонных разговорах тепло говорила о вас. Вы для неё в жизни очень много значили. Она страдала от того, что не могла по немощи своей и множеству болячек приезжать в ваш храм. Благодарю вас также, что поддерживали маму в трудные периоды её одинокой жизни здесь. Я приезжала так редко.
  Слёзы наполнили её глаза, она заплакала, опустила голову и достала платок.
 - Простите,- тихо сказала она.
  Отец Артемий намеревался спросить, как умирала Лидия Николаевна, но почувствовал, что сейчас это неуместно.
  Подошла внучка Лидии Николаевны, Маша, совсем уже девушка лет девятнадцати, темноглазая, с густыми чёрными волосами и обняла плачущую мать. Отец Артемий вспомнил её. Она с бабушкой ещё совсем ребёнком приходила в воскресную школу. "Как она выросла, - подумал отец Артемий,- совсем невеста". Маша повернулась к батюшке и  с зардевшимся лицом попросила благословить её.
 Молебен закончился, и люди, с мокрыми от святой воды лицами потянулись из храма, разворачиваясь и крестясь на высокие двери.
 Родственники покойной, напротив, стали входить в храм.
 Отец Артемий купил три свечи, подошёл к подсвечнику, стоявшему у гроба в ногах покойной, и, помолившись о новопреставленной рабе божьей Лидии, поставил горящие свечи. Затем он подошёл к покойной и долго вглядывался в её уже какое-то другое, чужое лицо. "Душа отлетела,-подумал он,- а человек без души не живёт."
 - Вы знаете, батюшка,- услышал он уже спокойный, тихий голос Надежды за своим плечом,- она ушла очень легко и тихо. Закрыла глаза и перестала дышать.
 - Царство Небесное, вечный покой,- вздохнув, произнёс священник и внимательно посмотрел в глаза Надежды,- местные священники отслужат погребение, а я буду молиться за неё, прощайте и вы.
 Он повернулся и направился к выходу, но услышал шаги и зовущий его голос Надежды.
- Подождите, я совсем забыла,- она расстёгивала замок довольно объёмной чёрной сумки и,  расстегнув, наконец, протянула тщательно замотанную скотчем общую тетрадь,- мама просила передать это вам за день до смерти.
  Отец Артемий взял в руки упакованный свёрток и прочёл два слова, написанных шариковой ручкой под прозрачным скотчем: «Отцу Артемию». Поклонившись, он вышел на свежий воздух.
  Из храма раздалось «Благословен Бог наш» и послышался цепной звон кадила.
  Пройдя прежней асфальтированной дорожкой между могил к боковым северным воротам, отец Артемий сел в автомобиль, положил тетрадь на заднее сиденье и завёл двигатель. Он некоторое время сидел неподвижно, как бы освобождаясь от тягостных переживаний. Но через минуту он уже думал о предстоящих неотложных делах. За двадцать лет священнического служения он привык спокойно воспринимать горе, относя его к необходимой части своей работы, разделяя при этом священническую, таинственную  погружённость в проблемы людей, именуя это сошествием в ад, для того чтобы  светом Христовой Истины, указывая путь,  вывести их из ада, а свои личные, человеческие переживания он хранил в чистой, незамутнённой, закрытой от всех сокровищнице сердца…
 День выдался тяжёлый. Отец Артемий вернулся домой. Поужинав, он закрылся в своём кабинете, чтобы предаться любимому делу. Отец Артемий сочинял стихи.  Но слова никак не ложились в поэтические строчки. Усталость и какая-то тревога не давали покоя, и он вспомнил об оставленной в машине тетради. Но на автостоянку идти не хотелось. Он решил лечь спать. Но сон не приходил. Оставленная тетрадь не давала покоя. Отец Артемий встал с постели, оделся и отправился на стоянку. На улице было темно и прохладно. Он, съёжившись, прошёл по тёмной улице до стоянки, открыл остывший автомобиль и взял в руки тетрадь. Скотч на тетради был гладкий и холодный.
  Вернувшись домой, отец Артемий ножницами освободил тетрадь от липкого скотча, устроился в кресло, укрывшись пледом, развернул первую страницу.
 «Я открыла слова любви, слова молитвы, слова истинного признания: молитесь за меня, а я помолюсь за Вас. Самые нежданные, прекрасные обещанные слова. Помолитесь за меня. Помолюсь за Вас. Я люблю Вас. Вы никогда не умрёте."
 Перевернув другую страницу, отец Артемий увидел две даты на самом верху.
02.07.10 г.
02.06.10 г.
 Я причастилась в храме Архангела Михаила у о. Артемия. Господи, я благодарю Тебя за великую милость ко мне,  тяжкой грешнице. Пишу вкривь и вкось, простите.
 День этот я не забуду никогда. Я чувствовала милость Бога. Мне становилось легко и радостно. Я видела этот «дивный свет", пролившийся на нас с тобою. Я не смею никогда писать во множественном числе. Пишу, предполагая во всём себя одну. В этот же день я как никогда чувствовала минуту Божественного счастья, Вашу сопричастность к моим деяниям; всё это в одну минуту сделало меня другой, меня осиял свет вечности.
Отец Артемий, у меня нет слов благодарности Вам, и нет слов восхищения Вами. За что мне такое счастье, такая великая милость, что Вы называете меня своим другом? Я всё больше и больше понимаю, что я не достойна этой дружбы, и убедительно прошу Вас не оставлять меня. Были моменты, когда мне казалось, что это случилось. Но Вы же и спасли меня. Вы постоянно воскрешаете меня. Я чувствую Вашу молитву за себя и за всех нас.
Коленопреклонённо, искренне и сердечно говорю Вам спасибо за всё.

