Геннадий Шпаликов

   Такой удивительной легкости стиха почти ни у кого больше нет, и эта поразительная легкость и естественность украшает его простую, казалось бы, поэзию.
Я хочу остановиться на Шпаликове – поэте, хотя Шпаликов, конечно, явная иллюстрация тезиса «талантливый человек талантлив во всем», но таких в наше и близкое нам время не так уж много, я думаю о Владимире Высоцком и о Рустаме Хамдамове, в общем-то, и всё. Все мы, так или иначе, видели его работы в кино: «Я шагаю по Москве» и «Застава Ильича». Должен сказать, что еще в детстве мы во дворах распевали пару-тройку его песен, думая, что это блатные песни (такая же история была и с Юрием Визбором). Но по-настоящему я прочитал все его стихотворения лет пять назад, когда мне подарили его книгу. Это очень необычный, легкий и тонкий поэт, и, к сожалению, как поэт у нас малоизвестный. Могу сравнить его с Булатом Окуджавой и с тем же Юрием Визбором, он из плеяды шестидесятников, и как поэт, и как кинодраматург. В книге я узнал о его трагической судьбе, и трагическом конце, на чем я постараюсь остановиться, только сразу скажу, настоящих причин я не знаю, но думаю, их несколько, и главная – оттепель прошла, и поколение, творившее в эту эпоху, стало не нужно и не востребовано. Многие пили, остальные приспосабливались. О женах, бедности и алкоголизме – ниже.
    6 сентября был день рождения Геннадия Шпаликова!
Геннадий Фёдорович Шпаликов  (6 сентября 1937, Сегежа, Карельская АССР — 1 ноября 1974, Переделкино, Московская область) - советский киносценарист, кинорежиссёр и поэт. Автор и соавтор сценариев к фильмам «Застава Ильича» (режиссёр Марлен Хуциев); «Я шагаю по Москве» (Георгий Данелия, 1963); «Я родом из детства» (Виктор Туров, 1966); «Ты и я» (Лариса Шепитько, 1971); «Пой песню, поэт…» (Сергей Урусевский, 1971). По собственному сценарию поставил фильм «Долгая счастливая жизнь» (1966), получивший главный приз на фестивале авторского кино в Бергамо.  Первый сборник произведений Шпаликова «Избранное», включающий сценарии, стихи, песни и заметки, вышел посмертно в издательстве «Искусство» только в 1979 году.
Геннадий Шпаликов родился в семье Фёдора Григорьевича и Людмилы Никифоровны Шпаликовых. Фёдор Григорьевич родом из башкирского села Зиргани (отцовские восточные корни обозначились во внешности Геннадия) и изначально носил фамилию Шкаликов, но поменял фамилию для благозвучия. Во время войны отец с семьей были эвакуированы во Фрунзе вместе с Военно-инженерной академией, в которой он работал. Зимой 1945 года Фёдор Шпаликов, добившийся перевода на фронт, погиб под Познанью.   
Два года спустя Геннадий Шпаликов поступил  в Киевское суворовское училище. В том же году Шпаликов был зачислен в Московское пехотное училище имени Верховного Совета РСФСР («Кремлёвка»). Однако, во время учений Шпаликов травмировал колено,  и с военной карьерой можно было распроститься. Он решил поступить во ВГИК. В августе 1956 года он поступил. Александр Митта вспоминал, что Геннадий «был неправдоподобно красив. Фотографии сохранили только правильность и мужскую привлекательность его лица. Но они не способны передать волшебную смесь доброты, иронии, нежности и сдержанной силы, которая была его аурой… Это обаяние разило наповал».  В первые же годы сформировался и «ближний круг» Шпаликова, в который входили сценарист и актёр Павел Финн, оператор Александр Княжинский, кинорежиссёр Юлий Файт, киновед Наум Клейман. Руководителем сценарной мастерской был один из основателей ВГИКа —Валентин Туркин.
   В 1959 году Шпаликов познакомился с Наталией Рязанцевой. Взаимный интерес возник во время институтского бала в канун Нового года. Обаятельная напористость Шпаликова подкупала, однако, по признанию Рязанцевой, она не могла в полной мере ответить на пылкость чувств «любимца ВГИКа». Отношение Наталии к Геннадию было скорее родственным («Мы с ним из одного тотема»). 29 марта 1959 года Шпаликов и Рязанцева расписались в загсе, после чего в квартире Шпаликова была устроена свадьба. Это был его первый брак, а Наталия Рязанцева (недавно умершая), называла их брак «экспериментальным». Рязанцева училась во ВГИКе на сценарном отделении.
Одной из проблем их семейной жизни было отсутствие собственного жилья. Сначала молодые супруги поселились в квартире Рязанцевых-старших, проживавших в «сталинском» доме № 3/5 на Краснопрудной улице, оттуда пришлось переехать из-за излишней раскованности шпаликовских гостей, среди которых был, к примеру, Андрей Тарковский. Затем пристанищем Наталии и Геннадия стала комната неподалёку от отеля «Пекин»  её пришлось покинуть из-за недоразумений с соседями. Бесприютность и отсутствие налаженного быта, по словам Рязанцевой, никак не сказывались на настроении Шпаликова, они сняли комнату в «коммуналке» на Арбате и сохранили прежний полубогемный образ жизни. По воспоминаниям Рязанцевой, она поначалу не воспринимала тягу мужа к выпивке как серьёзную проблему, тем более что Шпаликов мог писать в любом состоянии. В то же время жить в постоянном напряжении, контролируя поведение и круг общения супруга, она не могла. «Экспериментальный» брак разрушился, и в 1961 году Наталия и Геннадий расстались. Развод, по словам Рязанцевой, прошёл «в тёплой, дружеской обстановке».
   Вторая жена Шпаликова — студентка театрального училища имени Щукина Инна Гулая — на момент их знакомства была уже известна в кинематографических кругах: в 1961 году она снялась в фильме Льва Кулиджанова «Когда деревья были большими», где сыграла роль девушки Наташи, осиротевшей во время Великой Отечественной войны и поверившей прибывшему в село выпивохе Иорданову, что именно он является её отцом. Исполнитель роли Иорданова Юрий Никулин, вспоминая о совместной работе, говорил, что молодая актриса была очень органична: она «не играла роль, а жила в ней». Геннадий называл новую подругу «моя шведская девушка», имея в виду «скандинавский» тип её внешности. Поначалу Инна и Геннадий жили в съёмной арбатской комнате Шпаликова. Затем Союз кинематографистов выделил молодой семье двухкомнатную квартиру на улице Телевидения, дом 9, — именно туда супруги привезли из роддома дочь Дашу, появившуюся на свет 19 марта 1963 года. После рождения ребёнка Гулая оставила учёбу в театральном училище. Инна рассчитывала, что будет, как и прежде, получать предложения от режиссёров, но её востребованность в кино резко снизилась. Это было связано, во-первых, с тем, что, повзрослев, она вышла из амплуа бесхитростной и доверчивой девочки. Не снялась Инна и в чёрно-белой комедии «Нечаянные радости», где роль Веры Холодной Шпаликов и Андрей Кончаловский писали специально для неё. По словам Кончаловского, Гулая обладала красотой «девятнадцатого века, внешне она была очень похожа на Холодную».
   В 1965 году Шпаликов, переживавший из-за пауз и простоев в актёрской биографии жены, написал сценарий «Долгая счастливая жизнь» и сам снял по нему фильм, отдав главную женскую роль Инне. При этом кинозрители не догадывались, что сценарист и режиссёр вложил в эту ленту личный посыл, а реплика главного героя о необходимости «беречь друг в друге хорошее» имеет непосредственное отношения к семье постановщика. Эта лента была попыткой спасти разрушающийся брак. Совместная жизнь Инны и Геннадия не отличалась устойчивостью. Своеобразным эпилогом их супружества стала посмертная записка: «Вовсе это не малодушие — не могу я с вами жить. Не грустите. Устал я от вас. Даша, помни. Шпаликов». Но ясно, что дочь Дашу Шпаликов любил, это и по стихам его видно.
   Как вспоминала впоследствии Дарья Шпаликова, о смерти отца взрослые ей не сообщили — сказали, что «папа уехал отдыхать на море». Об обстоятельствах его ухода из жизни она узнала самостоятельно, обнаружив дома соответствующие документы. Позже Дарье передали листок с отцовскими стихами, написанными за семь месяцев до его кончины:

Все прощания - в одиночку.
Напоследок - не верещать.
Завещаю вам только дочку -
Больше нечего завещать

   Инна Гулая после смерти мужа снималась мало - её дальнейшая фильмография состояла в основном из эпизодических ролей. Она скончалась 28 мая 1990 года от лекарственной передозировки, покончила с собой. Было два красивых талантливых человека, и не стало.
Только два слова о фильме  «Застава Ильича», у фильма сразу же появились поклонники — к ним относился, к примеру, писатель Виктор Некрасов, посмотревший вместе с Анджеем Вайдой рабочую версию фильма и сделавший ему своеобразную рекламу на страницах «Нового мира» (1962, № 12): «Я не боюсь преувеличения: картина эта - большое событие в нашем искусстве». Сохранился также отзыв режиссёра Михаила Ромма, сказавшего после предварительного просмотра: «Марлен, вы оправдали свою жизнь». Однако в целом обстановка вокруг ленты была напряжённой. В марте 1963 года Никита Хрущёв во время встречи с интеллигенцией заявил, что знакомство с отснятыми материалами показало: «Застава Ильича» заполнена «неприемлемыми, чуждыми для советских людей идеями». Выступление Хрущёва («Вы что, хотите восстановить молодёжь против старших поколений?») стало сигналом для чиновников, которые и ранее считали, что в ленте имеются идеологические просчёты. К чиновникам примкнули некоторые деятели культуры — так, режиссёр Марк Донской на заседании партбюро киностудии отметил, что текст сценария — «какой-то нечеловеческий»: «Шагают какие-то шалопаи… Они даже курят шалопайски».
Сам Фильм (под названием «Мне двадцать лет») вышел на экраны в урезанном виде. После сокращений и пересъёмок исчезли многие эпизоды, в том числе сцена со Шпаликовым. Авторская версия Хуциева и Шпаликова под названием «Застава Ильича» была впервые показана в 1988 году.
Я опускаю историю создания «Я шагаю по Москве» и «Ты и я» с Демидовой, снятый Ларисой Шепитько, которая держала Шкаликова в отдалении от бутылки.

   Среди стихов Шкаликова есть очень личные, есть - ориентированные на узкий круг друзей, которые появились в основном в ранней молодости автора. Такие тексты понятны лишь людям из «ближнего круга» автора. К примеру, оператору Александру Княжинскому, дом которого находился рядом с Тишинским рынком, адресованы шпаликовские строки:

Тишинский рынок, ах, Княжинский рынок,
Надменные чистильщики ботинок.

В другом стихотворении упоминается Белла Ахмадулина, которая в конце 1950-х годов жила неподалёку от Песчаной улицы:

На Песчаной — всё песчано,
Лето, рвы, газопровод,
Белла с белыми плечами,
Пятьдесят девятый год,
Белле чёлочка идёт.