04.07.10 г.

Дорогой отец Артемий, благодаря Вашим молитвам милость Господня ко мне неизреченна. Сегодня я гуляла в Верхнем парке. Умилялась Божьему творению: вековым дубам, неизвестным мне птицам, ещё сохранившимся цветам (например, колокольчикам), травам, красавицам- стрекозам, суетливым муравьям… Но очень хотелось к Святому источнику. Дорога вниз и обратно трудная. Я испугалась. Просила о помощи Господа Бога,  и Господь помог мне. Совершенно ни на что не надеясь, я подошла к незнакомому юноше и попросила его помочь мне спуститься к источнику.
 «Идёмте», - ответил мне юноша, и повёл меня за руку, спускаясь с горы от епархии к источнику. К сожалению, воды в источнике стало совсем мало, но мне хватило окунуться с головой три раза. Подниматься вверх было ещё труднее, притом я рассказывала юноше о сотворении мира. Мальчик крещёный, но ничего не знает о Боге и даже не носит Креста. Но, видимо, у него добрая душа. Я пожелала ему прийти к Богу. Я поблагодарила его за помощь, а он много-много раз сказал мне спасибо.
 Потом я одна сидела на лавочке около епархии, благодарила Господа и ощущала радость.
  С тех пор, как я была в Вашем храме, причастилась, общалась с Вами, видела совершенно необыкновенный, красивый храм,  я изменилась. Не предаюсь грусти и меньше всего стала бояться. Спасибо Вам, дорогой мой отец Артемий, Ваш приём был потрясающим. «То рай был, а не мысль о рае». Я в своих действиях ни на сколько не могу приблизиться даже в мечтах. Но я мечтаю…,мечтаю преподнести Вам чудесный, лирический подарок и верю, Господь поможет. Пока я не скажу Вам о нём. И будет это не скоро, но в этом году. А теперь простите меня за эту загадку.

05.07.10 г.

Я прочла, что я написала вчера,  и у меня заболела душа. Зачем это я так? Пошли Господи, чтобы отец Артемий про это забыл.
 Дорогой отец Артемий, хочется опять и опять видеть Вас. Я люблю Вас, как и прежде. Страдаю, надеюсь. Самое интересное - на что я надеюсь? И на что можно надеяться? За все эти долгие годы мы только два раза были рядом (в этот раз, когда я приезжала в храм, и давным-давно, когда Вы лежали в кардиологии на восьмом микрорайоне, я приезжала к Вам). Интересно, помните ли Вы это? Я привозила Вам миллион, миллион алых роз. (Простите меня, пожалуйста. Конечно, не роз, а много тюльпанов).
 Я в упор смотрела на Вас, до неприличного так смотрела на Вас. Черты Вашего лица такие тёплые, добрые, родные, милые. Так хотелось дотронуться рукой до Вашего лица, до Ваших волос, до Ваших рук, опуститься перед Вами на колени. Эта любовь приносит мне боль и страдания. И эти страдания и есть моё счастье. Простите, что так криво пишу, сама не знаю, почему.
 Дорогой отец Артемий, мне очень хотелось бы, чтобы мои письма сопровождались музыкой. Музыка есть лествица между землёй и небом. Я знаю, Вы любите музыку Моцарта (но я могу и ошибаться).

13.07.10 г.

Вчера, на Петров день, я была у Кати. Встретились мы радостно. Катя воскликнула:"Как ты изменилась, как ты изменилась!" Я понимаю, что изменилась в худшую сторону, но нисколько не огорчилась. Когда же я уходила, Катя провожала меня во дворе, и вдруг с восторгом она сказала: «Нет, нет, ты нисколько не изменилась, такая же красивая, как прежде»!
 Ну, это я просто так написала Вам. А вот дальше… Я зашла в Евдокиевский храм. Поставила свечу, приложилась к иконам. Матушки, которые ещё оставались за ящиком, почему-то мной заинтересовались и стали приглашать меня работать в их храме. Делать ничего не надо, сказали они, просто приходите постоять с нами, так они определили мою работу. Они подарили мне газету «Епархиальные ведомости» за апрель месяц. Можете представить моё радостное удивление: в рубрике «Память» с заглавием «Страдание длиною в жизнь» была статья о протоиерее Александре Васильевиче Дронове. Я была у них участковым врачом и очень их любила, а они любили меня. Мишу, сына отца Александра, а теперь отца Михаила, я помогала определить в армию. Он не был комсомольцем,  и его просто не взяли. Батюшка обратился ко мне. Видимо, в их понимании я была значимой личностью. А я просто помолилась и с коньяком пошла в военкомат. Господь помог. Служил он хорошо. Художником. После армии поступил в Духовную семинарию, затем в Академию, защитился. Живёт в Германии, имеет шесть человек детей. Он уже большую крестил нашу Машу. Она ему очень понравилась. А Дмитрия крестил сам батюшка, отец Александр. Меня же отец Александр постоянно окормлял. Служил он в деревне Двуречки. Конечно, я его всегда поминаю. И поминаю его так: протоиерея Александра (Дронова), а затем протоиерея Александра (Жданова) – это священник из Студёновского храма Рождества Христова. Светлая память, Царство Небесное батюшке Александру, матушке Варваре, монахиням Сергии и Елисавете. А здравствующим отцу Михаилу, девицам Ольге и Клавдии Божьего благословения…

  Отец Артемий отложил тетрадь, вышел на кухню и налил себе чай.
Он механически насыпал сахар в чашку, размешивал его, а в воображении  видел Лидию Николаевну в неизменном старомодном светлом плаще с обвислыми плечами, платке, повязанном под шею, её кроткий взгляд сквозь  очки в золотистой оправе.
 Отец Артемий вернулся в кабинет и посмотрел на часы. Они показывали половину двенадцатого ночи. Завтра предстояло служить Великий праздник Рождества Богородицы. Он устроился поудобнее и продолжил чтение.

     14.07.10 г.

     Дорогой отец Артемий, а может быть, Вы всё-таки посетите меня? Всё это моё написание я хочу прочитать Вам сама. Написано очень плохо, разными ручками, с большим количеством небрежностей и ошибок. Простите меня, пожалуйста. Сейчас утро. Пока не жарко, надо идти на прогулку. Только благодаря Вам я в этом году чувствую себя лучше. Ваша молитва спасает меня. Если что будет интересное на прогулке, я напишу Вам.

  Дорогой отец Артемий, я пришла, гуляла в Верхнем парке два с половиной часа. Я пишу свой дневник для Вас, и это, вероятно, совсем не интересно. Так вот сегодня я гуляла в Верхнем парке и увидела сидящего на скамейке священника, видимо, с матушкой. Оба молодые и оба очень красивые. Я подошла к ним. Вежливо, насколько это возможно, я извинилась и попросила благословения. Батюшка встал, благословил меня и, представьте себе, спросил: «Вам плохо с сердцем? Вы очень холодная». Он дотронулся до моего лица и опять выразил встревоженность моим состоянием. Я сказала ему: «Ничего, ничего, это просто от жары, видимо». Батюшка был из деревни Ярлуково, приезжал в епархию. Имя его Владимир.
 Я бы своим коллегам врачам посоветовала быть такими же внимательными к людям. Я от всего сердца поблагодарила его и пошла домой. Что со мной было дальше? Ничего…

    15.07.10 г.

     Я помню дивный день, когда я впервые у Вас исповедовалась… Я подошла к Вам и сказала: «Батюшка, благословите меня, я утром у Вас исповедовалась», а Вы мне ответили: «Я запомнил Вас». Разумеется, это было очень давно. И для меня это было началом всех начал…

Возвращаюсь к написанному выше. Затронул ли моё сердце отец Владимир из Ярлуково? Моё сердце, душа моя, мысли мои и чувства - всё принадлежит только Вам. Я люблю Вас, я хочу Вас постоянно видеть и слышать. Я не звоню Вам по одной причине, чтобы не досаждать. Ваши стихи я пою. По Вашим стихам я изучаю Вас, прикасаюсь к Вам, радуюсь и огорчаюсь.

    17.07.10 г.

     Вы меня просто не лЮбите. Ни не любИте, а просто не лЮбите.

Очень переживаю за Надю и Машеньку. Милостивый Боже, Пресвятая Богородица, Святителю отче Николае, Преподобный отче Серафиме, святые мученицы Вера, Надежда, Любовь и мати их София, Святая Равноапостольная Мария Магдалина, все Небесные Силы, помогите моим родным.

     И, наверное, по закону доминанты, я вдруг опять повторю: «Вы меня просто не лЮбите».

    Только я это произнесла – звонок, Надя: «Мамочка… всё хорошо».

     А, может быть, Вы и вовсе меня не лЮбите, отец Артемий?

Отец Артемий, простите меня, во-первых, небрежное, разное написание. У меня два стержня и одна ручка. То один стержень не пишет, то другой. Простите. Мне давным-давно пора спать, но я предаюсь поэзии, то есть читаю Ваши милые, изящные, ни с какими другими не сравнимые, чудесные стихи:

Я переписываю чувства

Травы, цветов, зверей и птиц.

Так в формах вечного искусства,

Открыто небо без границ…

Дорогой отец Артемий, эти тёплые слова, сказанные о Ваших стихах, ещё большее отношение имеют лично к Вам.

Я люблю Вас. Вы моя вечная весна.

    18.07.10 г.

    Очень хочется позволить себе некоторый экскурс  в свою жизнь. На сегодняшний день тревога на сердце ужасная. Надюшенька с Машенькой на море - где-то, в какой-то Хорватии. Вчера Парваз Куламович Берзигияров сказал, что звонила Надя, Машенька обгорела. Мои дети никогда не обгорали. Надя, что же это ты!? Нет, я не могу писать…

Была на улице. Встретилась со своими бывшими пациентами. Спаси их, Господи,  от всяких бед и напастей. Люблю всех. И верю, что они любят меня. Я потеряла всякое самообладание и,  хотя мне запрещено звонить в эту Хорватию, я позвонила на Машин телефон: «Маша, у вас всё хорошо?»