Осенью 1974 года Шпаликов получил путёвку на заселение в Дом творчества писателей «Переделкино», ему досталась комната № 6 на втором этаже небольшого коттеджа. 1 ноября 1974 года Геннадий приехал из Переделкино в Москву, на Новодевичье кладбище,  где открывался памятник режиссёру Михаилу Ромму, скончавшемуся тремя годами ранее. Шпаликов ходил среди знакомых кинематографистов неприкаянный, не пытаясь примкнуть к отдельным группам. В тот день Геннадий взял в долг небольшую сумму денег у Григория Горина и пригласил молодого киноведа Ольгу Суркову в кафе гостиницы «Юность». Там Шпаликов купил две бутылки вина, одну из которых, непочатую, позже привёз в Переделкино. Утром 2 ноября, когда он не пришёл на завтрак, проживавший по соседству Горин забрался с улицы на второй этаж и, разбив стекло, проник в комнату № 6. Горин — врач по образованию — обнаружил Геннадия мёртвым. Шпаликов покончил с собой, повесившись на красном шарфе. Ему было 37 лет. На столе стояла недопитая бутылка «Цинандали» и лежала раскрытая сберкнижка  — на его счету оставалось 57 копеек.
«Пятого ноября семьдесят четвёртого, в дождь, мы все — очень много тогда нас было — потрясённо похоронили его на Ваганьковском кладбище. Там у него место оказалось — рядом с любимой бабушкой, которая когда-то вязала ему тёплые носки». Павел Финн.
Похоронен Шпаликов на Ваганьковском кладбище. На памятнике высечены строки из его песни:
«Страна не пожалеет обо мне, Но обо мне товарищи заплачут» (есть в подборке).
О несбывшихся мечтах и алкоголизме.
«В СССР нет выбора. Или ты пьешь, или ты подличаешь, или тебя не печатают».
Поэт, бард, сценарист, он олицетворял собой дух советских 60-х. В «Заставе Ильича» и «Я шагаю по Москве» Шпаликов отразил идеалы своей эпохи, а в более поздних вещах — их трагическое крушение. Он создал полотна, которые помогают нам понять, что за люди жили в ту эпоху, во что они верили, как любили. Но стать хозяином собственной судьбы Шпаликов не смог…
«Несбывшаяся жизнь, совершенное одиночество, лютая унизительная нужда» — так писала о нем Белла Ахмадулина. И все это при кажущемся успехе: писал сценарии известных фильмов, сам был режиссером, выдал, как минимум, один всесоюзный шлягер («А, я, иду, шагаю по Москве»). Увы, большинство замыслов Шпаликов так и не осуществил: сценарии отвергались, роман лежал недописанным, а сборник стихов при жизни вообще не был издан.
При этом биография юного Гены Шпаликова вполне благоприятствовала карьере советского писателя. Он окончил Суворовское училище, писал стихи «под Маяковского». Не умел он лишь одного — идти на творческие компромиссы. Крах идей, воспетых им в картине «Застава Ильича», Шпаликов пережить не мог. Его поколение, начавшее творить в атмосфере оттепели, спустя несколько лет оказалось обречено на жизнь в подмерзшей стране.
Кому-то из друзей Шпаликов незадолго до смерти сказал: «В СССР нет выбора… Или ты пьешь, или ты подличаешь, или тебя не печатают. Четвертого не дано». В довершение ко всему от Шпаликова ушла жена, так что пил он, по словам Петра Тодоровского, «как это часто бывает с мужчинами, от одиночества… Но самое больное место: он писал, но не то, что хотел».
Геннадий Шпаликов Никите Хрущеву: « У меня дочка родилась, а вы сидите тут и занимаетесь черт знает чем»
   За два-три года он страшно постарел, спился — и повесился в возрасте 37 лет. Вряд ли случайное совпадение: последний сценарий Шпаликова был посвящен Есенину, жизнью (и смертью) которого он вдохновлялся до последнего дня…
1971-1974. Шпаликов остается без работы, пьет все чаще, влезает в долги. Инна уходит от него, забрав дочь. Бездомный поэт скитается по друзьям. Стихи пишет даже на почте, на телеграфных бланках. «Когда Последний Романов,Николай Второй,в силу своих человеческих качеств  мало подходил на роль российского монарха. уже совсем невыносимо, оставалось в запасе одно средство;- пойти в автомат на Киевской и выпить два или три стакана белого крепленого проклятого, благословенного портвейна № 41». В последний год жизни пытается завязать с алкоголем, но то и дело срывается.
Несколько мнений друзей Шпаликова.
   Виктор Некрасов. Шпаликов называл писателя «самым близким из людей» и считал вторым (после себя) профессиональным алкоголиком. Некрасов, не раз призывавший друга покончить со спиртным, называл его «беспутным, жутким алкашом… но дьявольски талантливым и очень хорошим парнем».
   Сергей Соловьев. Вдвоем они написали сценарий «Все наши дни рождения», который переделали в роман. Редактор «Нового мира» рукопись отверг, но аванс выплатил. Друзья деньги пропили, а роман спьяну отправили в Нобелевский комитет.
   Григорий Горин. В день смерти Шпаликов просил у него денег на выпивку. Горин угостил друга вином, а потом винил себя, что не водкой: после бутылки сорока¬градусной у поэта не нашлось бы сил повеситься на втором этаже Дома творчества.
Человек, создавший сценарий самого светлого фильма 60-х, «Я шагаю по Москве», оборвал свою жизнь в 37 лет, в пьянстве, долгах и бедности, в полном одиночестве, на сберкнижке у него было 57 копеек.
В 2009 году у входа во ВГИК был установлен памятник трём выпускникам этого вуза — Андрею Тарковскому, Геннадию Шпаликову, Василию Шукшину.  До


Стихи Шпаликова:

                *   *   *
                Н.Рязанцевой
Мы сидели, скучали
У зеленой воды,
Птиц домашних качали
Патриарши пруды.

День был светлый и свежий,
Людям нравилось жить.
Я был весел и вежлив,
Я хотел рассмешить.

Сочинял вам, не мучась,
Про царей, про цариц,
Про печальную участь
Окольцованных птиц.

Их пускают китайцы,
Чтоб потом — наповал —
Били птиц сенегальцы
Над рекой Сенегал.

Не узнать комсомольцам,
Что убийцы босы
И научные кольца
Продевают в носы.

Погибают скитальцы
Вдалеке от друзей.
Громко плачут китайцы
И Британский музей.

«На меня надвигается»

На меня надвигается
По реке битый лед.
На реке навигация,
На реке пароход.

Пароход белый-беленький,
Дым над красной трубой.
Мы по палубе бегали —
Целовались с тобой.

Пахнет палуба клевером,
Хорошо, как в лесу.
И бумажка наклеена
У тебя на носу.

Ах ты, палуба, палуба,
Ты меня раскачай,
Ты печаль мою, палуба,
Расколи о причал.

«Бывает все на свете хорошо…»
Бывает все на свете хорошо,
В чем дело, сразу не поймешь,
А просто летний дождь прошел,
Нормальный летний дождь.

Мелькнет в толпе знакомое лицо,
Веселые глаза,
А в них бежит Садовое кольцо,
А в них блестит Садовое кольцо
И летняя гроза.

А я иду, шагаю по Москве,
И я пройти еще смогу
Соленый Тихий океан,
И тундру, и тайгу.

Над лодкой белый парус распущу,
Пока не знаю с кем,
Но если я по дому загрущу,
Под снегом я фиалку отыщу
И вспомню о Москве.

«Не верю ни в бога, ни в черта»

Не верю ни в бога, ни в черта,
Ни в благо, ни в сатану,
А верю я безотчетно
В нелепую эту страну.

Она чем нелепей, тем ближе,
Она — то ли совесть, то ль бред,
Но вижу, я вижу, я вижу
Как будто бы автопортрет.

«Городок провинциальный…»
Городок провинциальный,
Летняя жара,
На площадке танцевальной
Музыка с утра.
 
Рио-рита, рио-рита,
Вертится фокстрот,
На площадке танцевальной
Сорок первый год.
 
Ничего, что немцы в Польше,
Но сильна страна,
Через месяц – и не больше —
Кончится война.
 
Рио-рита, рио-рита,
Вертится фокстрот,
На площадке танцевальной
Сорок первый год.
«Разговор о чебуреках поведем…»
 Разговор о чебуреках поведем,
Посидим на табуретах, попоем
О лесах, полях, долинах, о тебе,
О сверкающих павлинах на воде.
 
Ах, красавица, красавица моя,
Расквитаемся, уеду в Перу я,
В Перу, Перу буду пить и пировать,
Пароходы буду в море провожать.
 
По широкой Амазонке поплыву
И красивого бизона подстрелю.
Из бизона я сошью себе штаны,
Мне штаны для путешествия нужны.
 
Вижу я – горят Стожары, Южный Крест
Над снегами Кильманджаро и окрест.
И река течет с названьем Лимпопо,
И татарин из Казани ест апорт.
 
Засыпает, ему снится Чингисхан,
Ю. Ильенко и Толстого Льва роман,
И Толстого Алексея кинофильм,
Ахмадулина, Княжинский, Павел Финн


Запись «Инна Гулая и Геннадий Шпаликов»
https://www.youtube.com/watch?v=T4aFUdmBK0k
 Стихи и пени, послушайте
https://www.youtube.com/watch?v=Psyn9xrvFnw

Фото: Геннадий Шпаликов
Из серии "Писатели и поэты"

09.09.2023