«Всё хорошо, до свидания». «До свидания»,- только успела сказать я. Слава Богу, услышала её голос.

Я видела сон. Прекрасная, чудесная девочка, я держала её на руках. Я поняла, позвонит Надя. Боже Всевышний, Боже Всевышний – Надя позвонила.

Наденька, моя родненькая, любименькая позвонила. Всё хорошо. Машенька хорошо кушает,  и всё остальное прекрасно.

    Дорогой отец Артемий, вот я так же люблю Вас. Скажите мне, как Вы служите в таких одеждах? Естественно, солнечный удар Вам не угрожает, а тепловой? Надо постоянно пить холодную воду. А если это Литургия? Боже Милостивый, помоги отцу Артемию. Я молюсь за Вас.

Много сразу волнительных моментов. Вот один из них.

Я шла по улице и нашла пробку. Пробку от бутылки. На мой взгляд, не совсем простую. Чем-то занимательную, может быть столь же занимательную, как та ракушка, которую я Вам подарила. Так вот я представила, что эту пробку подарили Вы мне. И теперь не расстаюсь с ней. Смешная я. Но что теперь делать. Вот сейчас я бесконечно рада, что позвонила Надя. Моя миленькая Машенька купается в море (очень люблю море), хорошо кушает. Я ведь рассказывала Вам, что она близка к дистрофии. А вечером я позвоню Вам. Ответите?

А мне ещё писать экскурс (но, может быть, скорее всего, не буду писать).

Лучше ещё раз про пробку. Пробка та из пробкового дерева. Как-то надо её Вам показать.

    21.07.10 г. 21 час.

    Позвонил отец Артемий. Для меня это было совершенно неожиданно, но очень радостно. Это помогла Казанская икона Божьей Матери. Вот к чему я видела сон. Красивая, необыкновенная девочка у меня на руках. Когда позвонила Надя – это наполовину сбылся сон. А когда позвонили Вы – это было Божественное диво-чудо.

Я никогда не просила Вас:   «Люби меня, пусть эта радость будет…». Но всё это, что я имею,  уже больше, чем достаточно. Только не оставляйте меня, не гневайтесь на меня.

Завтра пятница, три недели,как я приезжала в Ваш храм (три недели,как я причащалась, общалась с Вами, видела Ваш неповторимый, чудесный храм).

Я уже писала: «То рай был, а не мысль о рае». И Вы любили меня. Боже, это не повторится. Со мной одновременно был Всевышний и любимый мой. Я надеюсь, Вы за всё простите меня.

Дорогой отец Артемий, благословите меня прямо вот так. Дорогой отец Артемий, приходите сейчас. Приходите.

Миша, мой сын, прямо с грядки принёс мою любимую зелень, салат, укроп, маленькие огурчики, красные помидоры, яблоки и ещё что-то.

Я понимаю, что Вы не придёте ни сегодня, ни завтра, а, может быть, никогда. Если бы Вы знали, как больно и грустно, и мне не хочется плакать, а я уже горько плачу. Вчера Вы позвонили. Я была очень рада. Я молюсь, я думаю, что Вам очень тяжело, как поздно Вы вчера ехали с работы (я предполагаю, что Вы работали на стройке). Я могу много писать, но я всё время задаю себе вопрос: Вам это… нужно? Вот это Ваши слова: «Хотелось сделать что-то красивое и изящное, чтобы Вам понравилось».

Что мне сделать, дорогой отец Артемий, чтобы Вам понравилось, чтобы я хоть сколько-нибудь стала Вам дорогой? Чтобы я не напрасно, хотя бы иногда, могла ожидать телефонного звонка, я уже не говорю о звонке в дверь, и сама могла позвонить без страха, что это не вовремя, что это не за чем и некстати.

    22.07.10 г.

    Вчера в программе «Время» выступал Святейший Патриарх. Он говорил о значимости христианской любви. Я уже как-то давно собиралась рассказать Вам, что я слушала в Одесском театре оперы и балета оперу «Евгений Онегин». А вчера наш Патриарх выступает со своей речью в этом театре. Мне было приятно и радостно. Я люблю нашего Патриарха и молюсь за него, не по долгу только, а по движению сердца. Отвечая на вопрос журналистов, Патриарх сказал, что любит музыку Верди. Люблю и я, думаю и Вы любите, и многие. Опера «Евгений Онегин» была представлена скучновато, но я была рада самому факту присутствия в театре, занимающем третье место в Европе.

    24.07.10 г. 17 часов.

    Началось Всенощное бдение. Мне очень хочется в храм. Но я могла только два часа погулять утром. Наверное, и вода появилась в источнике, но они (мои близкие),  уезжая, взяли с меня слово «сидеть дома».

А как Вы, дорогой отец Артемий? Вы теперь и фелонь надели и все остальные одежды? Как это всё? Это только помощь Господа. Я помолюсь. Помолюсь со слезами, чтобы Господь помог Вам.

Когда мне можно позвонить Вам? Наверное, никогда. А когда я увижу Вас? Наверное, никогда. Я хочу, чтобы Вы почитали мне стихи. Новой книги у меня никогда не будет, никогда…

Мой папочка жил долго, да и мамочка тоже. Помолитесь, чтобы Господь продлил мне лето живота моего. Никак не хочется умирать. Во-первых, как умирать с такой ношей грехов.

    25.07.10 г.

    Господи, благодарю Тебя. Сейчас звонила Надя. У них всё хорошо. Маша кушает и немного поправилась.

А потом я позвонила отцу Артемию и рассказала про свой сон. Почему-то он спросил, написала ли я об этом? Поэтому я решила ещё раз вспомнить.

Девочка была небольшая. На ней было пышное, нарядное, белое платьице. Тёмные вьющиеся волосы, пухлые щёчки розовели. Она сидела у меня на руках такая лёгонькая, весёленькая, счастливая девочка, а мне было радостно, хорошо. Когда я проснулась,  радость овладела мной, только я чётко не представляла, что такое замечательное ждёт меня? Хотя точно предполагала, что позвонит Надя. Она действительно очень быстро позвонила. Это был первый звонок радости. И совсем, совсем не предполагала… Зазвонил телефон. Я почти испугалась, насторожилась и, честное слово, поняла, кто мне звонит. Это были Вы.

Я надоела Вам своими чувствами, своими эмоциями, страстями. Но если бы всё было наоборот, я была бы Вами понятой,  и Вы сочувствовали бы мне.

В Ваших стихах я слышу Ваш умиротворяющий голос, наполненный любовью, порой тоской, откровением, чувственностью, и всегда я слышу Ваш талант, которому ничего не угрожает. Почему? Потому что Ваш талант большой, изящный, утончённый, красивый, настоящий, Божественный,  и Вы умеете им управлять. Господь покровительствует Вам. Господь дал Вам много, много талантов, и Вы успешно приумножаете их. За что мне такое счастье?! Вы называете меня своим другом. Я стою перед Вами на коленях…

     Отец Артемий оторвался от чтения и посмотрел на часы. Час ночи. Пора было ложиться спать. Он отложил тетрадь, выключил свет и направился в спальню.

Матушка проснулась и сказала:

     - Как ты долго сегодня читал правило.

     - Готовился, - неопределённо ответил отец Артемий и подумал, что он совсем забыл вычитать Последование ко Святому Причащению. Придётся вставать на двадцать минут раньше. Он поставил будильник в телефоне на пять часов  сорок пять минут и,  мысленно посчитав, сколько ему осталось времени на сон, вздохнул.

     Отцу Артемию снился тревожный сон. Будто он, совершая Богослужение, замечает, что облачение его неполное, он забыл надеть подризник, без которого совершение Литургии невозможно. А подризник он забыл дома. Остановить службу нельзя, было произнесено: «Благословенно Царство…», и служба приближалась к Евхаристическому канону. Он поворачивается в Царских вратах, чтобы сказать народу «Мир вам», и видит Лидию Николаевну, которая улыбается одними глазами и протягивает ему белоснежный, выстиранный и отглаженный, аккуратно сложенный подризник. «Мир вам», -  произносит отец Артемий, он понимает, что Лидия Николаевна умерла, и от этого противоречия просыпается за пять минут до звонка будильника.
 Он идёт в кабинет, надевает подрясник, молится и,  разбитый, едет на службу.

    28.07.10 г.

     Прилетели. Точно по расписанию в четырнадцать тридцать. Надя сразу позвонила из аэропорта. Слава Богу, всё хорошо.

Сегодня я не приглашаю Вас на свежие салаты, потому что у Вас в гостях дети. Счастливого Вам вечера.

    30.07.10 г.

     Очень по Вас скучаю. Никогда Вас не вижу, изредка слышу. Но за всё слава Богу. Я привыкла к своим страданиям,  и это есть моё счастье.

Случайно включила телевизор. Рассказывали про дегустацию вина. Достаточно интересно. Решила:  покупаю хорошее вино и приглашаю Вас на дегустацию. Простите меня. Эта тетрадь - моё общение с Вами. Я теряю самообладание, я больше не могу справиться со своим одиночеством и жарой. Молюсь. Господь слышит меня. Этим живу. Очень хочется Вам позвонить. Но… Праздники. Завтра воскресение, затем память Серафима Саровского и второго августа пророка Ильи.

Дорогой отец Артемий, как служить в такую жару и в Вашем одеянии. Милостивый Боже, помоги батюшке Артемию и всем священнослужителям. Тяжкая грешница я.

Сейчас семнадцать пятьдесят, наверное, в храме «Полиелей». Я вижу Вас, сходящего с Амвона. Такая необыкновенная, мягкая, красивая походка только у Вас. Спасибо Вам за Вашу красоту и изящество. Завтра у Всенощной будут освящать пять хлебов, а потом елеопомазание. В Христо-Рождественском храме (в те, почти уже далёкие, времена), мы, Ваши чада, всегда стремились подойти к елеопомазанию именно к Вам. Меня Вы всегда поздравляли с праздником, лицо Ваше при этом всегда было приветливым, просто светилось небесным светом. Для меня всё это ушло… Хотя для меня Вы как бы останетесь милостивым и сердечным: благословляете меня заниматься эпистолярным жанром, разрешаете мне звонить и, когда я говорю Вам о своих чувствах, Вы терпеливо меня выслушиваете. Спасибо Вам за всё, дорогой отец Артемий, мне очень грустно, может быть, всё-таки, закончить этот эпистолярный жанр? Я уже всё написала, что можно было написать. Ближе я Вам не стала и интереснее я Вам не стала. Я кончилась. Я догораю. Я гасну, как свечка, от которой на мгновение остаётся назойливый, въедливый дым…

Я хотела что-то написать о своей прошлой жизни. Но, думаю, это и не интересно и боюсь наскучить Вам. Ладно, вот коротко.

У  С.С. был брат Анатолий (а всего в их семье пять братьев и две сестры).

Братья уважали меня и никакого зла мне не делали. Свекровь ко мне относилась плохо, а всех хуже младшая сестра, которой всего было десять-одиннадцать лет. Перед Господом Богом я давно им всё простила…

Ваши проповеди я люблю. Как бы я ни   уставала на службе, во время Вашей проповеди я всегда буквально проталкивалась вперёд и слушала, слушала, ни на что не отвлекаясь до последнего Вашего слова. Но мне запомнилась однажды проповедь отца Олега. Он говорил, что никогда, ни перед кем не надо унижаться. Мне это очень хорошо запомнилось. Так вот я хочу Вам сказать, что я перед С.С. и его семьёй переносила невероятные унижения. Прошли годы, остались два брата и одна сестра (я о ней уже упоминала).

Старший брат жил в Ленинграде, тяжело заболел онкологией. Мне перед памятью его хочется написать. Он был хороший человек, ко мне относился хорошо, дарил мне цветы, ходил ко мне в больницу, мы в то время жили в ГДР. Так вот,   когда родилась Надя, С.С. был в командировке, а Анатолий в больницу носил мне цветы, соки и фрукты. И вот он тяжело заболел. Мы не общались. Я размышляла о Господе. И позвонила в Прощёное воскресенье. С добрыми чувствами, с открытой душой я просила у него прощения. Он был несказанно рад моему звонку и так горячо просил прощения. После я звонила не более трёх раз. А в последний раз он сказал мне: «Лида, я целую тебя». Я была растрогана и заплакала. На второй день он умер. Это было нынешним Великим постом. Это воспоминание я посвятила рабу Божьему Анатолию.

Вот таким ласковым  обращением ко мне, я думаю, он пытался примирить меня со своими родственниками. Царство ему Небесное. Я сделаю так, как он хотел.

Перед свекровью я, стоя на коленях, просила прощения. Она была потрясена и сказала мне, что я никогда её не обижала. Было это давным-давно, полвека назад, и умерла она давно, но я всех их поминаю. В семье я была лучшей снохой. Старший брат  Анатолий, но женился первый С.С. Так этот С.С. вслух, при всех, и своих, и чужих восторгался женой брата и всячески поносил меня. Жена Анатолия, прожив лет шесть с ним, бессовестно бросила его и ушла к другому, а Анатолий хотел застрелиться. Оружие у него было, он командовал ротой. Свекровь молилась за него,  и Господь его спас.

Отец Артемий, вы ведь не благословили меня, что писать конкретно, поэтому простите меня, что я пишу это.

    02.08.10 г.

    Дорогой отец Артемий, поздравляю Вас с праздниками угодника Божия Серафима и пророка Ильи. Сердечно прошу Великих молитвенников и заступников о ниспослании Вам благоденствия, здравия и благополучия.

Я сегодня была в храме Успения Пресвятой Богородицы, получила духовную радость и утешение. Позволила себе немного фантазии и представила себя, грешницу тяжкую, где-то далеко-далеко… в Иерусалиме, например.

Здесь очень красиво (золотой, блестящий христианский Крест попирает мусульманский полумесяц), белые строгие стены со студёными (слово, видимо, неудачное), прохладными аллеями из деревьев и цветов.

На Крестный ход к источнику я не ходила, испугалась жары. Екатерина Ивановна сказала, что воды в источнике нет. Однако я молю Господа помочь мне завтра пораньше утром сходить к источнику. Мои начальник, Надюша, разрешила мне ходить только рано утром. Отец Артемий, благословите меня.

Я очень хочу позвонить. Благословите и на это.

«И никуда, никуда мне не деться от этого».

Когда ходили с Крестным ходом, я сидела на скамейке, вкушала просфору, пила святую воду, молилась и была счастлива.

В парке я собираю необыкновенно красивые жёлуди на ножке и в шапочке.

И вдруг я чётко представила - сколько вокруг сейчас горя. Дела наши получают своё вознаграждение. Я же предаюсь прежней беспечности: ракушки, пробки, жёлуди…

И как понять моё новое, понравившееся выражение: «Никуда, никуда мне не деться от этого»? Я пишу о каком-то счастье. Бывший алтарник Священномученика Уара Василий, когда звонит мне, всегда желает счастья. Каждый  раз я думаю, что именно он мне желает? Не надо этих слов, когда совсем очевидно, что терпение Господне приходит к концу.

Дорогой отец Артемий, тяжело, невыносимо, хотя бы не разорвалось сердце и не лопнула голова. Хотелось бы позвонить, но ведь и Вам трудно, наверное, труднее, чем мне, видимо. Позвоню как-нибудь  потом. Только бы Вы мне оставили книгу. А сейчас читаю то, что у меня есть. «Счастье – скверная примета», Ваши слова опять мне понятны.

Дорогой отец Артемий, большое Вам спасибо, спасибо, вот именно, за всё. Можно сказать, опять же словами Ваших стихов: «…спасибо, милый друг, что ты живёшь на свете…».

Эту тетрадь я, видимо, подарю себе. Постараюсь…

Закончу с этим жанром… И ещё бы Господь помог мне не беспокоить Вас, не звонить…

    08.08.10 г.

Предыдущие строки написаны (я думаю, Вам это понятно) в душевном волнении, дальше уже я расшифровывать не буду. А вот сегодня Вы так разговаривали со мной, что я сразу раскрыла свою тетрадь. Вы порой…

Ручка на том месте тетради не стала писать, поэтому Вам предстоит самому разгадать, что «Вы порой…».

Если жара не спадёт, не надо напрягать мысли…

«Спасибо, милый друг, что ты живёшь на свете». Мне очень понравилось: «Не вздумайте улизнуть». Вы даже не предполагаете, как Вы здорово сказали.

Мне опять пора спать, и я опять не сплю. Вы совершенно необыкновенный человек. А я, как бы я ни стонала, просто счастлива.(А пишу я всё хуже и хуже, давайте всё спишем на жару).

По вере Вашей воздастся Вам.

Вы любите меня. Я это не спрашиваю у Вас. Я это говорю Вам. Я верю в это. Итак, это, я считаю, продолжается двадцать лет с тех самых пор, когда Вы сказали: «Я запомнил вас».

Жара… Невероятная.

Гуляю утром. Люди все нуждаются в слове. А у меня есть полоса встреч. Это тротуар на противоположной от нашего дома стороне. Дорога,  ведущая к магазину. Я постоянно встречаюсь здесь со своими бывшими пациентами. Для меня эти встречи дороги. Я точно не знаю,  какой у меня стаж работы, но примерно лет сорок пять. И проработала я эти годы на одном участке. И скоро приближается срок.

«… Господь сына блудного спросит,

Был ли счастлив ты в жизни земной».

    Я так думаю, я обязательно их всех вспомню. После института совсем молодой я пришла к этим людям. Они приняли меня с любовью. Эти слова любви и признательности они говорят мне и сейчас. А сами они также нуждаются в добром слове. И я говорю им добрые, ласковые слова.  Люди созданы, как существа, нуждающиеся друг в друге. Им следует избегать замкнутости и сентиментальной гордыни. Призывный Свет Царствия Божьего горит вдали, но в то же время отблески Его рядом с нами в простых вещах и событиях жизни, в радости и скорби, в самоотверженности и одолении соблазнов. Предчувствие Его в звёздах и цветах, в весенней природе и золоте осени, в кипении прибоя и ливнях, в радуге красок и музыке, в мечте и творчестве, в борьбе и познании, в любви и молитве. Пока ты любишь – ты избран…

    12.08.10 г.

С наступающим Успенским постом Вас, дорогой отец Артемий. Как Ваше здоровье, как переносите жару? Какая новость замечательная. К нам приезжает Святейший Патриарх. Вы, конечно, будете на его службе? Ничего и никого не может быть выше священнослужителя.  Всем юношам пожелала бы учиться на священника, а всем  девицам пожелала бы выходить замуж за них.

Все священники красивые. Почему? Потому что у них красивые души, красивые помыслы, красивые деяния. Дорогой отец Артемий, а Вы самый изящный, самый красивый и не самый любимый, а единственный, неповторимый, божественный.

    15.08.10 г.

    Я колебалась – позвонить Вам или нет. Помолилась. Позвонила. Почувствовала Фаворский свет, исходящий от Вас. Мне стало хорошо. И на Ваш вопрос о моём самочувствии я ответила: «хорошо».

Можете себе представить, как невероятна моя духовная зависимость от Вас. Ваше даже мгновенное внимание ко мне творит со мной чудеса. Благодарю Господа Бога, благодарю Вас. Этим я живу, радуюсь, вижу мир прекрасным. А если у меня что-нибудь плохо, тогда я особенно нуждаюсь в Вас, в Вашем сострадании, участии, любви.

    18.08.10 г.

    Дорогой отец Артемий, я приветствую Вас, низко Вам кланяюсь и поздравляю с Великим праздником Преображения Господня. Я очень люблю этот праздник. Праздник завтра, а у меня уже сегодня хорошее настроение и самочувствие. Очень хочу видеть или хотя бы слышать Вас. Завтра я позвоню. Приходите. Миша к празднику принёс мне свежие яблоки со своего сада. Приходите.

Сейчас Вы собираетесь на службу. Желаю, чтобы Фаворский Свет озарил Вас,   и Вы возрадовались всему, что окружает Вас,  и Ваш храм станет горой Фаворской…

Можно позвонить. Сейчас Вы, видимо, вернулись со службы, но завтра Вам служить Литургию. Лучше я позвоню завтра. Ответили бы Вы мне. Вы мне не ответили уже на пять звонков… Или уже значительно больше…

    19.08.10 г.

    Дорогой отец Артемий! Спасибо Вам за всё, за все эти годы и за сегодняшний день тоже. Меня же за всё, за всё простите. Это я во всём виновата, за всё виновата я, с самого того момента, когда я первый раз исповедовалась у Вас.

Эта тетрадь - мой очередной грех, простите мне его и всё, всё простите. Тетрадь я уничтожу. Пожалуйста, простите меня и, видимо, прощайте. Пожалуйста, я прошу Вашей молитвы. Господи, помоги мне, я каюсь во всём содеянном, не оставляй меня в одиночестве…

Спасибо Вам за всё. Сейчас я попрошу у Вас благословения порвать эту тетрадь.

    20.08.10. г.

    Не благословил. Сегодня я опять звонила Вам. Только пришла от Миши. Принесла овощи и цветы. Попутно зашла в магазин. Купила красного сухого вина, производитель Чили.

Но я вчера, видимо, попала под влияние лукавого. Потеряла свою тактичность. Боюсь, Вы не простите мне это. Срок хранения вина не ограничен, столько же я буду ждать Вас…

Благословите меня написать и подарить Вам романс на стихи А. Фета (чья музыка не помню), «На заре ты её не буди».

На заре ты её не буди,

На заре она сладко так спит,

Утро дышит у ней на груди,

Ярко пышет на ямках ланит.

 

И подушка её горяча,

И горяч утомительный сон,

И, чернея, бегут на плеча

Косы лентой с обеих сторон.

 

А вчера у окна ввечеру,

Долго, долго сидела она,

И следила по тучам игру,

Что, скользя, затевала Луна.

 

И чем ярче играла Луна,

И чем громче свистал соловей,

Всё бледней становилась она,

Сердце билось больней и больней.

 

Оттого-то на юной груди,

На ланитах так утро горит,

Не буди ж ты её, не буди,

На заре она сладко так спит.

    Почему и зачем я Вам написала эти стихи? Вчера я опять включила телевизор. Шла передача «Жди меня». Женщина-полячка разыскивала своего отца – офицера Советской армии. У её родителей была трогательная любовь, но в те времена браки между иностранцами были запрещены, и её отца, как советского офицера просто выслали из Польши. Меня очень затронула эта история потому, что рассказ её сопровождался исполнением музыки Полонеза Огинского. Это музыка моей молодости. Я исполняла сама Полонез на фортепиано. Воспоминания, причём исключительно грустные, овладели мной. Мне кажется, здесь уместно сказать: «Суждены нам благие порывы, но свершить ничего не дано». Это и грустно и больно осознавать на склоне лет. И я погрузилась в воспоминания. Так удивительно, просто невероятно, но я вспомнила другие музыкальные произведения, которые играла в те далёкие времена. Одним из них был романс, который я играла и пела. И это был романс «На заре ты её не буди».

Как далёкое воспоминание моей больной души, я написала эти стихи  Вам…

    28.08.10 г.

    Дорогой и возлюбленный о Господе, батюшка, отец Артемий, поздравляю Вас с праздником Успения Пресвятой Богородицы.

Вы мне только сегодня не ответили на три звонка. Я всё понимаю, но мне надо было только спросить - служите ли Вы завтра. Хотелось поехать в Ваш храм. Кажется, всё отменяется.

    28.08.10 г. Вечер.

    Я была на службе в храме Успения Пресвятой Богородицы. Стояла, как и на встрече с Патриархом, на улице, вернее на прихрамовой территории. Богомольцев было очень много. У отца Митрофана был день рождения. После службы был крестный ход, молебен, и затем был обед. У них выстроена летняя трапезная. Давали чай и пирожки с разной начинкой. Мне достался с грибами.

    01.09.10. г7

    Это было давно. Господь мне послал Надежду Фёдоровну и сына её Мишеньку. Вначале, как пациентов, вскоре мы стали друзьями. Но Господу Богу было угодно взять Мишу к себе.

Господу нужны строители,

Град Небесный созидать…

А нужны Ему соратники,

Сорадетели в делах,

Ибо души их Создателю,

Там нужней на Небесах.

    К Господу Богу отошли муж её и мамочка. Но Надежда никогда не жалуется на одиночество. Утешение своё она нашла в Господе Боге, в посещении храмов. Её приход – это Успенский монастырский храм, она здесь трудится во Славу Божью. В благоухающие розы, весной в тюльпаны, осенью в хризантемы вложено много её старания и любви.

    Слава тебе, Господи, за промыслительные встречи с людьми, за преданность друзей, за светлые минуты моей жизни, когда я общаюсь со своими друзьями. Сегодня Надя придёт ко мне, а совсем скоро придёте Вы. Когда? Отец Артемий, родненький, если Вы не придёте в субботу, эту тетрадь Вы никогда не увидите.

Какая гордыня! Простите меня.

Суббота. Жду Вас. Чувствую себя плохо. Помолитесь.

    - И Лидия Николаевна умерла, - произнёс вслух отец Артемий и глубоко вздохнул, откладывая тетрадь.  - Разве стоишь ты всех этих слов, обращённых к тебе этой удивительной, тихой женщиной? – прошептал он. Но ничего изменить уже не мог. Земной круг её завершен. И это сознание невозможности вернуть жизнь и прожить её по-другому комом подступило к его горлу и застучало в висках. «А я даже не остался отслужить погребение…»

    Отец Артемий вышел на улицу и направился в Верхний парк. Погода испортилась, шел мелкий дождь, набегал порывистый ветер, но священник не замечал этого и только повторял:
- Прости меня, Милосердный Господи, недостойного, грешного и открой мои глаза для Твоей любви…